Синдром рыночной живодёрни

Автор: Олег СТЕПАНЕНКО

"ПРОСМАТРИВАЛ НЕДАВНО свой архив. Внимание привлекла заметка из «Правды» «Хоронят себя живыми»: «На кладбище города Иваново, что в Брестской области, появилось несколько каменных надгробий. Все атрибуты на них — обычные. Фамилия, имя, отчество, надписи с текстом, который полагается в подобных случаях, дата рождения и фотография. Нет только даты смерти. Странное это обстоятельство объясняется просто: те, кто «запечатлён» на памятниках, живы, ходят по улицам города.Чем же вызвана столь необычная, при жизни, установка памятников на кладбище? Горькими последствиями разбойного рынка. Денег «на смерть» не накопишь, их стремительно пожирает инфляция. И люди вкладывают их в ту недвижимость, которая должна обеспечить им вечный покой». Небольшая заметка словно перенесла меня в первые годы после развала страны, когда у нас, в Белоруссии, как писали «демократические» политологи, повеяло освежающим ветром новой эпохи.Что это за ветер, жизнь показала сразу. И уже тогда можно было увидеть, что несёт с собой новая эпоха. Не только людям…Беличий крикВ ту пору, осенью 1993 года, по житейским обстоятельствам довелось мне побывать в Боровлянском лесу. Здесь, неподалёку от Минска, расположен главный военный госпиталь Белоруссии. Каждый год сюда из деревни приезжал мой шурин Николай, директор крупного совхоза,— отдохнуть, подлечиться.Обменявшись, как обычно, домашними новостями, мы перешли к здешним, госпитальным. Ни того питания, ни тех лекарств, что были в недавней ещё советской жизни. Даже постельное бельё порой латано-перелатано — в общем, нечему радоваться.Улучив момент, я спросил:— А когда пойдём кормить белочек?С чудом здешнего леса — белками он познакомил меня прошлым летом. Сразу же, как только встретились, повёл тогда по сухому хвойному пологу к россыпи шишек. Остановился у ёлки — и тут же, золотисто мелькнув меж изумрудными лапами, вниз по стволу сбежала белочка. Вмиг поднялась по его пижаме и, юркнув в карман, вытащила орех.Не успел я прийти в себя — ещё одна. Живые бусинки глаз уже рядом. Вскочила мне на плечо, заставив сердце сжаться от далёкого, давнего. От незабываемых воспоминаний о затерявшейся в могилёвских лесах деревушке, где каждый день, прижав крыло, перебитое шальной пулей, к нашей хате важно подшагивал аист. Он стучался клювом в окно, и мы с бабкой Алёной подкармливали его то бульбой, то куском хлеба, хотя в то тяжкое послевоенное время большая семья из стариков, женщин и детей никогда не наедалась досыта. А потом появился ещё один «семьянин» — белочка. Она прижилась в хате, и упаси бог, чтобы без неё начинали обед. Вскочит на стол, сядет возле моей миски (видно, тянулась ко мне как к самому маленькому), и только вслед за ней все приступают к еде…А белок всё прибывало. Не прошло и десятка минут, как они опустошили наши карманы…В этот приезд я постарался прихватить с собой побольше орехов.— Так когда же пойдём? — переспросил Николая.По лицу его пробежала тень:— Нет больше белок.Помолчав, он кивнул в сторону леса:— Доконали живодёры.Оказывается, какие-то ушлые дельцы организовали здесь заготовку пушного сырья. Прирученные, привыкшие к людской доброте белки доверчиво ныряли в их карманы или подсумки с орехами либо семечками. И не было управы на новоявленных бизнесменов: к каждому дереву сторожа не приставишь.В пору военного лихолетья пришлось услышать, как кричит перед смертью белка. В ближнем бору, где мы собирали грибы, рвал её невидимый за деревьями хищник — лиса, а может быть, волк: развелось их тогда невесть сколько, хозяевами бродили по окрестным лесам и нападали на всё живое. Но то было зверьё. А тут…Впервые за долгие годы неуютно стало мне и тревожно среди зелёных разлапистых елей. Казалось, из того самого чёрного для нас лихолетья донёсся сюда надрывный беличий крик.Штыри для душевного спокойствияВернувшись домой, я нашёл, как всегда, в почтовом ящике кучу рекламных открыток. Хотел выбросить всё скопом, но вдруг заметил на одной из них набранные крупной вязью слова: «Обретите душевное спокойствие». Совсем нелишне: в любое время, а после того, как узнал о предпринимателях-живодёрах, особенно. Тем более что фирма под интригующим названием «Суперлок-2000» не только предлагала «самый надёжный и верный рецепт душевного спокойствия», но и гарантировала его реализацию. Причём в самое короткое время и на самом высоком, как пояснялось, уровне качества.Я сразу почувствовал, что сотрудники фирмы отнеслись к своей задаче с большой ответственностью — без всяких обиняков, чётко поставили главный вопрос: «Что нужно человеку сегодня, чтобы обрести душевное спокойствие?» И так же чётко ответили: «Надёжная, огнестойкая дверь».В том, что она и вправду надёжная, сомневаться не приходилось — подтверждали это строки рекламы, зафиксировавшие с научно-технической беспристрастностью: «Конструкция двери предусматривает четырёхканальную систему запирания, в которой семь металлических штырей выдвигаются в четырёх разных направлениях одновременно, стереоскопический глазок с широким углом зрения, тепловую и акустическую изоляцию».Особенно поражало это самое «… в четырёх направлениях одновременно», доказывающее, что многоканальное, семиштыревое, со стереоскопическим широкоохватным глазком и тепло-акустической изоляцией чудо техники в заградительном смысле не уступает бронированной двери ДОТа.Признаюсь, стало не по себе. Я привык к тому, что в недавнее ещё советское время люди достигали душевного спокойствия добросовестным трудом, честной жизнью, а не установкой многоканальных семиштыревых циклопов. В квартирах стояли тогда обычные деревянные двери с простыми замками, и ни у кого это не вызывало озабоченности и тревоги: квартирные кражи и грабежи были крайней редкостью, ЧП городского масштаба, а на селе о них и вовсе не слышали.Чем дальше вчитывался в строки рекламы, тем сильнее охватывало чувство душевного беспокойства: казалось, из самых глубин преисподней на жизнь надвигается что-то тёмное, нелюдское.Услуги для подругиЭто тёмное, нелюдское подступало исподволь, просачивалось во все поры привычного быта. Однажды, помню, вернувшись от знакомых, жена сообщила новость: Вика, их дочка, собралась поступать в университет, на журналистику.— Просит, чтобы ты дал несколько консультаций — с оплатой не поскупится.Время было тяжёлое. После развала страны российские «демократы» запретили «Правду», и какое-то время я оставался без зарплаты. Жили на одну пенсию жены, по сравнению с советской безбожно, как и для всех, урезанную. В общем, копейка от приработка не стала бы лишней.— А что значит — с оплатой не поскупится?
— поинтересовался я. — Она же школьница — платить будут родители.— В том-то и дело, что сама.Оказывается, у Вики появился собственный источник дохода. «Беру за услуги,— похвасталась она. — Вот только что принесла Оксанка». То была её подруга — с первого класса сидели за одной партой. «Я заняла ей очередь в поликлинику, значит, потратила своё время — будь добра, оплати. Сейчас ведь рынок», — пояснила Вика. Поликлиника возле их дома, и те, кто живёт подальше, не без удовольствия сообщила она, нет-нет да и обращаются с той же просьбой. А на вопрос, сколько берёт за услугу, удивлённо округлила глаза: «Вы что, тётя Тома, не знаете — об этом спрашивать неприлично: цены договорные». «И вообще,— добавила голосом, полным достоинства,— это коммерческая тайна».Такая «продвинутость» школьницы, призналась жена, поставила её в тупик. Она молча слушала, как Вика рассказывает об успехах своего бизнеса. На «самые клёвые», куда непросто попасть, театральные постановки и киносеансы обеспечила доступ друзьям-одноклассникам. Попросит отца, и он, авторитетный в республике человек, заказывает по телефону тройку-другую билетов «для молодых любителей искусства». Ей опять же идёт «навар» за услугу. А вырученные деньги, чтобы «не морозились», охотно даёт всем в долг. Под проценты. И под расписку: «Иначе нельзя — нужна гарантия».Видимо, Вике хотелось с кем-то поделиться, вот и разоткровенничалась. Подругам о тонкостях своего бизнеса она не рассказывала. Да и «предкам» ни о расписках, ни о том, что с ней расплачиваются за услуги, попросила не говорить. Особенно отцу: «Душу выест — он у меня ещё той, совковой породы». И уже через порог, прощаясь, пожаловалась: «Работай он на себя, давно бы купались в бабках — должность-то, считай, министерская».Не помню, какую мы придумали отговорку, но давать консультаций Вике я не стал: слишком тягостным было впечатление от её успехов. И слишком горько было осознавать, что рыночная паутина уже опутывает молодые души.На рыночной живодёрнеБизнес юной Вики сейчас кажется безобидным. Какие там билеты в театр — самые изворотистые школяры получают «навар» от порнодисков, наркоты, секс-услуг.И «беличья» история не вызовет уже того, прежнего потрясения: сегодня по-зверски расправляются не только с живностью в лесах и реках — отстреливают людей на площадях, улицах, в подъездах, уродуют их и ломают пытками. По заказам рыночных воротил — за собственность, которую те отняли у народа и никак не могут поделить. За доступ к наркотрафикам. За приглянувшуюся квартиру. За деньги. И никого это уже не удивляет.В Белоруссии, правда, ситуация изменилась: после того, как с середины 90-х ушли от свободного рынка, сумели обуздать произвол. Зато в России остался он нормой бытия, и материалы архива, которые я перечитывал, лишь напомнили, что принес ей освежающий ветер новой эпохи. По сравнению с изначальной порой этой эпохи количество убийств и прочих тяжких преступлений против человека увеличилось втрое. В десятки раз стало больше нищих, бомжей и детей-беспризорников. С размахом, раньше немыслимым, развернулась торговля наркотиками. И — людьми. Их продают уже на запчасти. Не только взрослых — малышей. Даже, страшнее и не представить, сами родители.Вроде и борются со всем этим злом власть имущие, но почему же оно разрослось до леденящих душу размеров?Потому что борьба ведётся с последствиями, а не с главной причиной, породившей все беды.А они бьют уже через край, и всё труднее скрывать то, что скрывает и о чём молчит верховная власть. Порой случаются досадные проколы. Как у одного из верных её прислужников Андрея Малахова. Основательно подготовленный для того, чтобы умело уводить людское сознание от причин российской трагедии, он допустил непростительный промах. Вёл очередную передачу «Пусть говорят», в основу которой легла жуткая история о том, как две 12-летние девочки изуверски убивали женщину, страдавшую болезнью Дауна (ломали ей кости, танцевали на голове), и не сдержался, задал вопрос: «Какой же синдром преследует наше общество?» Не подумав, похоже, что наталкивает телезрителей на поиск главной причины российских бед. Но, как и следовало ожидать, на вопрос этот не ответил. Хотя синдром, поразивший общество, известен. Имя ему — синдром рыночной живодёрни. Того самого общества, которое Лев Толстой назвал людоедским и в которое нас снова вернули на исходе ХХ века.Плата за доверчивостьПросматривал я архив, вспоминал череду событий — от начала «новой эпохи» до дней нынешних — и всё больше дивился: до чего ж изворотисты нынешние хозяева жизни! Как неподдельно возмущаются тем, что творилось в «лихие 90-е». И как просветлённо рассказывают о благостных переменах, которые благодаря им произошли в последние десять лет.За дурманом этой елейной шумихи не каждый может увидеть, что и в лихие 90-е, и сейчас работает всё та же рыночная живодёрня. С её частнособственническим укладом, конкуренцией, перенесенной из животного мира, принцип которой: «Выживает тот, кто сильнее и круче, а слабого и «некрутого» можно рвать и топтать» просочился уже и в мозги малолетних. С её неуёмной алчностью и верой, что смысл жизни — в погоне за «бабками». «Делай деньги, делай деньги, остальное дребедень» — реклама, от которой пухнут уши. С её рубищем коммерческой тайны, прикрывшим язвы экономического бандитизма, коррупции, имущественного неравенства. С её презрением к нравственности и новой моралью, когда дружба, совесть, любовь — всё становится предметом купли-продажи. Когда самые совестливые, сохранившие в душе прежние, «совковые» принципы, оказываются жертвами мошенников, расплодившихся под «освежительными ветрами новой эпохи».«Берегитесь мошенников! Не будьте доверчивыми!» — чуть ли не каждый день предупреждают с экрана. Слушаю, и горько становится: не этой ли доверчивостью воспользовались главные мошенники? Те, кто создал и совершенствует, укрепляет рыночную живодёрню, в которой сгинули уже 15 миллионов россиян. Кто убивает не только тело, но и душу. И хоронит людей живыми.И кажется, уже не беличий крик, а их голоса доносятся к нам, взывая о помощи. И не даёт покоя неотступная мысль: «Доколе?»
-------------------
http://gazeta-pravda.ru/content/view/4245/59/