Леонид Гозман: "Право на убийство"

Мэрия запретила зачитывать у Соловецкого камня имена расстрелянных. Ремонтные работы, видите ли. А еще бывают велопробеги, конкурсы варенья и многое другое. Акция проходила много лет, мирно и организованно. Никакого Собянина еще и в помине не было. Народу с каждым годом приходило все больше. Я в прошлый раз стоял в очереди четыре часа. Запретили!.

"Возникает несколько вопросов. Прежде всего, кто запретил? Формально, какой-то чиновник мэрии, но кто на самом деле?. Думаю, инициаторами и лоббистами запрета было руководство ФСБ. "Чекистам" надоело каждый год слышать под своими окнами имена тех, кого они убили. Собственно, им это никогда не нравилось, но приходилось мириться, а сейчас они чувствуют, что пришло их время. Они уже давно атакуют, теперь решили попробовать взять и этот, один из последних оставшихся у противника – у нас – редут.

Кстати, понимаю, что никто из сотрудников нынешней Конторы в тридцать седьмом никого не расстреливал – их и на свете не было. Но они идентифицируются с тем, кто расстреливал, они объявляют их героями, они с гордостью называют себя чекистами. Представьте, что немецкие полицейские называли бы себя гестаповцами – чтобы мы думали о них и обо всей их стране? Поэтому я не оговорился, сказав, что они не хотят слышать имен людей, убитых ИМИ.

Некоторые считают, что это шаг к восстановлению памятника Дзержинскому, который, напомню, хранится в целости и сохранности и в любой момент готов вернуться на пост. Они бы не прочь - они, ведь, "делают жизнь с него", портреты и бюстики Святого Палача в каждом, почти, кабинете.

Но их мотивы представляются более серьезными. Они хотят вернуть не памятник – они хотят вернуть себе ПРАВО НА УБИЙСТВО, которым беспрепятственно пользовались несколько десятков лет.

Нет, они не мечтают о репрессиях масштаба ленинских и сталинских. Но они хотят вновь, как и тогда, иметь право сделать что угодно с кем угодно, не думая о таких глупостях, как закон, презумпция невиновности или права задержанного.

У Сталина были отдельные недостатки, главный из которых – он иногда убивал и самих меченосцев. Но при нем жизнь была устроена правильно – каждый знал и даже любил свое место. И они борются сегодня не столько за реабилитацию отдельных вурдалаков, сколько за реабилитацию построенной этими вурдалаками системы.

Они многого добились. Сталин уже не убийца, а творец Победы, его маршалы и наркомы – не преступники и палачи, а выдающиеся менеджеры. Да и Ленин, верным учеником и продолжателем дела которого был Сталин, хотя еще и не добрый дедушка, но уже и не исчадие ада. Пакт Молотова-Рибентропа – достижение советской дипломатии, Прибалтику мы не оккупировали, а Польшу не делили. И так далее.

Массовые убийства они тоже пытаются оправдывать – шпионы, враги советской власти, немецкие и всякие другие диверсанты. Но громко произнесенные имена – имена четырнадцатилетних подростков и восьмидесятипятилетних стариков, имена колхозных сторожей и больничных санитарок – эти имена нарушают ту стройную благостную картину, которую они пытаются нарисовать. И поэтому эти имена не должны звучать, а мы должны все забыть. Или простить, как написано на официальном памятнике жертвам репрессий.

Что будет, если мы не придем к Соловецкому камню? Акции там в этом случае не будет больше никогда. Ни в следующем году, ни в любом другом. А они, совсем обнаглев от безнаказанности и вдохновленные отсутствием сопротивления, пойдут дальше. Куда? Скоро узнаем.

А если придем? Думаю, разгонять не осмелятся. Скорее, блокируют все подходы. Хотя, может быть, кого-то и арестуют, хотя бы для того чтобы продемонстрировать, что им наплевать на все, а главное, на нас. В любом случае, провести акцию они не дадут.

Но наш приход будет означать одну принципиальную вещь – мы не сдались, мы еще живы, а значит, борьба продолжается. Поэтому обязательно надо прийти.

До встречи!"