Одесса 2 мая 2014 г. Свидетельство очевидца. Не забыть и не простить.

Ходили на митинги на Куликово поле тысячи людей. Александр знает многих из тех, кто приходил на Куликово поле. Знаком был лично со многими участниками протестных мероприятий.
Вопрос: «Дверь Дома профсоюзов была открыта или ее выбили участники движения на Куликовом поле?».
Александр рассказывает только о том, что видел сам. «Когда наши подошли, дверь была закрыта изнутри. Стали дергать дверь, но старичок-вахтер отказался открывать. Между ручками были вставлены пруты. Стеклянные фрагменты двери были выбиты нашими. Через выбитые фрагменты защитники Куликова поля отодвинули дополнительные засовы».
Александр несколько отвлекается и вспоминает расследование группы журналистов «2 мая». «Журналистка Татьяна Герасимова была у меня дома, - сообщает Александр. - Взяла мой рассказ, потом показали видео с искаженными фактами». Через месяц он смотрел видео. Там Артем Давидченко показывает в сторону привокзальной площади, а подается материал так, как если бы он зазывал всех в Дом профсоюзов. Этого не было. А.Давидченко в 16 часов выступал с трибуны. Там был и погибший впоследствии Маркин (потом ушел). В руках Артема был громкоговоритель и телефон. По телефону он, кажется, говорил с Греческой площадью. Собравшиеся на Куликовом поле стали было строиться в колонны, чтобы идти на защиту тех, кто был на Греческой. Но Давидченко сказал, что никуда идти не надо, так как милиция разблокировала людей на Греческой.
Люди стали строить барррикады. Потом опять звонок Давидченко - людей окружили на Греческой. И снова как будто надо идти к ним на помощь. Затем отбой. Так было несколько раз, метались в непонимании.
За 20 минут до прихода группы видел Кушнарева и других ребят, которые пришли побитыми. Почти все были ранены, всего было 50-60 человек. Они усомнились в эффективности баррикад. Сделали 3-ю баррикаду перед центральным входом.
Когда стало ясно, что на поле идут бандеровцы, все стали кричать: «Это наш город! Не отдадим!».
Вопрос: «Говорят, что Дом профсоюзов был соединен подземными переходами с вокзалом, зданием ОдВО и что оттуда в подвалы заблаговременно проникли убийцы. Что вам об этом известно?»
Я был в центральной части здания, там были только наши. Я думаю, что и в «крыльях» никого не было. Никто нас не зазывал внутрь: решение было спонтанным. Женщины, которых я знал, не стали расходиться.
Мы зашли на порог, отбивались щитами в ожидании милиции, которая, как мы думали, придет на помощь.





В подвале убийц не было. В центральной части здания загорелся огонь. Как это произошло? Через щели в дверях забрасывали внутрь бутылки с зажигательной смесью. Я заходил одним из последних, нас забрасывали светошумовыми гранатами.



Милиции не было. В нас кидали камнями. На Канатной стоял экипаж милиции, но когда правосеки пришли, те развернулись и уехали. Правосеков было много. Не менее двух тысяч.
Когда выхода не было, мы зашли в здание, забаррикадировали двери. У них, видимо, был умысел сжечь палаточный городок, кого-то одного убить для протокола; у них не было умысла нас всех убивать, а потом они увидели, что мы не уходим. Правосеки кричали: «Триста спартанцев!». Затем они озверели. Аппетит приходит во время еды.



Мы закрыли дверь на шесты - три шеста. Мы боялись, что нас будут убивать. Мы стали баррикадировать двери с помощью кофе-машины, стульев, барной стойки кафе - стаскивали все, что видели. Мы стали выносить все из соседних кабинетов. Выстроили огромную стену перед дверью.
Правосеки пытались взломать дверь, но им не удалось. Через пробитые стекла дверей стали бросать коктейли Молотова. Баррикада воспламенилась. Один из наших видел огнетушитель. Пока он его тащил, произошел эффект вытяжки, камина - открытые окна. Баррикада воспламенилась очень быстро. Пространство стало заполняться дымом от пластика, черного цвета. Мы почти ничего не видели. Мы стали задыхаться, стали бежать наверх. Снизу стали стрелять из огнестрельного оружия. Сначала выстрел был один. Кто-то крикнул: «Наверх - не сгорим, так постреляют!»









Вода была отключена, брандспойты были сухими.
На полуторном этаже было много людей.
Говорят, что в крыльях выкуривали людей при помощи ампул с газом. Это были не простые болельщики, как лгут СМИ.
Мы знали, что 2 мая произойдет что-то нехорошее. Недели за две стало известно, что в Одессу из Киева завезли боевиков и расселили в пустующих санаториях и т. п. Известно, что их руководитель требовал деньги с мэра Ильичевска на их содержание, так как те могут пойти по городу в поисках еды и жилья. Акция готовилась, как минимум, месяц. Людей привезли с майдана из Киева, были и ультрас - болельщики из Харькова. У всех была своя задача.





Я думаю, что умысел был сжечь Куликово поле, и несколько человек убить, чтобы запугать. А людей свезли на всякий случай.
Акция была четко спланированной. Пожарники получили приказ ничего не делать. А Фучеджи нам симпатизировал, хотя его вина велика.
Бывший губернатор Немировский - один из исполнителей высшего эшелона. Он должен был контролировать на месте. Исполнители не рассчитывали, что люди войдут в Дом профсоюзов и там их придется убивать и добивать. Рассказы о матрасах, на которых, якобы, ночевали боевики - неправда. Люди спали в палатках на поле, а затем матрасы внесли в дом, чтобы туда укладывать раненых. Здание Дома профсоюзов подожгли снаружи - это точно.
Мне удалось уйти. Я мог погибнуть раза три за полчаса. На полуторном этаже было много людей около окон. Я надышался и уже был на грани потери сознания. На 2,5 этаже было несколько человек возле окон. Люди расступились, и я подышал около окна. Прыгать я не хотел: высоко и кричали правосеки с флагами, снимали на телефоны, как в зоопарке. Я побежал на чердак по лестнице. На 3-м этаже был огонь, едкий дым; у меня загорелась рука, костюм начал плавиться, и вещество затекло под костюм на кожу и проело ее.

Я ушел в «крыло», меня обожгло. Костюм начал плавиться: я подумал - сгораю живым. Я решил, что лучше прыгнуть и разбиться, чем сгореть заживо.
До этого был момент дезориентации (не мог понять, куда идти). Были заметны только силуэты людей. Черный туман, клубы дыма. Я повернул вправо и по лестнице. Я спустился вниз на этаж 2,5; шел наугад по лестнице, не видя ступенек. Я нащупал ногой тело и переступил его. Теряя сознание, я двигался вперед, чтобы найти источник воздуха. Дошел, наконец, до окна. Там было несколько человек на подоконнике.



Я сразу стал на подоконник и собирался прыгать. Я подышал, перекинул одну ногу через проем снаружи. Хотел стоять, пока пожарники не снимут. Пламя стало меня захлестывать из окон. Я убрал руки, которые обжигали языки пламени. Я пригнулся, схватился за какую-то железяку, ногу поставил на бордюр, развернулся и спрыгнул во двор под стенку здания. Внизу было 3-4 человека, я думал, они лежат без сознания. Прыгал с 2,5 этажа, но, повиснув, сократил расстояние; вышло, что со второго. При прыжке подвернул правую ногу, разбил лицо, оно было залито кровью. «Живой- не живой», - подумал я. Пару секунд полежал и тут увидел подвал слева. Там было пусто. Я пополз в подвал (потом выяснилось, что там добивали людей). Кто-то меня перевернул резким движением. Замахнулся на меня чем-то. «Стой, не трожь, это мой», - сказал другой. Он взял меня под мышки и оттащил в сторону скорой помощи. Потом к нему подошел товарищ и уже вдвоем они меня тащили к скорой помощи. Тот первый - Гончаревский; он меня хотел добить.



Тот, кто меня спас, читал мне мораль. Он был бандеровцем и сказал, что я обязан ему жизнью. «Чего ты приехал в Одессу, уезжай», - сказал он мне. Я ему ответил, что я живу в Черноморке.
Мне чистили легкие уже в военном госпитале. В скорой помощи я просил: «Уколите меня чем -нибудь, чтобы я не задыхался». У скорой помощи не было ничего, чтобы облегчить дыхание. Везли меня сначала в Малиновскую больницу, а потом, видя, что я задыхаюсь, решили везти в госпиталь. В реанимации я пролежал двое суток. Не знал, что много погибших.
«Ты знаешь, сколько погибло?» - спросил врач. Когда я узнал, у меня началась истерика, я стал вырываться со стола, меня укололи. Скорее всего - химический ожог, как сказали врачи. Потом меня перевели в ожоговое отделение, где был Ваня, молодой коммунист. Он потерял сознание от угарного газа в боковом крыле и очнулся от того, что по нему шарили руками какие-то парни и грабили его. Затем они начали бить его по коленям и требовали, чтоб он выпрыгнул с пятого этажа. Он отказался. Тогда они потащили его вниз, чтоб там добить, но по дороге бросили - их кто-то позвал. Его подняли пожарники и отправили в военный госпиталь. Иван видел правосеков в здании. Он видел волчий крюк и правосеков в правом крыле.



Нынешний мэр Одессы Труханов 1 мая последнего коменданта палаточного городка уговаривал переехать на 411-ю батарею. Он дал денег людям, поварам, хозслужбам, чтобы они перебрались на подготовленный Трухановым лагерь. Хозчасть удалось перевести на 411-ю батарею. Палатки «Одесской дружины»- тоже. Труханов за несколько дней до 2 мая рассказал, что на 411 батарее есть хороший лагерь со светом, туалетом. Надо, мол, отпраздновать 9 мая, а вы мешаете со своим «Куликовым полем». Люди отказывались, а через коменданта, получившего деньги, удалось уговорить увести часть людей. «Одесская дружина», узнав о событиях на Греческой, двинулась на помощь куликовцам. Как удалось уговорить перейти на 411-ю батарею Кушнарева, Александру непонятно. У Кушнарева, по свидетельству его отца, два огнестрела в спину. 
Фактически на 2 мая на Куликовом поле остался только инфоцентр и несколько инвалидов из Народной дружины.
Александр заключает: «Я не хочу войны в Одессе, но если она придет, я встану с оружием в руках воевать против фашистов. И еще. СБУ срослось с бандитами. Сотрудники СБУ приходили в госпиталь для сбора данных о пострадавших.
Угрожали по интернету мне, семье и детям».

***

Одесская трагедия

От страданий – сердце на куски,
От печали – водкой не залиться.
В пламени сжирающем горит
Одессит, сожжённый украинцем.

Озверела Родина моя
«Ценности», хваленые Европой,
Заслонили разум «бунтарям»
Крови жаждущим того, кто скажет: «Против!»

Знаешь, мама - я сейчас в плену,
Много дум, безудержно скорбящих -
О погибших, о живых… и за страну,
Людоедов вновь и вновь родящей.

Это край, где я когда-то рос,
Где мечтал, и первою любовью
Заболел, даря букеты роз
Той, что и поныне помню.

Разрывая сердце на куски
Полоснуло желто-синей лентой,
Мой народ, за чьи сейчас грехи
Платишь ныне кровью украинской?

Загляните в очи матерей
Заживо сожжённых и убитых
И ответьте сами на вопрос
«Кто за смерть в ответе одесситов?»

Неужели слышать только ложь
Не устали вы от «новой власти»?
И готовы за нее «на нож
Москалей сажать» и рвать на части.

Обезумела от горечи страна,
От страданий, лжи, невинной крови,
Ненавистью болен мой народ
Кто спасет его от этого любовью?

Кто залечит раны от утрат и вернет загубленные жизни?
Зло сегодня подступило к дому,
Где когда-то было всем тепло,
А сейчас вот - держат оборону…

Верю в то, что эти испытанья
Вынесет многострадальный мой народ
Защитившись от свобод попранья
И фашизм на Украине не пройдет! 

З.Ы. Еще одна версия, которая никого из украинских "расследователей" не интересует, скорее всего, потому, что она очень похожа на правду:

https://www.youtube.com/watch?v=_SmdXUfKHwA

Именно поэтому это расследование, как и расследование снайперов с Майдана, никогда и не закончится. Кого они будут привлекать к ответственности? Переодетых в "пророссийских активистов" военнослужащих спецподразделений милиции или курсантов военных училищ? Так те сразу скажут, что устраивая на улицах Одессы массовые беспорядки и имитируя нападение куликовцев на "мирных украинских патриотов", они выполняли приказы своих командиров. Да вот, видео, где нас инструктирует наш командир полковник Николай Панькив. Мы его приказы выполняли, когда камни кидали и стреляли холостыми в толпу футбольных фанатов...