ВЧЕРАШНЯЯ ОСЕНЬ

 

 

*       *      *

Ни времени, ни символа, ни даты,
нет ничего...Но где-то там, во тьме,,
где судьбы и века пространством сжаты,
мой век остался памятью в письме
нелепой строчкой, болью и цитатой.

Мой век двадцатый, век посеребренный
и трехколесным детством освещенный
по памяти, по жесту, по строке,
казненный трижды, но непобежденный,
случайной записью оставшись в дневнике,
свирелью в пожелтевшем тростнике,
солдатской кашей в старом котелке...

Прощай, мой век!
Марина...Анна... Строчки
из-под пера взлетающие ввысь,
и Гумилева хмурый взгляд и почерк,
и тайнописи скорбный смысл...
Прощай, мой век!
Я сожалею.
Точка.

 

 

*     *     *

Душе промозгло и кленово.
Осенний сумрак за окном,
и жизни крепкая основа
к утру промокла под дождем.
Душе от холода дубово.
И не согреться у свечи...
И смотрит на меня, как внове,
фонарь, и звякают ключи,
и звездные летят осколки
и гаснут, падая с небес...


И осень в золотой футболке
идет дождливо через лес...
Душе не зябко. Ей елово.
В охряной дымке не видны
намеки осени суровой,
не знающей себе цены...
Пусть содрогнется мирозданье,
взглянув на беспощадных нас,
и обернется состраданьем
и детским лучиком в глазах,
когда моей душе - кленово,
ольхово и на все сосново...

 

 

*     *     *

Неба серого верхушка
над аллеей и опушкой.
Осень охру расплеснет -
серо-желтый оборот.
Я - вдоль ветра, силой ветра,
словно осени примета,
как осиновый листок,
улетаю из-под ног.
И свисает вечер мой
над моею головой,
глядя вниз на лес могучий,
где корнями стали тучи,
а земля встает стеной
надо мной,
где привычно и спокойно
в нашу жизнь вписалась бойня
кадрами вчерашних хроник,
словно дождь о подоконник...
Боль... и камеры наплыв -
смерть и жизнь, как лейтмотив.
... И душа моя сожмется,
божьим светом захлебнется,
птицей белой обернется
или скрипом половиц,
сполохом из-под ресниц,
падая о землю ниц...
Боже, боже, боже правый,
нет тут совести и правды.
Ангел мой, раскрой крыла
над землей, где я жила...