Режим Путина терпит крупнейшее поражение за 20 лет - и экономическое и политическое

На модерации Отложенный

Между отечественными топливными капитанами возник публичный спор по поводу нефтяной сделки. 

Леонид Федун (ЛУКОЙЛ) называет ее «Брестским миром», т. е. унизительной передышкой. Александр Дюков («Газпромнефть») с ним не соглашается: сделка нужна всем участникам, и «в ней нет ничего унизительного».

Но точки над i расставил главный наш нефтяной тяжеловес Игорь Сечин. Причем молча. Точнее, за него все сделал новый главред газеты «Ведомости». Вопреки протестам своего коллектива, он просто снял колонку экономиста Константина Сонина о том, что эпоха Сечина в руководстве «Роснефтью» запомнится «не некомпетентностью и потерями первых лет, а „мартом 2020“», т. е. проигранной ценовой войной с саудитами.

Даже слепому видно, что Сечин не просил снимать этот текст. Да и Сонин в своем материале отклоняет популярный в народе тезис «Сечин обрушил нефть», совершенно справедливо указывая, что нефтецены рухнули из-за падения мирового спроса. Но для верховного нашего нефтяника, видимо, нестерпимо любое обсуждение этой огорчительной темы. Допускаю, что в душе он разделяет главный тезис Сонина: «Дело не в том, кто на самом деле виноват, дело в том, кого в тяжелых обстоятельствах запоминают как главного виновника».

Все наши начальники принципиально против того, чтобы выглядеть виновниками чего бы то ни было. Против этого и Владимир Путин, без отмашки которого сечинская ценовая война с Саудовской Аравией была бы невозможна. Он, кстати, тоже неслучайно молчит о новой сделке ОПЕК+.

В начале апреля, сообщая подчиненным, что придется все же заканчивать ценовую войну и идти на ограничение нефтедобычи, вождь мимоходом трижды назвал саудитов инициаторами разрыва старой сделки ОПЕК+. Немедленным ответом нефтяного королевства стало замораживание переговоров на несколько дней и такие отзывы о главе нашего государства, которые он до сих пор никому не спускал. 

Однако на этот раз пришлось промолчать, да еще и вступить в личные переговоры не только с тамошним королем, но и с наследным принцем Мухаммедом бен Сальманом, самоуверенным и дерзким молодым человеком, годящимся Путину едва ли не во внуки.

Такое низкопоклонство еще ни разу не происходило на внешних фронтах за все двадцать путинских лет. В начале двухтысячных в глаза молодого вождя доверчиво вглядывался Буш-младший. В 2008-м французский президент Саркози заискивающим тоном уговаривал Путина остановить российские войска на подступах к Тбилиси. В 2013-м, задолго до начала боевой операции в Сирии, глава России отодвинул растерявшегося Обаму и взял на себя роль арбитра в тамошних усобицах. В начале 2015-го правители европейских держав упрашивали Путина заморозить войну в Донбассе и с трудом этого добились. А в конце того же года, после сбития Су-24, он, можно сказать, заочно топтал ногами турецкого главу. Правда, Эрдоган оказался крепким орешком, но и теперь в публичном общении двух вождей тщательно соблюдается видимость равенства.

Ничего подобного не случилось сейчас. Затеянную в начале марта ценовую войну пришлось на полном скаку остановить и ради нового соглашения удержаться от самопохвал и перекладывания вины на других. Бывшая «энергетическая сверхдержава» согласилась стать участницей объединения нескольких десятков стран-нефтеторговцев, фактически ведомого Соединенными Штатами и Саудовской Аравией. 

В экономическом смысле сделка, провозглашенная 12 апреля, — вовсе не поражение России.

Зато в политическом — это капитуляция такого масштаба, на которую наш режим в XXI веке еще ни разу не шел.

Нефтяные цены упали вовсе не из-за мартовской ценовой войны, а из-за того, что эпидемия коронавируса за пару месяцев обвалила мировой спрос на топливо на 20 млн барр. в день (на 20%). Это исторический рекорд. Понятным ответом государств-нефтеторговцев становится сейчас радикальное коллективное сокращение добычи — или хотя бы торжественная декларация о нем. 

Но в истории человечества объединенных нефтеторговых акций такого масштаба тоже еще не случалось. Даже в знаменитом арабском нефтяном бойкоте 1973 года участвовало гораздо меньше стран-экспортеров. Поэтому к позавчерашней сделке ОПЕК+ надо было еще прийти. Самокритично признаюсь, что ошибался в сроках — думал, до нее еще пара месяцев. То, что наши вожди признают поражение в торговой войне всего через четыре недели после того, как ее начали, казалось мне не соответствующим их амбициям.

А вот развязывание войны было для них совершенно органично. Видя начавшееся падение цен и услышав осторожные сначала настояния саудитов (урезать добычу всего на 1,5 млн барр. на всех, а не на 10-15 млн, как сейчас объявлено), наши вожди бросились в бой. Потому что в ответ на любые внешние вызовы они привыкли давать отпор и побеждать. 

Разумеется, вероятность успеха с самого начала равнялась нулю. Главные начальники потеряли нюх, а состоящие при них эксперты-лизоблюды давно переквалифицировались в клоунов. Нефтяной рынок летел вниз с непредвиденной скоростью, совершенно не подчиняясь предписаниям и ожиданиям Владимира Владимировича и Игоря Ивановича. Но они пытались держаться так, будто могут им управлять. Отзвуком их самомнения стал популярный миф, будто это они цену и обрушили.

Но если смотреть на происходившее только в экономической плоскости, то с имеющимися огромными резервами они вполне могли продержаться хотя бы до лета и капитулировать лишь после суровой борьбы. Видимо, их поторопили угрозы политического порядка. Например, перспектива блокировки российского нефтеэкспорта путем наложения санкций на «Роснефть».

Состоялось, повторю, политическое, а не экономическое поражение нашего режима. В хозяйственном смысле сделка ОПЕК+ — это всего лишь попытка нефтеэкспортирующих государств сделать свои потери предсказуемыми и разложить их по странам более или менее пропорционально вкладу в нефтеторговлю.

Много ли сделка даст участникам и будет ли вообще соблюдаться — отдельный вопрос. Но сокрушительный удар по российской казне в любом случае наносит не она, а вызванный эпидемией спад мирового спроса на топливо. 

Зато по амбициям российского руководства сделка ударила с большой силой. Под давлением событий ему чуть ли не впервые пришлось поступить не так, как оно привыкло, и совершенно не так, как подсказывали его понятия об устройстве жизни. 

Что же до России в целом, то она зигзагами входит в эпоху иссякания нефтяных сверхдоходов. Тяжело, но переносимо.

Сергей Шелин