С этого тяжелого обвинения надо начинать разговор о войне

Страшные потери при наступлении Красная армия понесла в ходе Берлинской операции. Отдельная трагическая страница — бои у Зееловских высот

В Берлинской наступательной операции участвовали три фронта, численный состав — 2 062 100 человек. За 23 дня, с 16 апреля по 8 мая, потери Красной армии и входивших в ее состав частей Войска Польского составили 361 367 солдат и офицеров — убитыми и ранеными.

Среднесуточные наши потери в наступлении под Москвой — 10 910 человек, под Сталинградом — 6392, под Курском и Орлом — 11 313.

Под Берлином — 15 712 человек.

Инфографика: «Новая газета»

В прежние времена редко кто задавался вопросом: зачем Берлин надо было брать штурмом? (О потерях мы не знали, о них даже в энциклопедии «Великая Отечественная война» 1985 года издания, в статье «Берлинская операция» — ни слова). Город зажат со всех сторон, перевес в силах многократный. Капитуляция — лишь вопрос времени. Зачем штурмовать, рискуя тысячами жизней? Само собой — затем, чтобы опередить американцев! В 1946 году на одной из военно-научных конференций бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал Константин Телегин объяснял:

«Было бы, конечно, непростительно нам перед историей, перед народом, если бы мы позволили вступить первыми в Берлин союзникам».

Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков гнал (другого слова не подберешь) войска вперед, отдавал распоряжения комкорам через головы их начальников — командармов: требование «любой ценой» стало постоянным. Только за 2 дня в трех приказах: «К исходу дня 19 апреля 1945 г. любой ценой… выйти в район Фройденберга», «Любой ценой 19.4 выйти в район Вердер, Беторсхаген», «Не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 г. любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе».

Но ведь первенство не имело никакого практического значения. Еще в 1944 году СССР, США и Великобритания подписали Соглашение о зонах оккупации Германии и об управлении «Большим Берлином». Армии союзников имели возможность подойти к нему раньше нас. Но, получив прогноз вероятных потерь в 100 тысяч, главнокомандующий генерал Дуайт Эйзенхауэр (будущий президент США) решил:

«Слишком высокая цена за престижную цель, особенно если учесть, что нам потом придется отойти и уступить место другим парням».

То есть — нам. Они берегли солдат. А у нас... Киев — к 7 ноября! Берлин — к 1 мая!

Почему Сталин убрал Рокоссовского?

Окружение Берлина советскими армиями не предусматривалось. По первоначальному плану Ставки его должны были взять лобовым ударом войска 1-го Белорусского фронта. Поэтому Сталин снял с командования Рокоссовского и назначил Жукова. Впоследствии Рокоссовский рассказывал, что в телефонном разговоре спросил Сталина: «За что такая обида?» И в ответ услышал: «Это не обида — тут вопрос политический». Видимо, Сталин посчитал: нельзя, чтобы Берлин взял штурмом, поставил последнюю точку в истории мировой войны поляк родом из Варшавы. (После войны Рокоссовскому переписали биографию, и официально местом его рождения стал считаться город Великие Луки, Псковская область).

Рокоссовского отправили на 2-й Белорусский освобождать север Германии. С юга наступал 1-й Украинский фронт под командованием Конева. Ему отводили запасную роль: в случае «задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар танковыми армиями с юга на Берлин», — предписывала Ставка.

Когда армии Жукова застряли на Зееловских высотах, войска Конева прорвали фронт и пошли на Берлин с юга, с севера надвинулся Рокоссовский. Окружение. Которое все равно закончилось не осадой, а штурмом.

Приказ Жукова: пехоту пустить впереди танков

Тяжелейшие бои начались в первые часы наступления — на Зееловских высотах, которые протянулись на 20 километров вдоль старого русла Одера, возвышаясь на 40—50 метров, крутизна склонов — 30–40 градусов. Там был главный узел гитлеровской обороны. Сплошные траншеи, дзоты, пулеметные площадки, противотанковые и противопехотные заграждения. Перед высотами — противотанковые рвы глубиной до трех и шириной до трех с половиной метров.

Но чтобы дойти до высот, необходимо было преодолеть открытую болотистую долину Одера. Все дороги и подходы простреливались многослойным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.

Зееловские высоты. Фото: РИА Новости

На знаменитую артподготовку — на один километр фронта 270 стволов! — Жуков вначале отвел 20 минут. Но тут же отправил в войска другой приказ — 30 минут. Почему не час или больше, чтобы огнем и железом подавить противника?

По плану Ставки предписывалось взять Зеелов ударами общевойсковых армий, а танковые армии Михаила Катукова и Семена Богданова пустить в обход с севера и северо-востока. Но Жуков изменил план. В мемуарах он говорит, что Сталин согласился: «Действуйте, как считаете нужным, вам на месте виднее». Жуков поставил танки — за пехотой 8-й гвардейской армии, чтобы прорвать оборону пехотной атакой, а затем ввести в «чистый прорыв» две танковые армии — прямо на Берлин. Но первая же волна пехоты утонула в крови и огне. Вторая — тоже.

Сам по себе приказ показывает отношение к солдатам как к расходному материалу: идите впереди танков, техника дороже человека!

Василий Чуйков, командующий 8-й гвардейской армией, велел подтянуть поближе артиллерию, чтобы поддержать огнем атакующие порядки своей пехоты. Когда пошли тягачи с пушками, Жуков приказал двинуть танки. Чуйков в мемуарах писал осторожно:

<dl>

«Видимо (?! — С. Б.), желая усилить темп наступления и ускорить прорыв обороны противника… командующий фронтом принял решение ввести в сражение в полосе нашей армии 1-ю гвардейскую танковую армию М. Е. Катукова и 11-й отдельный танковый корпус И. И. Ющука… Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным».

</dl>

Член Военного совета 1-й танковой армии генерал-лейтенант Николай Попель:

<dl>

«Единственную дорогу — и ту забил стрелковый корпус генерала А. И. Рыжова… Дорогу насквозь простреливали вражеские пушки. Вскоре наши подбитые танки перегородили проезжую часть, затем были забиты кюветы… И все-таки бригады вырвались к линии вражеской обороны».

</dl>

Даже по этим осторожным словам нетрудно представить эту картину. Дороги в болотистой пойме Одера забиты нашей пехотой и артиллерией. Жуков, видя это — он находился на командном пункте 8-й армии, отдает приказ танковой армии и танковому корпусу прорваться к высотам через… наши боевые порядки. Свидетельства «Танки уперлись в наши тягачи», «Бригады вырвались к линии вражеской обороны» означают, что танки давили своих. А с высот по затору в долине прямой наводкой молотила гитлеровская артиллерия. Мясорубка.

Из мемуаров Катукова: «17 и 18 апреля танкисты продвигались не более 4 километров в сутки». Прорыв танковой армии — 4 километра в сутки?!

Да еще наша авиация бомбила и чужих, и своих.

<dl>

«Идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки… Только за одну ночь у меня свои самолеты сожгли 40 автомашин, 7 танков и убили свыше 60 человек… Когда я доложил об этом маршалу Жукову, последний забеспокоился, стал звонить Новикову (Александр Новиков, командующий ВВС — С. Б.) и Голованову (Александр Голованов, командующий 18-й воздушной армией — С. Б.), а они, вместо того чтобы выяснить истинное положение вещей, начали отнекиваться… И вот до того надоели эти ночники моим командирам корпусов, что они взяли да обстреляли их.

В результате был сбит самолет «Бостон», конечно, наш. И только когда были доставлены неопровержимые доказательства, нам поверили…» (Из выступления Катукова на военно-научной конференции по изучению Берлинской операции, 1946 год).

</dl>

Но, прорвавшись к высотам, надо было еще взять их штурмом, забраться на кручи под огнем.

«Там погибли 22 командира танковых батальонов»

Катуков в мемуарах, вышедших в 1974 году, не критиковал Жукова, лишь ограничился фразой:

«Теперь, когда известны все подробности прорыва Зееловских высот, становится очевидным, что командование фронта допустило ряд существенных просчетов».

Фото: РИА Новости

А вот спустя 60 лет вдова Катукова Екатерина Сергеевна (старшина медслужбы), которая вместе с мужем прошла от Москвы до Берлина, на памятных мероприятиях в Зеелове прямо говорила, что командование фронтом не имело точного представления об оборонной мощи высот, данные разведки оказались неправильными, плана, кроме штурма в лоб, не было. Ее слова косвенно подтверждает член Военного совета армии генерал-лейтенант Попель, излагая беседу в штабе танкового корпуса генерала Амазаспа Бабаджаняна:

<dl>

«Бьют в упор! — кончил доклад Бабаджанян. — Взять в лоб Зеелов очень трудно, можем положить весь корпус — и все равно это будет без толку.

— Ваше решение?

Тогда Бабаджанян провел красным карандашом небольшую стрелку по линии железной дороги, рассекавшей Зееловские высоты на правом фланге, километрах в пяти севернее города Зеелова. Гетман (генерал Андрей Гетман, заместитель Катукова — С. Б.) на лету понял эту идею обхода, одобрительно прошептал: «Верно! Напролом лезть нечего, надо умненько…»

— Главными силами отвлеку внимание,— в черных глазах Бабаджаняна заиграла привычная хитринка,— а по насыпи железки пущу Гусаковского. Здесь крутизны нет, проем для дороги вырыт».

</dl>

Создается впечатление,что, планируя операцию, командование не увидело на картах железную дорогу.

Бригада Иосифа Гусаковского (к тому моменту уже дважды Героя Советского Союза) пошла в прорыв по «железке», а остальные продолжали лобовой штурм. Но склоны крутые, 30–40 градусов, и танки шли зигзагами, открывая слабую боковую броню. Жуков приказал командирам быть в боевых порядках. Спустя 60 лет вдова Катукова повторяла: «Там погибли 22 командира танковых батальонов и 5 командиров танковых бригад».

В России точная цифра потерь за 4 дня боев официально так и не обозначена. Как будто табу наложено. Не так давно один из наших докторов исторических наук утверждал в эфире популярнейшей радиостанции: «5–6 тысяч человек безвозвратных потерь, то есть убитые и пропавшие без вести». Однако директор мемориального центра «Битва на Зееловских высотах» Герд-Ульрих Херманн в 2005 году на памятных мероприятиях в год 60-летия сражения в интервью «РИА Новости» говорил:

«При штурме Зееловских высот, который длился с 16 по 19 апреля 1945 года, погибли 33 тысячи советских и 5 тысяч польских солдат, 12 тысяч военнослужащих вермахта».

Может, в «РИА Новости» его не так поняли, не так перевели? Может, речь об общих потерях — об убитых и раненых?

Мой друг журналист Сергей Золовкин, живущий в Германии, обратился в дирекцию музея и прислал мне официальную справку на немецком языке, с переводом на русский. С пояснением: «Gefallene — павший, убитый, погибший (в бою)».

38 000 погибших?

Ум и душа не в состоянии принять эту информацию.

Ведь 38 тысяч павших за 4 дня боев у городка, в котором сегодня живет 5 тысяч человек, — это половина (!) всех погибших солдат и офицеров трех фронтов:

1-го Белорусского, 2-го Белорусского и 1-го Украинского, которые 23 дня вели сражения на театре военных действий протяженностью более 500 километров, на пространствах между Одером и Эльбой. 280 251 ранены и 81 116 убиты. Получается, 38 000 из них — только за 4 дня под Зееловом.

Потери в сражении были обусловлены и небывалой плотностью наступавших — 1282 человека на километр фронта. То есть фактически каждый выстрел гитлеровцев попадал в цель. О мощи огня, истреблявшего все живое, говорит и такой факт: только с 1991 по 2003 год в районе Зееловских высот найдено и обезврежено 9 тысяч тонн боеприпасов.

По сути, все пространство перед высотами — кладбище, протянувшееся на многие километры по долине Одера. Ежегодно здесь обнаруживают останки 150–200 погибших.

Фото: РИА Новости

Бич Сталина

Почему Зеелов не обошли двумя танковыми армиями, как предписывалось планом Ставки? Окружить, обстреливать из орудий, бомбить. Соотношение сил в воздухе — 1 гитлеровский самолет на 2,5 наших. К тому же путь немецкой авиации перекрывали три корпуса ПВО — почти полторы тысячи зенитных орудий. Немного времени — и все укрепления и боевую технику вермахта можно было сровнять с землей. Ставка предусматривала задержку войск Жукова — и тогда на Берлин с юга направлялись армии Конева.

Но эти варианты Жукова не устраивали. Он изменил план и ударил танками по Зееловским высотам в лоб. Потому что через Зеелов — прямая и главная дорога на Берлин, 70 километров. Обходить и бомбить — терять время. Жуков торопился. Конев его опережал: форсировал Нейсе и бросил в прорыв две танковые армии, которые 17 апреля вышли к Шпрее. Ставка, выполняя запасной план, приказала повернуть их на Берлин. Конев мог войти в Берлин первым! А он, Жуков, застрял здесь!

Таким образом, многое сводится, вероятно, к амбициям и к личности одного человека — Жукова. Его жестокость, безжалостное отношение к солдатским жизням были известны всем. Мой друг журналист Георгий Долгов в 1973 году был на юбилее освобождения Киева и спросил одного из ветеранов: «Иван Николаевич, да на эти днепровские кручи и просто так не взобраться! А как же вы — с пушкой, да еще под огнем немцев?!»

На что ветеран ответил: «Немец впереди, он, может, и промахнется, есть шанс. А сзади — Жуков».

Писатель Виктор Астафьев, прошедший Отечественную войну рядовым, в 1987 году писал своему товарищу, фронтовику Вячеславу Кондратьеву: «Тот, кто «до Жукова доберется», и будет истинным русским писателем… Он, он и товарищ Сталин сожгли в огне войны русский народ и Россию. Вот с этого тяжелого обвинения надо начинать разговор о войне, тогда и будет правда, но нам до нее не дожить».

Через восемь лет, в 1995-м, в интервью «Литгазете» писатель добавил: «Жуков — продукт времени, и этим все определено. Достойный выкормыш «вождя».

Виктор Петрович Астафьев негодовал прежде всего против того, что из Жукова делали и снова делают икону, миф. Но обратите внимание на формулировку — «Продукт времени».

Как заместитель Верховного главнокомандующего Сталина он имел неограниченные ресурсы и неограниченную власть. Но когда сталкивался с непосредственным руководством войсками, побед не было. Как на Ржевско-Вяземском и Ржевско-Сычевском направлениях, где в четырех наступательных операциях армии под его командованием за 183 дня боев потеряли 1 324 823 солдата и офицера убитыми и ранеными. Или же успехи достигались ценой огромных жертв — как на Зееловских высотах, когда он руководил штурмом с командного пункта 8-й гвардейской армии Чуйкова. А все успешные крупномасштабные операции разрабатывались в Генштабе, Жуков же был в войсках надсмотрщиком, безжалостным бичом Сталина.

Генерал-полковник Василий Чуйков (слева) на Зееловских высотах во время Берлинской операции. Рядом — генералы Пронин, Беляцкий и Ящук. Фотохроника ТАСС

Но я пишу не о полководческих способностях Жукова, а о цене наших побед, о системе. Какое время, какая система — такой и бич.