Кремлёвский ларец. Анатолий Стреляный – о большой проверке

Что нового в эти дни открывает в себе человечество? Начинать нужно, видимо, с того, что нового ты узнал о себе самом – о себе любимом, и о людях, которые в поле твоего зрения. Пожалуй, ничего. Зато в прошлом, если нашел минуту бросить туда взгляд, можешь обнаружить кое-что тобою пропущенное: например, не саму по себе чуму и даже не пир в разгаре её, а то, что она рождала великую поэзию. И, грешным делом, думаешь: не для того ли и катилась груженая трупами телега через средние века, чтобы вызвать к вечной жизни "Декамерон", а потом, если речь о России, и "Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного хранит неизъяснимы наслажденья"?

Повторяться может что угодно, кроме этого. Сейчас ничего подобного ожидать не приходится, сколько бы телег ни проехало. Ни поэзия, ни философия не явят себя во всём блеске. Европейская культура давно не в том возрасте, чтобы испытывать вдохновение от чего-либо. Нам суждены другие песни, вопросы и загадки, более простые. Вот что нового или неожиданного открывает в себе сегодня Россия – открывает не для себя, конечно, а для посторонних? Неожиданно то, что она не кинулась искать виноватых за своими пределами, не вспомнила даже, что холеру к ней заносило, бывало, с проклятого Запада, и не принялась, по привычке, бомбить Воронеж, чтобы таким красноречивым и надежным способом наказать Вашингтон.

Не пожимайте плечами, друзья. Разве с памятного разворота над Атлантикой не готовили русского человека к мысли, что все его прошлые, настоящие и будущие неприятности – от пиндсов-америкосов и примкнувших к ним гейропейцев? Да и без всякой подсказки – сами с усами! – не понимал ли он этого со времен Петра-антихриста? Казалось бы, сам Бог велел Кремлю направить народный гнев по давно известным адресам, не исключая украинского. Чем еще упрочить скрепы, как не призывом из каждого утюга сплотиться вокруг вождя в такую годину? Вероучение путинизма ("Русский мир", "скрепы глубинного народа") было выдумано известными отморозками, и чуть ли не в порядке глумления над святым. А коль так, то им, казалось бы, ничего не стоило бы сейчас выставить Россию жертвой всемирного заговора темных сил. Само просится на язык, случай редчайший.

Когда, как не сейчас, ожидать бы в ответ таких проявлений любви и преданности, которые заставили бы сиять заново слова Русский мир, Русская душа, Русская слава? Когда ещё последовать примеру того же Сталина? Июль 1941 года. Немцы, всё сметая на своем пути, идут на Москву. Красная Армия, как будто ее и не было, разбегается во все стороны, включая вражескую. Советский народ привык, что он состоит из трудящихся и буржуазных ошмётков, из друзей "партии и правительства" и их врагов, частично из попутчиков. И вот к ним всем обращается великий вождь со словами: "Братья и сестры"! Все вдруг стали для него, как для создателя Адамы и Евы, просто людьми, разделёнными всего-навсего внешними половыми признаками.

Почему, в самом деле, таким вот манером не сплотиться сегодня перед вероломным Западом?

Что или кто сдерживает их, Путина с его глашатаями? Почему так наглядно, по сути демонстративно, упускается шанс возвестить с кремлёвской стены единение престола и отечества перед лицом давно известного врага? Недовольная Трампом часть американцев продолжает его поносить, а у дяди Сэма, между тем, путинизм, поскуливая, просит пощады. Почему? Не значит ли это, что Россия потерпела поражение в войне, которую всё-таки успела начать? Всё-таки успела… Я, признаться, не ожидал, что поражение случится так быстро и что всё будет так, на взгляд великорусского патриота, унизительно. К тому же это всё – в канун известного 75-летия, каковую годовщину приготовились было ознаменовать новой победой, на сей раз в борьбе за место на командном пункте планеты.

Всякое бедствие – это испытание, проверка. Большое бедствие – большая проверка. Проверка каждого человека в отдельности, общества, страны. Это жестокий смотр хозяйственных и прочих порядков, также запасов, ресурсов, с учета которых начинает планирование всякий штаб, даже гитлеровский, который не был услышан, последствия чего известны. Если бы последний русский царь мог исправно снабжать свои города и войско, то сидел бы на троне до скончания своих нудных дней. Хватало бы у Горбачева хлеба для строителей самого передового общества, и его попытка устроить социализм с человеческим лицом продолжалась бы до сегодня.

Судьба шарит по сусекам и ларям, а о том, что она там находит, докладывает курсом валют. Курс доллара в любой интересующей вас стране, мадам, – это всё, что вам нужно знать, если вы интересуетесь, что там и как. А доллар – это дядя Сэм. Перед ним Ху-ло (названный так украинцами в 2014 году) с его рубликом – это Ху-ло и больше ничего. И сдерживает его то же самое, что возбуждало до сих пор: натура гопника. До него и его людей вдруг дошло, что они слабы, что ещё чуть-чуть, и они окажутся брошенными на произвол судьбы, их раздавит тот самый глубинный народ, который прозревает на глазах.

Явилось то, что называется моментом истины. Он ожидался довольно долго и не без тревоги. Стало ясно, что Россия – отсталая страна с бесчестным, но не безумным руководством. Оно отдает себе отчет в своём ничтожестве и готово, не рыпаясь, не задираясь, пребывать в этом состоянии, лишь бы не подвергнуться новым испытаниям. Гопник показал, что он понимает силу вещей. Он способен рассмотреть того, к чьим ногам упасть со словами: яви милость, великий хан! Это, пожалуй, всё, что может обнадеживать. Дурной-дурной, а мыла всё-таки не ест.

Анатолий Стреляный – писатель и публицист