Чем процесс Ходорковского похож на экзамен по политэкономии

В свое время, когда я учился в университете на историческом, мы изучали такой предмет, как «политэкономия социализма». Понять его было невозможно - его можно было только вызубрить. Такая наука, как «политэкономия капитализма», действительно существует, потому что в капитализме существует и система рыночных отношений, и ее, кстати, замечательно критиковал Маркс. Но там есть, что критиковать. А политэкономию социализма никто отродясь не критиковал. Ее основным законом был закон планомерного развития социалистической экономики. Все прекрасно понимали, что никакого планомерного развития в природе не существует. Поэтому в случае, когда концы с концами не сходились, нужно было просто зубрить, как говорили древние – «Credo quia absurdum».

Предмет был непонятен, зубрить я не любил, и на этой почве у меня не заладились отношения с преподавателем-дамой. Казалось бы, не заладились – ну и не заладились. Когда на втором курсе дошло до экзамена, я вызубрил то, что было надо, и пошел на экзамен, свято веруя в справедливость. Голова на плечах была, а предмет я выучил на твердую четверку. Мне достался хороший билет, и она меня спрашивала по билету пусть настойчиво, но довольно дружелюбно. Я отвечал на вопросы с успехом где-то в диапазоне между четверкой и пятеркой, а сам все думал, что надо же – человек меня явно не любит, а ведет себя справедливо.

Вот, наконец, я ответил на все вопросы билета, и тут она предлагает мне дополнительный вопрос, так как якобы не может определиться с оценкой. Я соглашаюсь, недолго думая, и отвечаю на дополнительный вопрос. Отвечаю плохо. Но, так как на билет я ответил хорошо, то стою и вполне спокойно ожидаю своей четверки. И вдруг слышу укоризненное: «Ну, вот видите сами – вы абсолютно не знаете предмет. Два. Приходите в следующий раз». Вместо следующего экзамена у нас была уже чуть ли не самая настоящая война. Она чуть меня не выгнала из университета, доведя до комиссии. Так мне, 18-летнему мальчишке, преподаватель, женщина на пятом десятке лет, мстила за то, что я как-то неправильно вел себя на семинаре. Я подготовился и рассчитывал на некую справедливость, но она знала заранее, что поставит мне двойку, как бы я ни отвечал. Она бы задавала дополнительные вопросы до тех пор, пока бы я не завалился.

Похожая ситуация и с процессом над Ходорковским. Казалось бы, есть основания рассчитывать на справедливость. Ведь был суд, приходили такие весомые свидетели как Греф или Христенко, отвечали на вопросы. Они уже тогда принимали не последнее участие в экономической жизни страны, они знали, как обстояли дела на самом деле. И они давали показания, которые фактически оправдывали Ходорковского и Лебедева. Все происходило на наших глазах, и все понимали, что со стороны обвинения предъявляются фактически липовые доказательства. Не может человек красть из левого кармана, чтобы переложить в правый, так не бывает.

Не могу сказать, что я настолько мудр и проницателен, что не оставлял ни одного процента на оправдательный приговор. Рационально я понимал, что это практически невозможно, но до последнего оставалась надежда, что здравый смысл возобладает. К тому же о судье говорили, что он производит впечатление приличного человека. Но и задача перед судом была поставлена тоже вполне определенная. Ходорковский признан виновным, а приговор и слова судьи мало чем расходились с материалами, предоставленными обвинением. Это красноречиво свидетельствует о том, что все было решено еще до суда.

И произошедшее не красит ни наш суд, ни нашу общественно-политическую систему в целом. Это очень плохо и в репутационном плане, и в плане развития реально действующих демократических институтов. Точнее, государственных институтов. Потому что демократические институты – звучит слишком необязательно и отвлеченно, как бы – кому нравятся демократические институты, пусть у себя их и делает, а нам порядок нужен. Так вот, речь именно о государственных институтах, без которых никакой порядок невозможен. Потому что никакой порядок невозможен без независимого суда, который ориентируется на закон, а не на чью-то волю. В данном случае, конечно, ясно, что суд действует избирательно. Можно сколько угодно пудрить мозги гражданам, но весь мир отчетливо понимает, что происходит в связи с процессом Ходорковского.

Да, тех людей, которые считают, что Ходорковский виновен, в нашей стране пока больше. Но не потому, что их убедил в этом суд. Просто они считают, что он изначально виноват, потому что богатый. Это мне напоминает совсем другой процесс, с участием Квачкова. Речь не о его последнем аресте, а о покушении на Чубайса. Тогда его освободили присяжные, но не потому, что считали невиновным, а потому, что ненавидели Чубайса. Так же и здесь. Каждый богатый человек для большинства нашего населения вор уже по определению. А вор должен сидеть в тюрьме.

Настроения социальной зависти, к сожалению, у нас очень сильны. К тому же сейчас они отчасти преобразуются и в настроения национальной ненависти. Грань между ними очень тонкая, ведь недаром гитлеровская нацистская партия называлась национал-социалистической. Шариковские по своей сути идеи уравнительной справедливости легко преобразуются в идеи национализма, потому что кто-то же виноват. А виноват тот, кто выглядит и говорит не так, как ты – чужой.

Меньшая и думающая часть населения, конечно же, прекрасно понимает, что суд неправый. Самое печальное, что подобного рода процессы уничтожают любую веру в справедливость происходящего в нашей стране. И у людей опускаются руки. Иностранцы нам не верят, поэтому сюда не идут инвестиции. Да мы и сами не верим. Именно поэтому богатые выводят из страны свои деньги, а детей отправляют на учебу заграницу. Да, здесь, в России, они могут спокойно кивать головами, аплодировать и одобрять, как при Советской власти, но при этом они не связывают будущее своих детей с нашей страной.

Доказательства, которые у нас предъявляются и якобы производят впечатления на суд, в независимом суде не работают. Трудно убедить в том, что люди воровали у самих себя, что разница в цене на нефть в Роттердаме и у нас в Сибири свидетельствует об их злом умысле. Если принимать эти обвинения заранее на веру, тогда конечно, но кроме нашего суда такие обвинения на веру никто не принимает. В том числе и поэтому Россия уже проиграла пару судов иностранным акционерам ЮКОСа, и сейчас обязана выплатить им несколько миллионов долларов в счет убытков по причине вмешательства в управление компанией государства, которое проявило себя в этом случае неэффективным управленцем.

Это знаковый процесс, а сам знак - недобрый. Такое вот минорное завершение года, и никакого новогоднего чуда. Единственное обстоятельство, которое смягчает это впечатление, то, что приговор был ожидаем. Никто не удивился, включая обвиняемых. Вне зависимости доказательств, предъявляемых той или иной стороной, исход был известен. Для того дело и инициировалось.