Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев о советском строе и коммунистической идеологии.

Леонид Брежнев с членами политбюро ЦК КПСС, 1 мая 1975 года.

       В начале 1970-х годов родной брат Брежнева, Яков Ильич, спросил того, верит ли он в коммунизм. Как потом рассказывал сам Яков, Леонид Брежнев в ответ только и сказал: «Ты это о чём, Яша? Какой, <…нецензурно…>, коммунизм? Царя убили, церкви повзрывали, нужно же было народу за какую-то идею зацепиться…» ( Collapse )

</span></span>

Леонид Брежнев, Вилли Брандт и Эгон Бар в ФРГ.

       Канцлеру ФРГ Вилли Брандту при первой же встрече в 1970 году Брежнев рассказывал – с одобрением, от своего лица, как выражение своей позиции – антисоветские анекдоты. 
       Одним из них был следующий: «Приезжает агитатор рассказывать колхозникам про великие достижения коммунистической партии по части благосостояния народа. Вот, говорит, товарищи, вы теперь все едите досыта, у всех есть крыша над головой, и одежды хватает, и деньги есть новые ботинки каждый год покупать! Тут ему бабушка-старушка из угла отвечает (по воспоминанию Брандта, озвучивая её, Брежнев перешёл на фальцет) – Ох, и правда! Прямо как при царизме!»

Леонид Брежнев на охоте.

       Известен и другой вариант пересказа этого анекдота самим Брандтом, согласно которому Леонид Ильич рассказал его Брандту как анекдот о самом себе: «Я помню, – сказал об этом в одном интервью Брандт, – как он [Брежнев] мне однажды рассказал байку о своём визите в колхоз – что он обратился к собранию колхозников в зале, говоря о достижениях, которые будут осуществлены в результате текущей пятилетки – ежедневно молоко каждому ребёнку, мясо всем каждое воскресенье, достаточно денег, чтобы любой мог покупать себе в год по паре сапог, а каждая женщина могла бы купить ткани по крайней мере на два новых платья в год. Тогда, сказал он мне, одна старушка из задней части зала спросила: "Товарищ генеральный секретарь, можно вопрос?" Он ответил: "Да, пожалуйста". И она говорит: "Я правильно поняла – вы пытались нас убедить, что скоро всё будет почти так же хорошо, как при Царе?!»

Охотничье застолье. Залесье, 1973 год.

       Рассказывал Брежнев тогда Брандту и политические анекдоты о себе самом. Судя по другому воспоминанию Брандта, один из этих анекдотов был такой: «Вот он, Брежнев, предстанет после смерти на том свете перед Николаем Вторым, и тот его спросит:
– Ну что, Леня, как там у нас дела? Армия сильная, в мире нас боятся?
– Да, Коль, мы пол-Европы завоевали и ещё дальше продвигаемся.
– Вот и хорошо. А как внутри страны власть, Лёнь, крепко всех держит?
– Крепко, Коль, не хуже чем при царях.
– А водка опять хорошая, как при мне, 38 градусов?
– Нет, Коль, теперь и все 40!
– Слушай, Лёнь, и стоило из-за двух градусов делать революцию?!»

Леонид Брежнев и Фидель Кастро.

       Брандт пересказывал этот анекдот в 1970-х годах, не называя источника, но анекдотов он не собирал, подавляющее большинство русских политических анекдотов, какие вообще знал, слышал как раз от Брежнева. По воспоминаниям Брандта, Брежнев ему рассказывал антисоветские анекдоты с участием себя самого. В числе распространённых антисоветских анекдотов приведённый не значится, а сравнение с Царём и упоминание его в позитивном ключе нетипичны для антисоветского анекдота, но постоянны именно для Брежнева. Так что, скорее всего, этот анекдот ему Брежнев и рассказал.

Генсек ЦК с широкой натурой. Справа – Ричард Никсон. Резиденция Кэмп-Дэвид, США, 1973 год.

       Тот же Брандт и его люди вспоминали, что при следующей их встрече в Москве Брежнев сказал Брандту как бы от себя: «Знаете, что бы сказал Маркс, если бы он был жив сегодня? – Пролетарии всех стран, простите меня!» Эта история разнеслась от Брандта по Германии и Восточной Европе. Венгерский коммунистический чиновник, слышавший её, сказал, что был глубоко потрясён.

Брежнев и югославский лидер Иосип Броз Тито на охоте, 1979 г.

       Сам Брандт рассказал при первой встрече Брежневу другой антикоммунистический анекдот: «В чём разница между социализмом и капитализмом? Капитализм – это эксплуатация человека человеком, а социализм – наоборот!» Как вспоминал Брандт, Брежневу этот анекдот понравился, что в свете сказанного выше неудивительно.

Леонид Брежнев и Ричард Никсон.

       Эгон Бар, сопровождавший Брандта на встречах с Брежневым, вспоминает о том же самом: «Брежнева, как бы странно это для кого-то сегодня ни прозвучало, я с самого начала воспринимал как некую фигуру Ренессанса. Он, как говорят немцы, любил вино, женщин и песни… Но вместе с тем, безусловно, был широко мыслящим человеком и в нашем присутствии не чурался порой рассказывать и политические анекдоты, причём довольно острые, критикующие саму тогдашнюю советскую систему».

Леонид Брежнев и Ричард Никсон.

       Генерал Бобков, ведавший в КГБ преследованиями диссидентов, сообщает: «Рассказывают о таком факте. Ещё в его [Брежнева] бытность секретарём обкома партии к нему пришли согласовывать вопрос об аресте какого-то человека за распространение антисоветских анекдотов. Брежнев потребовал выяснить, что это были за анекдоты и каким образом «антисоветчик» распространял их. Оказалось, один анекдот он рассказал в очереди за молоком, а второй – во время скандала в булочной, где продавали несвежий хлеб. – Арестовывать его не за что, – объявил Брежнев, – бороться надо не с теми, кто рассказывает анекдоты, а с теми, кто поставляет несвежий хлеб и создаёт очереди за молоком!»

Леонид Брежнев в бассейне.

       Что Брежнев уже к концу 1930-х (если не ранее) относился к советской «религии» – самóй марксистско-лениниской партийно-коммунистической идеологии – именно так, как к злой пустой брехне (сам Брежнев употреблял слово «тряхомудия»), известно и из другой замечательной реплики, адресованной Яковлеву – тогдашнему начальнику идеологии, впоследствии большому антикоммунисту 1990-х годов. По воспоминанию Яковлева, он по этой реплике впервые понял, что советский высший начальник может ни черта не верить в религию, от лица которой правит. Яковлев пишет: «…Я лично удостоверился, что, когда Брежнев говорил о важности идеологической работы, он лицемерил. Во время одного из сидений в Завидово Леонид Ильич начал рассказывать о том, как ещё в Днепропетровске [в конце 1930-х годов] ему предложили должность секретаря обкома по идеологии. «Я, – сказал Брежнев, – еле-еле отбрыкался, ненавижу эту тряхомудию, не люблю заниматься бесконечной болтовней…» Произнося всё это, Брежнев поднял голову и увидел улыбающиеся лица, смотрящие на меня. Он тоже повернулся в мою сторону. «Вот так», – добавил он и усмехнулся» (Яковлев сам был тогда завотделом пропаганды ЦК, так что Леонид Ильич ещё и ему именно как начальнику от идеологии хотел поднести прилюдный букетик этой репликой). Передавалась и другая его фраза с тем же отношением к делу: «Идеология? Это не ко мне. У нас в партии есть для этой тряхомудии Суслов».

Леонид Брежнев и Михаил Суслов.

       Невысокого мнения был генсек ЦК КПСС и об устойчивости советской системы и моральных качествах людей, воспитанных ею.
       По воспоминаниям племянницы, Леонид Брежнев во время одного разговора сказал: «Да вы что, какие реформы! Я чихнуть даже боюсь громко. Не дай Бог камушек покатится, а за ним лавина. Наши люди, – говорил он, – не знают ни что такое истинная свобода, ни что такое капиталистические отношения. Экономические свободы повлекут за собой хаос. Такое начнётся… Перережут друг друга».

Касательно экономических свобод Брежнев как-то высказался ещё конкретнее: «полезет цех» («цехом» на жаргоне его времени называли мафиозно-теневую экономику в ведомствах и на местах), и ситуацией овладеют мафиозные местные группы, сросшиеся с властью и преступностью.

Леонид Ильич разговаривает по телефону в бассейне.

       Александр Бовин, которому из Завидово в качестве презента от Брежнева привозили кабанятину, как-то в беседе с ним заговорил о трудности для низкооплачиваемых граждан прожить на зарплату. Брежнев ответил: «Вы не знаете жизни. Никто не живёт на зарплату. Помню, в молодости, в период учёбы в техникуме, мы подрабатывали разгрузкой вагонов. И как делали? А три мешка или ящика туда – один себе. Так все живут в стране».

Леонид Брежнев и Евгений Чазов.

       Яков Брежнев, когда брат его курировал космическую отрасль (сам Яков называл космическую программу Хрущёва «голоштанными потугами к прогрессу»), сказал по поводу успехов СССР в космосе брату: «Лёня, нельзя летать в космос с голой задницей. Нужно её чем-то прикрыть, а то она слишком видна всему миру снизу» (что и было в некотором смысле выполнено буквально, когда Юрию Гагарину за успешный полёт в космос распоряжением Совета министров СССР выдали 6 комплектов нижнего белья). Леонид Ильич ответил: «Яша, это политика. Ты думаешь, мы не понимаем, что нам ещё рано в космос? Людей толком не можем накормить!» Это, конечно, не помешало ему в декабре 1961 года превыспренне произносить с официальной трибуны: «Кончается эра, когда человек был прикован к Земле».

Прогулка среди полей.

       Своей племяннице Любови Брежневой – когда уже как раз она нападала на него за отсутствие свободы выезда – Брежнев с сердцем ответил, однако, нечто прямо противоположное: «Тебя выпусти, других, а там, глядь, мы с Косыгиным одни останемся, да и тот при случае удерёт» (передается эта реплика и другими людьми в других вариантах: «отвернусь – а тут и он удерёт», «да и тот через недельку удерёт» – видимо, Леонид Ильич повторял это присловье не раз).

Брежнев в Крыму, за два месяца до своей смерти.