О проблемах миграции . В Пономарев.

Михаил Леонидович, у нас сегодня очень много говорят о колоссальной проблеме с потоком наводнивших Европу мигрантов. При этом считается, что у нас с этим вопросом все в порядке. А между тем, по официальным данным, только в Санкт-Петербурге и Ленобласти за десять месяцев 2016 года выявлены 320 267 незаконно пребывающих на территории РФ иностранных граждан. Причем значительная часть этих людей привезены в Россию работорговцами. Почему наше правительство, заботясь о том, чтобы страна являлась максимально прозрачной снаружи, одновременно делает нас абсолютно незащищенными изнутри, так как масса нелегальных мигрантов является потенциальным источником опасности для местных жителей? По какой причине силовики, прямой задачей которых является понижение уровня криминогенной обстановки, не занимаются борьбой с незаконной миграцией и работорговлей, притом что имеют в своем распоряжении хорошую законодательную базу? И способно ли эту проблему решить гражданское общество?
                                                                                                                                                                                       

— Вообще говоря, крупные перемещения людей бывают по двум причинам. Точнее по трем, но третья пока практически не работает.
                                                                                                                                                                                       

Третья причина, которая сейчас не работает, — это государственная политика. Например, после 1945 года из той части Германии, которая перешла Польше (из Силезии, из Судет чехословацких), массово выселялись сотни тысяч, а то и миллионы немцев.
     

Тут их никто не спрашивал, более того, многие из них хотели бы остаться. Аналогичная история, пусть и не на уровне государственного давления, а скорее негосударственного, происходила, например, в республиках Средней Азии, где выгонялись русские, а также люди с национальной принадлежностью соседних государств.                                                                                                                                                       

Например, из Азербайджана выдавливали армян, из Армении выдавливали азербайджанцев. На границе там есть места, где в Армении жили азербайджанцы… В общем, надо отметить, что именно эти люди, которых выдавливали, во многом стали действующим механизмом тех погромов, которые были в Сумгаите и в окрестностях.                                                                                                                                                            

На самом деле подобные ситуации иногда ведут к очень тяжелым последствиям, но сегодня этот механизм работает слабо. Возможно, будет в будущем, но пока не работает.                                                                            

Исключение, может быть, — это политика Украины сегодня, которая в общем делает все, чтобы люди, которые самоидентифицируют себя как русских, с Украины уезжали. Да, это пока еще ограниченная политика, но она уже имеет место. Правда, другое дело — что это значительная часть населения Украины, в этом смысле это достаточно специфическая политика, но мы ее сейчас обсуждать не будем.
      

Возвращаемся к двум главным причинам перемещений людей. Первая — это абсолютно невыносимые условия жизни. Ну, например, в середине XIX века Великобритания в Ирландии устроила голод. Он был такой рукотворный, об этом сейчас мало упоминают. Вот про голодомор все рассказывать любят, а про то, что англичане делали в Индии, что они делали в Ирландии, как-то говорить не принято — дескать, цивилизованные же люди. Так вот, значительная часть ирландской общины Соединенных Штатов Америки появилась именно в это время — когда люди бежали просто от смерти.
      

И, наконец, главная, вторая причина — это причина экономическая. То есть люди едут не за туманом и запахом тайги, а за лучшей жизнью. Например, мексиканцы едут в США, кто за минимальной работой (к примеру, клубнику собирать на полях), а кто-то едет продавать наркотики. Вполне себе уважаемое занятие с точки зрения некоторых товарищей.
     

Если мы посмотрим на те миграционные процессы, которые происходят, например, в Западной Европе и в России, то они во многом носят очень похожий характер. И там, и там мигранты едут за деньгами. Потому что, условно говоря, арабы, африканцы и так далее, они хотят гарантированных денег. А, соответственно, люди, которые из Средней Азии, с Кавказа, они едут в Россию, потому что они тоже считают, что здесь легче заработать.
     

При этом есть два принципиально отличных психологических подхода. Подход первый: я еду в какую-то страну, я хочу влиться в ту жизнь, которая есть в этой стране, для того чтобы стать ее частью и, соответственно, жить лучше — то есть как они.
        

Подход второй: эти идиоты платят нам деньги просто так, и поэтому я буду жить как у себя в Африке или как у себя на Ближнем Востоке, с той лишь разницей, что мне еще за это будут платить деньги. Это такой паразитический способ.
       

Ну, есть еще люди, которые едут зарабатывать на этих мигрантах, но это бывает всегда. Когда есть большое количество людей с достаточно типовым поведением, то всегда появляются группы, которые на этом поведении начинают зарабатывать. Например, возникают местные группы, которые начинают заниматься шантажом и вымогательством: «Тебе же все равно дают деньги просто так — отчисли, там, 10–15% в пользу братии. А не отчислишь — мы тебя немножко прижмем»
       

Или другой вариант: вот ты хочешь приехать, а заплати-ка ты денежек за то, чтобы мы тебя перевезли, или чтобы оформили документы, или еще за что-нибудь. То есть это, в общем, ситуация совершенно обычная, но она является следствием, а не причиной.
     

Так вот. Если мы посмотрим на Западную Европу, то увидим, что там в подавляющем большинстве люди едут за тем, чтобы сохранить традиционный образ жизни. Возникает вопрос: а почему так получается?
     

Ответ на самом деле очень нетривиальный. Дело в том, что туда бегут люди из глубоко консервативных регионов. То есть это либо мусульмане, либо даже представители родо-племенных конструкций — а это люди глубоко консервативные. В то время как на Западе сегодня правит бал либеральная идеология.                     

И это очень важный момент. Человек, который вырос в мусульманской среде, точно знает, что если женщина вышла на улицу в мини-юбке, то это значит, что она хочет, чтобы ее изнасиловали… Ну, скорее так: она хочет секса. Значит, ей надо прийти и предложить. А если она отказывается — это, значит, она так кокетничает и не нужно на это обращать внимания.
      

Это глубоко въевшееся представление о жизни. И этих людей невозможно перевоспитать либеральными гей-парадами. Человек, который там живет, рассказывал мне о женщине, которая взяла в семью двух арабских подростков, лет так 12–14, у которых не то родители куда-то пропали, не то вообще приехали без родителей.                                                                                                                                                                      

И она говорит: они все образованные, современные. Но вот эту историю с мини-юбками — я, говорит, не могу из них выбить. Это сидит настолько глубоко и настолько это завязано на многие рефлексы, что не знаю, что с этим делать.
     

Я четко понимаю, что если бы это либеральное отношение к беженцам изменится, и законодательство чуть-чуть вернется к старым, нормальным принципам, то их точно посадят за изнасилование. Потому что сейчас во многих странах Западной Европы беженцев за изнасилования не сажают, даже уголовные дела не открывают. Только если это все закончилось убийством или чем-то подобным.
      

Вот это принципиальная вещь. То есть, иными словами, современное западное общество приглашает беженцев и целенаправленно ставит их в ситуацию, при которой они не могут ассимилироваться (речь идет именно о Западной Европе, а не о США).

Потому что их для этого надо ломать через колено, что почти невозможно. Тем более, что их много и они в этом смысле друг друга поддерживают. И это я говорю только о вещах, которые напрямую противоречат закону.
     

А есть же вещи, например, осуждение гей-парадов, которые не противоречат закону. Или, скажем, осуждение ювенальная юстиция. Как только ты это видишь, то у тебя тут же возникает дикое отторжения — это чужие. Это люди, с которыми общение невозможно. Да, конечно, они пока платят деньги, но при первой возможности их надо уничтожить. И это проблема современного западного либерального общества. А зачем же они приглашают этих беженцев? Проблем тут несколько.
     

Ключевая — я думаю, это демография. Для самовоспроизводства общества коэффициент рождения должен быть примерно 2,2–2,3. То есть в среднем одна женщина должна родить 2,2–2,3 ребенка. Если меньше — общество не воспроизводится.                                                                                                                    

А в Германии коэффициент рождения, по-моему, равен 0,76. Т.е. есть это реальная, очень серьезная демографическая проблема. На нее накладывается и то, что немцы не хотят заниматься грязной работой. То есть мести улицы и тому подобное. И это создает необходимость в притоке низкоквалифицированной рабочей силы.
              

Кроме того, имеется еще одно обстоятельство, которое хорошо обрисовано в сегодняшнем интервью Дмитрия Пучкова, которое мы разместили. Там калифорнийский полицейский русского происхождения рассказывает о проблемах американского общества. Он говорит: вся проблема в том, что демократы, которые правят в Калифорнии, понимают, что народ за них голосовать не хочет, и по этой причине они хотят привлечь новых людей, которые за то, что они их привлекли, пойдут за них голосовать.
         

Я не знаю, насколько этот фактор силен, например, в Германии, но первых двух уже достаточно. Так вот, в результате создается катастрофическая ситуация, потому что если бы привлекались люди, которые готовы ассимилироваться, то проблем бы вообще никаких не было. Но они же не такие!
       

Да, их бы надо было ассимилировать, но они не просто не ассимилируются, еще растет их количество. То есть вы пригласили албанцев в 90-е годы, и они создали банды. Вы пригласили советских немцев, тоже в 90-е годы, даже чуть-чуть раньше, в конце 80-х – начале 90-х, а они тоже консервативные, они тоже не переносят всю эту либеральщину.
       

Дальше вы приглашаете арабов, дальше вы приглашаете негров, и в результате у вас образуется и постоянно растет некое количество людей, которые в принципе не воспринимают ваше общество.
     

В Швеции и в Норвегии это уже создает просто абсолютно катастрофическую ситуацию. Я не думаю, что через 20 лет Швеция и Норвегия будут белыми странами, они станут подобием африканских стран.
    

Теперь, что касается России. Здесь в основном миграция тоже экономическая. Но ситуация немножко другая, потому что то русское население, которое уехало из Средней Азии и Закавказья, частично с Северного Кавказа, — оно не воспринимается как миграция. Ну, чего, в СССР же люди постоянно ездили из одной республики в другую. Ну и что? Вот, они приехали. Они наши люди, у них наш менталитет, все нормально.
        

Сложнее с другими. Я напоминаю, что, скажем, азербайджанская диаспора в Москве была всегда колоссальной. Она была сравнима по масштабам с населением Азербайджана. Меньше, конечно… Грубо говоря, в Азербайджане семь миллионов, а в Москве два миллиона.
     

Да, конечно, у них были свои национальные особенности, как и у других диаспор, уж коли они находятся в состоянии внутреннего общения. Мы знаем довольно много людей, которые по происхождению армяне, грузины, азербайджанцы или узбеки, но которые вышли из диаспоры и полностью ассимилировались в советской ситуации
      

То есть то, что их родители были какой-то национальности, это, в общем, достаточно абстрактное утверждение. Ну, так мы же и строили единую общность «советский народ». Так вот, если мы посмотрим на тех, кто приехал к нам за последние 20–25 лет, то увидим, что они четко делятся на две большие группы.
       

Группа первая — это гастарбайтеры. То есть это те, кто приехал сюда на заработки, чья семья и жизнь — там. Вот это люди сложные и тяжелые. Однако они не получают пособия, они работают. Иногда они торгуют наркотиками, иногда они водят машины, иногда они метут улицы, но, в общем и целом, они работают.
    

При этом, в силу того, что их семьи там, они не воспринимают нашу среду как им близкую, и они совершенно не собираются ассимилироваться. Вот эти люди представляют из себя реальную опасность с точки зрения их поведения в кризисных условиях.
      

А вот люди, которые приезжают сюда с семьями, — это совсем другое дело. Это люди, которые понимают точно, что жизнь там, у себя, которая сильно ухудшилась за 25 лет, и дальше будет ухудшаться, скорее всего, еще сильнее, по мере развития экономического кризиса.
     

И в этом смысле они, наоборот, склонны ассимилироваться. То есть они несут не деструктивную идеологию борьбы с тем миром, куда приехали, а наоборот, они хотят этот мир поддержать, потому что они хотят, чтобы их дети в нем жили.
       

Да, они тоже не любят либерализм — ну так мы все не любим либерализм. 95% населения России выступает против ювенальной юстиции. Просто либеральная верхушка, которая в силу приватизации захватила большую часть национальных богатств, усиленно ее продавливает, и даже кое в чем успехов добилась. Но тем не менее люди наши этому сопротивляются. Соответственно, аналогичная ситуация с гей-парадами и еще много с чем.
   

То есть на самом деле в этом смысле ситуация в России куда более благоприятная, чем в Западной Европе. Еще раз повторю: я твердо убежден, что некоторые малые страны Западной Европы прекратят свое существование. Точнее сказать, прервется историческая преемственность. Вот я убежден, что Швеция и Норвегия, в них историческая преемственность предыдущих веков закончится, потому что это будут страны с доминированием африкано-арабского население — с соответствующими ценностями.                            

Эти ценности могут быть хорошие, могут быть плохие. Я был, например, в Сирии до начала всех страшных событий, мне там очень понравилось. Это удивительно симпатичная была страна. Мы там поездили по христианским монастырям… Это был год, наверно, 2009–2010. Мы были в Дамаске, мы были в Хомсе, мы были в Пальмире. Причем я ездил там с женой, с дочкой, которая была тогда подростком. И не было вообще никаких проблем. Мы ходили ночью по улицам…
      

Вот что уничтожают сегодня Соединенные Штаты Америки? Что уничтожает ИГИЛ? Ну, например, картина: ночной Дамаск. Мы идем в полдвенадцатого ночи по улице, навстречу нам идут две девочки лет двенадцати. Одна одета обычно, по нашим меркам, а другая в платке.
        

И мы спрашиваем нашего гида: а почему так? Она говорит: очень просто, одна христианка, другая мусульманка. Они подружки, живут рядом или в одной школе учатся. И это не вызывало никаких эмоций. То есть это была страна с удивительно гармоничным сосуществованием разных религий и культур.
      

Еще пример. Мы поднимаемся по ступенькам к магазину, а у дверей магазина стоит вот совсем маленькая девочка, годика два. Одна! И дальше мы заходим в магазин, а там мама девочки какие-то обновки примеряет. И мы опять спрашиваем: а она не боится оставлять девочку одну на улицу? Она говорит: а что может случиться? То есть то невозможно, чтобы с ней что-то произошло!
     

Вот это ликвидируется американцами. Правильнее сказать, не американцами в целом, а той группировкой, которая стоит за Клинтон, за Пэтриусом, за ИГИЛ. Я уже говорил много раз, что если демократия — это власть демократов, то либерализм — это власть финансистов.
       

И в этом проблема! Поскольку консервативное общество никогда проголосует за то, чтобы им управляли финансисты, то по этой причине финансисты ликвидируют традиционное общество и традиционные ценности. Разными способами, в том числе через войну. Да, ИГИЛ, казалось бы, еще более консервативен, но в данном случае он рассматривается как инструмент сбивания всех в каменный век и в хаос.
      

Так вот, теоретически, в этом смысле мы можем справиться с этой волной и с этой проблемой. Но для этого надо опять-таки вести правильную политику. То есть нужно, во-первых, ассимилировать, а во-вторых, не нужно — ни в коем случае — пытаться внедрять либеральную повестку дня.
      

То есть нужно понимать, что наше правительство, которое проводит либеральную политику, партия «Единая Россия», которая голосует за ювенальную юстицию и, соответственно, вся наша либеральная рукопожатная тусовка — они целенаправленно, своими руками создают у нас проблему. В том числе проблему даже не столько с мусульманами, а просто с людьми, у которых здоровое консервативное мышление. И если они будут продолжать, если их не остановить, то рано или поздно мы придем к той ситуации, которая сейчас в Западной Европе
       

Гражданское общество, безусловно, потенциально способно решить эту проблему, но дело в том, что нами управляет абсолютное меньшинство. Вот это либеральное меньшинство сегодня целенаправленно и ликвидирует гражданское общество.
      

Опять же, это очень хорошо видно в том интервью Дмитрия Пучкова с калифорнийским полицейским. Это простой человек, у которого абсолютно советское образование и мышление, но он в 20 лет уехал в США и почти 20 лет работал в американской полиции. И, соответственно, он очень понятно и популярно и объясняет базовые вещи, при этом не лезет ни в какую сложность.