Почему у России нет национальной идеи

Где-то в середине девяностых первый президент России потребовал от подчиненных срочно выработать национальную идею. Все СМИ потешались месяца три, по традиции полагая, что всякое указание, спущенное сверху, ничем, кроме глупости, быть не может. Мне, однако, кажется, что осмеянная и забытая мысль была не столь уж анекдотична.

        Ведь глобальная идея время от времени возникает не только у каждой страны, но и у каждой деревни – скажем, соорудить мостик через ручей или вырыть новый общественный колодец. Возникает она и у любой семьи: определить сына в институт, выдать замуж дочку, построить гараж, купить новый холодильник. Ради воплощения такой идеи люди идут на жертвы – копят деньги, подрабатывают вечерами.

Ну, а у огромной России такая идея есть?

Сегодня, пожалуй, нет.

Национальная идея, если говорить о ней не в возвышенно-мистическом, а в сугубо практическом ракурсе, всего-навсего перспективный план на обозримое будущее. Скажем, в Средние века была идея избавиться от ордынского ига, потом – выйти к незамерзающим морям, потом – овладеть европейской культурой, потом – освободить крестьян. К сожалению, все это делалось либо с большим опозданием, либо через спину, в результате чего империя и рухнула в октябре семнадцатого. Краткое время спустя, возникла следующая идея – освободиться от нового ига, на этот раз, большевистского, что и случилось в девяносто первом году.

Сегодня в России решается, порой успешно, множество локальных задач. А вот главная, объединяющая, не сформулирована и, боюсь, даже не намечена. Создать новую, благополучную, процветающую Россию? Кто же откажется! Но можно ли строить дом по десяти противоречащим друг другу проектам? А у нас как раз и происходит нечто подобное – даже в Думе без конца дискутируют, что именно надо созидать: капитализм с человеческим лицом, социализм со зверской мордой или что-либо еще.

Какая же из сегодняшних задач представляется мне самой существенной?

Чтобы Россия была свободной, процветающей и уж, тем более, великой, она должна, как минимум, сохраниться. Не распасться на составные, как в семнадцатом и в девяносто первом. Реальна ли сегодня угроза распада? Остерегусь сказать твердое «нет». Ведь и развал СССР за какой-нибудь месяц до путча выглядел утопично.

В семнадцатом распалась империя. В девяносто первом – опять-таки империя. Но ведь и нынешняя Россия тоже империя, хоть и уменьшившаяся на треть. И тоже от бед не заговорена.

Слово «империя» по традиции совковых учебников до сих пор звучит, как ругательство. Между тем, это всего лишь многоплеменная страна, исторически сложившаяся из разных государственных образований. За века совместной жизни все эти территории сплавились, проросли множеством общих систем: промышленными и торговыми связями, железными и шоссейными дорогами, трубопроводами, водными и воздушными маршрутами, литературными, театральными и спортивными традициями. Любой разрыв этих кровеносных сосудов обходится очень дорого – недаром обломки английской, французской или португальской империй, освободившись от ненавистных колонизаторов, лет на тридцать рухнули в нищету. Да и нам распад Союза, даже бескровный, обошелся очень не дешево…

Так, может, имеет смысл перекреститься, не дожидаясь грома - хотя бы вспомнить, что конкретно дважды за один век привело державу к катастрофе.



Внешне все выглядело просто: разом отваливались так называемые «национальные окраины». Да, взрыв смотрелся именно так. Но что послужило запалом? Кто бросил спичку в пороховой склад?

Если бы не в нашем доме пожар, можно было бы даже усмехнуться: оба раза взрывателем послужили маргинальные группки, созданные спецслужбами для локальных целей, малочисленные и неавторитетные. В начале века это были черносотенцы, в конце – так называемое общество «Память». Сами по себе они реальной опасности для огромного государства не представляли. Но реакция на их появление была мощной и разрушительной: национальные движения во всех концах страны обрели не только массовость, не только силу, но и непримиримость. Те, кто прежде вел речь только о культурной автономии, после первых шумных акций маргиналов заняли самую жесткую позицию: только отделение! Самое любопытное, что и в начале, и в конце века группировки, спровоцировавшие развал страны, называли себя национально-патриотическими…

Что же это такое – патриотизм? Почему он обладает не только сплачивающей, но и разрушительной силой?

Во всем цивилизованном мире слово «нация» тождественно слову «гражданство». Приезжая за границу, в любую страну, где надо заполнять декларации, мы в графе «нация» пишем – «Россия». Когда американский президент выступает с обращением к нации, он имеет в виду не англосаксов, славян или негров – он впрямую обращается к американской нации. Когда на чемпионате мира чернокожая девушка первой пробегает стометровку, ее называют француженкой, потому что она и есть француженка, то есть гражданка Франции. Одно время к нам часто приходила в гости София, иностранная студентка, два семестра практиковавшаяся в русском. Черные волосы, смуглая кожа, раскосые глаза…Двадцать лет назад шведская семья удочерила маленькую кореянку, и она стала шведкой со всеми правами и без всяких комплексов.

У нас же…

Недавно я прочел в популярной газете, что в России живет сто девяносто наций – не этносов, не народностей, а именно наций. Не стану винить незнакомого газетчика в малограмотности: ведь это не он так считает, это миллионы людей привыкли так считать. Задайте хотя бы в МГУ сотне студентов один и тот же «национальный» вопрос, и услышите: якут, бурят, русский, татарин, армянин. Так нас учили десятилетиями. Так, к сожалению, приучили. Не случайно в ряде автономных республик возникла серьезная напряженка в связи с новыми российскими, без графы «национальность», паспортами…

Надо отдавать себе отчет: даже в нынешнее, относительно стабильное время мы живем на минном поле. Пока взрывается редко. Но где гарантия на будущее? Ведь сто девяносто патриотизмов способны в клочья разнести и более благополучную страну, чем Россия.

Так что же нам делать? И – причем тут национальная идея?

Мне кажется, на ближайшие десятилетия нашей национальной идеей как раз и должно стать осознание себя единой нацией, с общими целями, общей родиной и одним на всех патриотизмом. Это не вопрос идеологии, это вопрос выживания страны.