«Би-Би-Си, прекрати лгать! Рохинджья – не протестующие, они – террористы, напавшие на нашу страну!»

Нынешний межнациональный конфликт в штате Ракхайн на северо-западе Мьянмы похож на многие подобные конфликты конца прошлого и начала нынешнего века.

Совсем скоро исследователи с умным видом будут копаться в его истории и пытаться понять, кто и когда сделал роковые ошибки. Припомнят резню 1942 года и многие другие события, произошедшие с тех пор.

Исследователи любят объяснять прошлое. Но здесь – совсем не тот случай.

Какая может быть история и связанные с ней рефлексии, если половина людей, называющих себя «рохинджья» просто элементарно неграмотные – не умеют читать и писать.

Для понимания ситуации достаточно просто нарисовать картину сегодняшнего дня.

Есть мьянманский национальный штат Ракхайн (Аракан), который на севере граничит с Бангладеш.

«Штатообразующий» народ – ракхайнцы, которые фактически говорят на одном из диалектов бирманского языка (хотя и считают свой язык вполне самостоятельным образованием).

Ракхайнцы в большинстве своем буддисты – как и бирманцы. При этом ракхайнцы себя бирманцами не считают. С одной стороны, они отделены от центральной Мьянмы невысокой горной цепью,которая всегда препятствовала тесным коммуникациям, а с другой стороны, через Бенгальский залив от штата Ракхайн, лежит Индия, откуда еще в колониальные времена регулярно ходил паром.

Ракхайнская кухня – острая (собственно бирманская – гораздо более умеренная) и в ней преобладают морепродукты (бирманцы в основном едят мясо).

Влияние Индии и тех территорий, которые сегодня стали государством Бангладеш, сказалось и на внешнем виде ракхайнцев – они несколько отличаются от жителей центральной Мьянмы, и тем более – от северных и восточных народностей страны. Тем не менее, внешне индусами или бенгальцами они так и не стали.

Вот это желание ракхайнцев ни в коем случае не скатиться к индусам или бенгальцам, и с другой стороны, не раствориться среди преобладающих в Мьянме бирманцев, как раз и определило национальное сознание этого довольно интересного народа.

Именно поэтому когда на севере – около бангладешской границы – начался рост мусульманского населения, говорящего по-бенгальски и более темнокожего, чем ракхайнцы, коренные жители штата Ракхайн сделали все, чтобы от них отгородиться.

Большая часть мусульманского населения сегодня компактно живет в нескольких анклавах, в основной свое массе не стремится учить бирманский и ракхайнский языки, называет себя «рохинджья» и считает себя такими же гражданами этой страны, как и ракхайнцы.

Центральное правительство с самого начала приняло позицию ракхайнцев. Рохинджья не признавались в качестве национальной группы в Мьянме и считались бенгальскими иммигрантами с той территории, где сейчас расположено государство Бангладеш.

Самоназвание «рохинджья» считается в Мьянме искусственным изобретением группы обычных бангладешских бенгальцев для того, чтобы обосновать свое право жить на территории Мьянмы, а не Бангладеш. Соответственно, им несколько раз передавались пожелания убраться назад через границу подобру-поздорову, поскольку это не их земля.

С другой стороны, анклавы рохинджья, где власть принадлежала тем, кого в другой стране называли бы полевыми командирами, постепенно радикализовались.

И немалую роль в этом сыграли две крупные внешние силы.

Первая – международные гуманитарные организации.

Вторая – радикальный ислам.

Рохинджья уже давно воспринимаются на Западе как слабая точка центрального правительства Мьянмы, в которую можно долбать для оказания на это правительство давления. Уже давно на Западе распространяются страшилки о том, как центральное правительство постоянно без разбору сотными убивает рохинджья и сжигает их дома.

Страшилки из области прав человека на Западе характеризуются тем, что вскоре в них начинают верить и сами сочинители (пример такой страшилки с другой стороны Мьянмы – известный фильм «Рэмбо-IV» Сильвестра Сталлоне). Да и как тут не поверишь, если под это начинают выделяться немалые деньги, а целая куча ученых осваиваивает гранты, чтобы наукообразным языком обосновать, что предки рохинджья уже жили на этой территории когда там еще не было никаких бирманцев.

Под это создаются фонды помощи бедным и гонимым рохинджья, на которых начинают паразитировать сотни людей – начиная от разного рода экспертов и сотрудников и заканчивая бангладешскими чиновниками.

Естественно, чтобы денежный поток продолжался, нужно как можно громче орать о зверствах, как можно страшнее рисовать страшилки и говорить о сотнях тысяч жертв произвола. В результате сейчас на Западе бытует мнение, что рохинджья – один из самых крупнейших народов в Азии, который не имеет своей государственности.

Называется даже цифра – 800 тысяч человек. При этом никто внятно не может объяснить, где заканчиваются рохинджья и начинаются собственно бенгальцы, составляющие основную часть населения Бангладеш.

На фоне этих подачек и прямой поддержки всего, что рохинджья делают (примерно так же на Западе поддерживали чеченских сепаратистов, рисуя образ благородных и героических борцов за независимость маленького, но гордого народа), многие представители этого самопровозглашенного этноса все больше и больше НАГЛЕЛИ 

А с приходом в Мьянму демократии центральные власти старались лишний раз с ними не связываться, и все меньше и меньше входить с ними в соприкоснование, предпочитая ставить кордоны «по периметру» - в виде, например, запрета покидать территорию штата Ракхайн. Осторожность властей была понятна: случись любая провокация – и на Западе развернется очередная истерическая свистопляска о том, как кровавые генералы обижают бедных «писфул протестерз». Кстати, после возникновения в Мьянме новой реальности в виде демократических преобразований, все чаще и чаще стали слышны голоса тех, кто призывал прекратить помощь рохинджья, поскольку им реально никто не угрожает.

Поэтому многочисленным дармоедам из числа согтрудников разных гуманитарных фондов и кормящихся от них чиновников, кто делает деньги на реальных и мнимых бедах этих людей, позарез была нужна какая-то провокация, в которую было необходимо втянуть мьянманские вооруженные силы. А дальше – денежные потоки пойдут новой силой, а мир еще раз убедится в том, что никакими демократическими преобразованиями в Мьянме и не пахнет.

Именно на эту ситуацию очень удачно наложился радикальный ислам. На безграмотных людей всегда очень легко влиять. Поэтому к рохинджья поехали проповедники всех мастей, призывающие к вооруженной борьбе с неверными (читай – ракхайнцами).

Для безработной молодежи рохинджья эти проповеди были как бальзам на душу. Соответственно активизировались нелегальные структуры, провозгласившие целью вооруженную борьбу с правительством Мьянмы под религиозными знаменами. Меня умиляет фраза в Википедии, посвященная этой проблеме:

«Несмотря на нападки со стороны Бирманского Военного Режима на народ рохинджья, американские спецслужбы подозревают, что АРНО (Араканская национальная организация рохинджья) имеет связи с моджахедами – вооруженными исламскими экстремистами, с которыми правительство Бангладеш начало борьбу после взрывов 2005 года.

В сообщении американского посольства, опубликованного на Викиликс, говорится, что на тайской границе АРНО имела контакты с Аль-Каедой.»

То есть, по сути получается неприглядная картина. Критикуя правительство Мьянмы за «нападки» на народ рохинджья, эксперты все-таки признают, что эти «нападки» имеют вполне себе ральные основания. И религия тут, в общем, ни при чем, если принять за основу тезис о том, что у терроризма нет религии.

По сути, те, кто спекулирует на теме «религиозных притеснений рохинджья» для того, чтобы сохранить ее как рычаг давления на правителтьство Мьянмы, играют с огнем, выращивая этакий локальный «талибан» (или, если угодно, «Аль-Каеду»). Впрочем, этот проект настолько мелкий, что никакого нового 11 сентября от него на Западе по определению не будет.

А что касается живущих на этих территориях людей (включая самих рохинджья с их реальными бедами и проблемами) – то на них организаторам этой игры, похоже, откровенно плевать. Хотя лично у меня создается впечатление, что то, что начиналось как классическая «теория заговора» и орудие влияния на мьянманскую военную хунту, сегодня выродилось в проект банального распила бабла присосавшимися к нему заинтересованными лицами – и поэтому давно уже живет своей жизнью, не зависимой от первоначально поставленной цели. Таким образом, на севере штата Ракхайн в анклавах рохинджья сформировался совсем новый тип жителя – полуграмотного, наглого, не встречающего активного противодействия, уверенного в своей вседозволенности и поддержке извне, не отягощенного интеллектом человека, которым довольно ловко манипулируют при помощи своеобразным образом истолкованных религиозных догм.

То есть, провокация на севере штата Ракхайн была просто неизбежна – и слишком многие были в ней заинтересованы. Она и случилась.

Тут нужно еще заметить вот что. Своей «отмороженностью» рохинджья абсолютно не похожи на остальных мусульман Мьянмы.

Мьянманские мусульмане – это все-таки мусульмане буддистской страны (мусульман в Мьянме, по разным оценкам, от 4 до 8 процентов, хотя их число и продолжает расти, а более 80 процентов населения страны - буддисты).

Образ повседневной жизни мьянманца основан прежде всего на буддизме – поэтому мусульмане вполне следуют в русле его «светской» составляющей. К этому следует добавить, что молиться и совершать религиозные обряды мусульманам никто не мешает, и число мечетей и молельных залов в Янгоне довольно велико.

В нужное время громкоговорители призывают с мечетей людей к молитве – и этому никто не препятствует. Мьянманцы любят показывать площадь около пагоды Суле как символ веротерпимости: через дорогу с одной стороны от пагоды – мечеть, а через площадь – христианская церковь.

Кроме того, для многих жителей Мьянмы ислам – это вполне прагматический выбор. Существует множество школ, финансируемых исламскими фондами (прежде всего из богатых нефтью стран Ближнего Востока), где можно дать ребенку достойное образование. Он может получить и университетский диплом, поехав бесплатно по стипендии учиться в одну из арабских стран. Мусульманское меньшинство помогает «своим» при устройстве на работу и может ссудить деньги для начала собственного бизнеса.

Естественно, буддистская семья, у которой нет денег, такой роскоши для своих детей позволить не может – к сожалению, нет на свете буддистских стран, богатых нефтью и шальными деньгами от ее продажи. То есть, становясь формально мусульманами, такие семьи остаются еще долгое время в русле буддистского образа жизни. И, наконец, мусульманские обычаи для многих мьянманских приверженцев ислама – это скорее ориентиры, чем жесткая необходимость.

Проиллюстрирую это одним примером. Как-то я зашел подстричься в янгонскую парикмахерскую, обслуживающую и мужчин, и женщин. В очереди к мастеру сидела девушка в глухой парандже с щелью для глаз. Рядом с ней была ее подруга. Когда подошла ее очередь – девушка откинула с лица верхнюю часть паранджи, потом распустила волосы и села в кресло. Мастер-мужчина стал делать ей прическу. После окончания процесса она снова надела паранджу и вместе с подругой пошла на улицу.

Когда я рассказываю об этом моим российским друзьям-мусульманам, они говорят, что такую девушку нельзя вообще считать поледовательницей ислама. Но таких мусульман в Мьянме множество – если не большинство.

Помимо вот этой «культурологической» составляющей есть и еще одна причина для мьянманских мусульман недолюбливать и не поддерживать рохинджья.

Они опасаются, что если правителтство в один прекрасный день начнет борьбу с мусульманским экстремизмом – они тоже попадут под раздачу. Поэтому они тезис о том, что рохинджья – неправильные мусульмане, абсолютное большинство из них, по крайней мере на словах, поддерживает довольно активно.

Мусмульмане были и среди участников недавних демонстраций, проходивших, в частности, под лозунгом: «Рохинджья – нет такой народности в Мьянме!»

Демонстрации в защиту (именно не поддержку, а защиту) рохинджья в Янгоне в эти дни оказалась очень малочисленной. Вот с учетом этой картины теперь можно кратко рассказать о том, что случилось в штате Ракхайн.

Большинство сообщений мировых агентств начинаются с того, что 3 июня около города Таунггоук буддисты ни с того ни с сего выволокли 10 мусульман из рейсового автобуса и после этого их убили.

Такая нарочитая подача событий мировыми агентствами с религиозной точки зрения показательна.

Но интересно и другое – мало кто из агентств рассказал про первый эпизод, как раз после которого ракхайнцы напали на автобус, где ехали рохинджья. За пару дней до этого несколько рохинджья схватили девушку-ракхайнку, надругались над ней и убили.

Какая после этого религиозная составляющая могла быть в том, что разъяренная толпа ракхайнцев ринулась к автобусу, где ехали рохинджья, якобы, причастные к убийству беззащитной девушки?

При чем тут религиозная принадлежность тех и других участников событий, так тщательно подчеркнутая в сообщениях крупнейших информагентств?

А дальше события стали развиваться по принципу снежного кома. Взбудораженные убийством соплеменников и чувствующие свою полную безнаказанность рохинджья начали жечь все подряд – лишь бы это «подряд» было ракхайнским.

В результате всего в ракхайнских деревнях около анклава рохинджья – Маунгто за несколько часов были убиты 8 человек, ранены 23 человека, сожжено и разрушено 508 домов, 19 магазинов и один гестхауз. Всего было уничтожено восемь ракхайнских деревень. Примечательно, что ведущие мировые агантства тут же обвинили мьянманскую армию в том, что это солдаты сожгли деревни и убили мирных жителей. Слишком долго вбивались в сознание тезисы о гонимых и обиженных «писфул протестерз» рохинджья с одной стороны и убивающей всех без разбора кровавой военной хунтой с другой, чтобы картина софрмировалась сама собой.

И хотя эти сообщения вскоре были стыдливо сняты с сайтов распространивших их агентств, мьянманцы бвли не просто возмущены – они были обозлены. На фейсбуке многие мьянманцы (среди моих друзей – чуть ли не большинство) сменили свои фотографии профиля на изображение ракхайнского национального флага, а в качестве фона «хроники» начали размещать картинки мьянманского флага с надписью: «На нашу страну напали террористы, называющие себя Рохинджья!» Попутно на Фейсбуке был запущен флешмоб – собраться у здания Би-Би-Си 18 июня под лозунгщм: «Би-Би-Си, прекрати лгать! Рохинджья – не протестующие, они – террористы, напавшие на нашй страну!». Если раньше военному правителтству приходилось убеждать народ, что Би-Би-Си лжет, то теперь даже в либеральных газетах размещены призывы к бойкоту Би-Би-Си и обвинения этой радиостанции во лжи и нечистоплотности. По сути, в эти дни Би-Би-Си потеряла в Мьянме все.

Косвенно удар пришелся и по До Аун Сан Су Чжи. В социальных сетях и в форумах мьянманских газет сейчас стали не редкостью мнения пользователей примерно такого содержания:

«Амэй Су! Мы действительно верили тебе как маме. Зачем ты дружишь с врагами нашего народа?»

В этих условиях единственной силой, способной остановить кровопролитие, оказалась армия. Причем, если следовать западным страшилкам о «кровавой хунте», для центрального правительства было бы даже выгодно, чтобы произошел еще один виток конфликта. То есть, чтобы ракхайнцы напали на рохинджья и отомстили за сожженные деревни – а потом уже можно наводить на пепелище порядок. Но именно армия не дала им это сделать.

По сути дела, мьянманская армия встала на защиту именно тех самых рохинджья, в убийстве и притеснении которых ее так актив

Многие мои друзья-ракхайнцы не поняли этого:

«Зачем они защищают подонков! Мы давно уже бы расправились с ними, но мы не хотим, чтобы по нам стреляли наши же братья-солдаты!»

10 июня было объявлено, что в 8 часов вечера к нации обратится президент У Тейн Сейн. Все мои знакомые мьянманцы звонили друг другу и спрашивали, знают ли они о выступлении президента. Поэтому даже в пивных барах в 8 часов посетители смотрели отнюдь не репортажи с Евро-2012. С постановочной точки зрения обращение президента выглядело отвратительно. В огромном парадном помещении была установлена трибуна, и по бокам – по семь огромных национальных флагов с каждой стороны.Трибуна и стоящий за ней президент казались очень маленькими на фоне пустого пространства – а камера как нарочно постоянно показывала общий план. Президент читал текст бубнящим сиплым голосом, уткнувшись в бумажку и не поднимая глаз.

Большие очки съехали на нос. Да простят меня мьянманцы за цинизм, но так судьбоносные для страны заявления не делаются.

В своем заявлении президент У Тейн Сейн фактически узаконил ту ситуацию, которая уже и без того сложилась после того, как между сторонами конфликта встали армия и полиция. Были названы шесть центров, в которых произошли беспорядки, а также введено чрезвычайное положение в штате Ракхайн.

Президент подчеркнул, что все зачинщики конфликта, независимо от национальной и религиозной принадлежности, понесут наказание по закону. Он также призвал работать вместе по нормализации ситуации во имя демократических реформ в Мьянме.

Как резроешать эту ситцацию – похоже, не знает никто. Правительство Мьянмы, видимо,все еще не готово признать рохинджья жителями страны – хотя сам факт их защиты от разъяренных ракхайнцев говорит сам за себя.

Это тем более не готовы сделать и ракхайнцы – причем, предлагаемое одной из газет на полном серьезе решение проблемы довольно оригинальное:

«Мы должны убедить так называемых рохинджья, что это не их земля, что они сюда пришли в гости – и что пора им ехать обратно».

Если бы все так было просто – почему сербам так и не удалось уговорить албанцев уехать их исконно сербского Косова?

С другой стороны, слишком много финансовых интересов завязано на проблеме «гонимых и обиженных» мирных рохинджья, и слишком соблазнительным остается возможность продолжать иметь небольшой управляемый конфликт для давления на правительство Мьянмы по разным поводам. Поэтому подвижки на этом направлении сейчас в большей степени зависят совсем не от правительства Мьянмы. И введение чрезвычайного положения – это не более чем пауза в долгой игре с многими участниками, где о конкретных людях рохинджья, похоже, думают меньше всего.