Срочная месть Америке: почему не надо торопить вежливого русского удава

В чем не откажешь российскому президенту — так это в умении делать шаги, которые вызывают диаметрально противоположные толкования, да еще с бурными спорами, периодически переходящими в виртуальные (и даже реальные) драки между приверженцами разных версий.

Вот и долгожданная реакция высшего руководства России на очередной дипломатический демарш США в виде сокращения количества генконсульств и изъятия российской дипсобственности вызвала, мягко сказать, противоречивую реакцию в обществе.

Намерение обратиться в суд и прозрачное предупреждение о возможности еще одного масштабного сокращения (более чем на треть — 155 из 455) дипкорпуса США в России выглядят откровенно слабым ответом для многих.

Правда, после недавнего уменьшения на сотни сотрудников штата американского посольского состава нет никаких сомнений, что это не пустые слова, и Москва абсолютно способна сделать этот шаг, что, без сомнения, уже заставило нервничать многих работников Госдепартамента и особых ведомств, работающих под дипломатическим прикрытием, чьи карьеры ныне подвешены на волоске Кремлем.

Про эффективность выполнения возложенных на посольство функций и говорить не приходится. Американцам справиться бы с перекройкой штатного расписания от предыдущего радикального сокращения, а на горизонте теперь замаячило новое урезание.

Фактически Путин в очередной раз демонстрирует уже привычную — но по-прежнему впечатляющую со стороны — мягкую, неторопливую и неотвратимую тактику боа констриктора.

Отказавшись в конце 2016 года от немедленного и стандартного зеркального ответа на высылку российских дипломатов, Кремль пошел на нарушение, по сути, базовых правил дипломатического взаимодействия. Подобный шаг, безусловно, стоит рассматривать в контексте глобальной геополитической трансформации, в котором перестают на наших глазах действовать казавшиеся незыблемыми нормы и правила.

Неудивительно, что Запад столь раздражен подходом России к международным отношениям. Если к США, ведущим себя на международной арене как слон в посудной лавке, все более-менее приспособились, то гибкость Москвы, которая тоже нарушает правила, но при этом явно руководствуется логикой, которую никак не могут уловить на той стороне, способна бесить — и пугать — до крайности.

Что же касается слабости позиции Москвы, мнимой или реальной, то все познается в сравнении.

Вот уже который месяц Штаты ужесточают свою риторику, грозя всеми возможными карами, в отношении Северной Кореи. В ответ на это, откровенно в насмешку, Пхеньян устраивает испытания и запускает ракеты — и чем дальше, тем более жалко выглядит в глазах мира Вашингтон, не рискующий по своей давней привычке призвать к военному ответу маленькую, бедную, но очень зубастую страну. Если так пойдет и дальше, Ким Чен Ын сделает из Штатов просто посмешище.

Кстати, тут Вашингтон попал в ловушку, похожую — правда, куда более опасную — на ту, что он расставил с дипскандалом России. Чем жестче и громче риторика, тем выше ожидания решительных действий, а если они не последуют, это будет означать потерю лица. Если же Штаты все-таки решатся призвать к ответу демонстративно издевающуюся над ними КНДР, то для них же самих это будет означать настолько катастрофические последствия, что вероятность подобного развития событий все-таки невелика. Здравый смысл в Белом доме, на Капитолийском холме и в Пентагоне до такой степени еще не утрачен — во всяком случае, хочется на это надеяться.

Россия же никому не угрожает (просто предупреждает), не использует пафосную красочную лексику для обещаний того, что она сделает. Вот только прямо в данный момент на финишную прямую вышел процесс прорыва четырехлетней блокады Дейр-эз-Зора, а это знаменует собой окончательное поражение США в сирийском кризисе. Кстати, этот момент Путин прокомментировал: скромно сказав, что ситуация «развивается в пользу правительственных сил». В подобных ситуациях громкие слова не нужны, поскольку реальность говорит сама за себя.

Но, пожалуй, главное, чему Кремль научился за период испытаний, выпавших стране за последние два с половиной десятилетия — это отсутствие страха занять слабую позицию.

Америка, кстати, такой роскоши себе позволить не может.