Нервозность среды высшего военного руководства СССР перед Курской битвой.

   Бывший  начальник  Генерального  штаба  вооружённых  сил  СССР  маршал  Советского  Союза  Василевский  пишет  в  своих  мемуарах, что  в  связи  с  затяжкой  наступления  западно-фашистских  войск, в  высших  военных  кругах  Вооружённых  сил  СССР  зрели  предложения  перед  Ставкой  Верховного  Главнокомандования  о  переходе  вооружённых  сил  СССР  в  наступление. Маршал  Василевский  пишет:  

  "20  мая  Генштаб, на основе  вновь  полученных  данных  о  противнике, направил  с  разрешения  Верховного  Главнокомандующего  Сталина  фронтам  предупреждение  о  том, что  фашистское  наступление  ожидается  не  позднее  26  мая. После  первого  предупреждения, когда  оно  не  подтвердилось, военный  совет  Воронежского  фронта  усмотрел  в  этом  колебания, а  может  быть   и  отказ  врага  от  перехода  в  наступление  и  решил  просить  Верховного  Главнокомандующего  решить  вопрос  о  целесообразности  нанести  противнику  упреждающий  удар. И.В.Сталин  очень  серьёзно  заинтересовался  этим  предложением, и  нам - мне   и  Антонову - стоило  некоторых  усилий, чтобы  убедить  его  не  делать  этого. 

  В  середине  июня, первый  заместитель  наркома  обороны  находился  в  войсках  на  Курской  дуге. В  результате  непрерывного  и  самого  тщательного  войскового  наблюдения  за  противником  как  на  Воронежском, так  и  на  Центральном  фронтах, а  также  по  данным, поступающим  от  всех  видов  разведки, нам  уже  точно  было  известно, что  фашисты  полностью  изготовились  к  наступлению. Но  наступление  почему-то   не  начинали. Вот  это  "почему-то"  немало  беспокоило  нас, а  некоторых  даже  выводило  из  равновесия.  Особую  нетерпеливость  начал  проявлять  командующий  Воронежским  фронтом  Н.Ф.Ватутин. Николай  Фёдорович  неоднократно  ставил  передо  мной  вопрос  о  необходимости  начать  самим  наступление, чтобы  не  упустить  летнее  время. Мои  доводы, что  переход  врага  в  наступление  против  нас  является  вопросом  ближайших  дней  и  что  наше наступление  будет  безусловно  выгодно  лишь  противнику, его  не  убеждали.

  - Александр  Михайлович! Прспим  мы, упустим  момент, - взволнованно  убеждал он  меня. - Противник  не  наступает, скоро  осень  и  все  наши  планы  сорвутся. Давайте  бросим  окапываться  и  начнём  первыми. Сил  у  нас  для  этого  достаточно.

  Из  ежедневных  переговоров  с  Верховным  Главнокомандующим  я  видел, что  неспокоен  и  он.  Один  раз  Сталин  сообщил  мне, что  ему  позвонил  Ватутин  и  настаивает, чтобы  не  позднее  первых  чисел  июля  начать  наше  наступление; далее  Сталин  сказал, что  считает  это  предложение  заслуживающим  самого  серьёзного  внимания, что  он  приказал  Ватутину  подготовить  и  доложить  свои  соображения   по  Воронежскому  фронту  в  Ставку. Мне  же  Верховный  дал  указание, во-первых, помочь  Ватутину  и, во-вторых, вызвать  к  себе  командующего  Юго-Западным  фронтом  Р.Я.Малиновского, чтобы  тот, в  свою  очередь, разработал  и  представил  в  Ставку  предложения  по  своему  фронту. Сталин  добавил, что  собирается  говорить  по  этому  вопросу  с  К.К.Рокоссовским  в  отношении  Центрального  фронта.  Я  ответил, что  указания  будут  выполнены, и  заметил, что  для  нас  было  бы  гораздо  выгоднее, если  бы  враг  предупредил  нас  своим  наступлением, которого, по  всем  данным, следует  ожидать  в  ближайшее  же  время. В конце  разговора  Сталин  сказал, чтобы  я  не  позднее  22  июня  прибыл  в  Москву.

  На  следующий  день  я  передал  распоряжение  Верховного  прибывшим  ко  мне  Р.Я.Малиновскому  и  члену  военного  совета  Юго-Западного  фронта  А.С. Желтову. Из  состоявшего  затем  разговора  с  Г.К.Жуковым  я  узнал, что  с  ним  И.В.Сталин  на  эту  тему  не  беседовал.  22  июня  1943 года  я  покинул  Воронежский  фронт  и  направился  в  Ставку  Верховного  Главнокомандующего. К тому  времени  в  итоге  всех  мероприятий  и  общих  усилий  на  хорошо  подготовленных  рубежах  развернулась  сильная  группировка  Воронежского  и  Центрального фронтов. В  её  составе  было  свыше  1336  тысяч  человек, 19, 1 тысяча  орудий  и  миномётов, 3444  танка  и  САУ  и  2172 самолёта (а  с  учётом  самолётов  дальней  авиации  17-й  Воздушной  Армии, Юго-Западного  фронта  и  ночных  бомбардировщиков  У-2 - 2900). Позади  сосредоточился  Степной  военный  округ, насчитывавший  573  тысячи  человек, 7401  орудие  и  миномёт  и  1551  танк  и  САУ. Обе  воюющие  стороны  замерли  в  ожидании  надвигавшихся  больших  событий."

   На  Курской  дуге  в  сражении  решалась  судьба  воюющих  сторон.