Очерк о боевой службе в танковой части Армии Обороны Израиля, часть 2

Рота — это 11 или 12 (если придавался танк командира батальона или заместителя) танков. Отделение или звено — это 3 танка. Танк офицера-командира отделения, танк заместителя командира в звании первого сержанта и танк-"щенок" под командованием сержанта. Конечно же, неудачей считалось попасть в экипаж сержанта. После этого в экипаж офицера. Лучшим вариантом считалось попасть к заместителю командира — старослужащему перед дембелем. Самым лучшим — в экипаж командира роты или его заместителя. Совсем мечтой — в экипаж командира батальона и заместителя с переводом под командование командира роты техподдержки.

Я по наивности полагал, что в боевых условиях все должны работать одинаково, что нет каких-то личных предпочтений, что перед лицом смертельной опасности все равны, вне зависимости от выслуги. Конечно же, я ошибался. Всё определялось личными отношениями командиров между собой и солдат с командирами. Тяжелее всех работали экипажи офицеров и сержантов. Экипажи заместителей отделений пинали понятно что гораздо чаще. У них находилось время на общение с девушками-наблюдателями, ответственными за систему "Ястреб". Остальные экипажи сношались в это время с танками. Заставить их помогать можно было только устроив бунт, чтобы привлечь внимание высшего командования. По-моему, ситуация с бунтом была близка. Останавливало то, что это грозило тюрьмой, а это не наш путь. Ну и сил уже не оставалось.

В блатной экипаж можно было попасть и молодому, и дедушке — всё определялось личными отношениями. Если ты в отпуске заезжаешь за командиром на машине и едешь с ним гулять в пабе/клубе и клеить баб, то шансы на то, чтобы попасть к нему в экипаж, сильно повышались. Можно расчитывать и на некоторые поблажки. Меня чужой командир, который заменил заболевшего, оставил на 28 дней без отпуска за снятую с себя в танке разгрузку — лифчик с магазинами и флягами. Его же родной экипаж не надевал на себя разгрузку почти никогда.

Некоторые вещи можно было по правилам техники безопасности выполнять только под руководством офицера. Самое главное — вытаскивание застрявших танков и буксировка поломаных. Я был распределён к офицеру. Я считался если не самым лучшим водителем, то на втором месте. В связи с этим спал я совсем мало, ибо раз в пару дней приходилось буксировать и вытаскивать другие танки. Сам я как-то не застревал.

О распорядке дня экипажа:

Экипаж выходил в ночной дозор 6 раз в неделю. Один день в неделю являлся днём профилактического обслуживания. Это правило соблюдалось свято. Мы говорим о зиме, а значит — темнело рано. Каждый день необходимо производить определённые действия с танком при свете дня: выверку прицела, проверку гидравлики, проверку масел и всех остальных систем танка — занимает минут 40. В связи с этим экипаж просыпался в 4 дня, приходил в себя и готовил танк. После этого готовил что надо в дозор — еду, напитки, пустые бутылки для мочи, карты, навигатор и многое другое. Потом 15 минут на брифинг перед заданием, ознакомление с данными разведки, и в 18:30 примерно — начало движения на позиции.

На позициях до рассвета. Примерно до 6, если на границе с Египтом. Или до конца осмотра забора и контрольно-следовой полосы следопытами, то есть до 8 утра как минимум. После возвращения на базу — поверка всех систем танка, выявление неполадок, устранение неполадок, подготовка танка к боевой тревоге, заправка.

Если больших неполадок нет — то к 9 в первом случае и 10 во втором добираешься до комнаты. Полчаса на чистку автомата и ботинок, полчаса на завтрак и душ, и можно забыться до обеда. Обед в 12:30. Не встал — ходи голодный. Ужин, как правило, был уже после выхода на задание, поэтому питались всухомятку. После обеда можно забыться до 16:00, это если нет миномётного обстрела, боевой тревоги. На базе полно бездельников, которые, типа, сидят в боевой готовности или вообще непонятно чем заняты. Например, экипажи заместителей командиров отделения, санитары, водители, техники. Они ночью спят, а днем они кладут мужской половой орган на экипажи, которые отдыхают перед дозором. Тебя могут разбудить и потребовать заправить свой танк, потому что водитель заправщика одуплился только к обеду, попросить грёбаную каску, потому что свою потерял, попросить ключ от ящика с инструментами на твоём танке. Да мало ли. Считалось особенно остроумным позвать спящего по имени во весь голос, спросить его, спит ли он, и в ответ на утвердительный ответ, сказать: "Ну, продолжай спать дальше".

Грунт в том районе песчаный, а песок кварцевый, отличный абразив. В нашей армии используется только гусеница с открытым металлическим шарниром. Никаких прорезиненных гусениц. Что с ней делает песок — догадаться нетрудно. Я уже писал, что танки проходили по 40 миль в день. Гусеницы изнашивались так, что метал просто рвался в потёртых местах.

Каждый день из-за расширяющихся зазоров гусеница удлинялась, и я каждый день мудохался с её натяжением. Но натянуть её можно только до определённого предела, потом нужно убавлять звенья, тут уже мудохался весь экипаж. Износ накапливался, и через месяц натяжение и убавление звеньев переставали помогать. Нужно было менять изношенные звенья. Каждый день, ведь их 210 в обеих гусеницах, все сразу — ну никак. Раз в 2 дня приезжал грузовик с полным кузовом звеньев. Экипажи расхватывали. Рядом со стоянкой росла гора погнутых и покорёженных звеньев. И так каждый день, на протяжении нескольких месяцев.

Вся эта работа — за счёт отдыха. Сколько экипаж ни сношается с танком — ночью в дозор выйти он обязан. Набиралось до 3-4 таких дней подряд без отдыха. Это если нет поломок серьёзней. А они были: лопались торсионы, ловили клина двигатели, рассыпались подшипники, гнулись и ломались рычаги, на которых качаются катки. Приказ ясен — экипаж не покидает танк, пока танк не готов к выполнению боевого задания. Проводили за ремонтом сутки-полтора. Один раз при возвращении лопнуло плечо натяжного катка. Вся гусеница сошла с катков целиком. Напротив забора с Газой, в поле, в нескольких километрах от базы. Один танк нас оттащил подальше от границы, метров на 600. Технари разрезали гусеницу автогеном и краном уложили ровно перед танком. Выгрузили запчасти и уехали. За сутки починились сами и вернулись на базу.

В таких экстремальных условиях проявляются национальные особенности. Евреи восточного происхождения — марроканцы, тунисцы, египтяне и все остальные — ленивы до черезвычайности. В технике не разбираются абсолютно, отлынивают от работы где только могут. Даже когда весь остальной экипаж будет надрываться — они найдут себе самое необременительное дело, например, давать указание или сторожить с автоматом. Русские израильтяне отличаются во всём в самую лучшую сторону — и как бойцы, и как технари. За ними израильтяне европейского происхождения. Приятно удивляют солдаты йеменского происхождения.

Если собрать экипаж только из марроканцев, то из-за малейшей неполадки он станет небоеспособным. Да и в бою на такой экипаж нельзя положиться. Поскольку тунисские и марроканские евреи — они фактически те же арабы генетически, только говорят на иврите, и менталитет один, то становится понятно превосходство нашей армии над соседями.

Работа над танком очень тяжела физически. Все инструменты массивные и тяжёлые. Все запчасти и детали — тоже. Каток весит килограмм 60. Торсион — около 80. Рычаг подвески тоже от земли не каждый оторвёт. С середины ноября дожди шли каждый лень. Грязи — по уши. Грязь набивалась и во все сочленения, которые клинило.

Для примера — как менялся рычаг подвески. Солдат залезал под танк в грязь и ложился на спину. Ему на грудь подавался сломанный торсион, если был, или целый. Он его принимал как гриф штанги и направлял на рычаг изнутри. Второй солдат толкал торчащий из-под танка конец. Таки образом, как тараном выбивался заклинивший рычаг подвески из гнезда наружу. Долго так не постучишь, торсион, сука, весит как солдат.

По причине усталости происходили всякие происшествия. Солдат, взбираясь на танк, забыл на корпусе автомат. Когда танк пересекал дорогу, автомат упал. Был найден проезжавшим джипом с пехотой. По дороге постоянно ездят арабы, что возят продукцию из Газы и туда.

То ли от усталости, то ли от переохлаждения я потерял в танке сознание во время дозора. Командир говорит, я не дышал минуту. Меня эвакуировали, поставили капельницу и дали 3 дня отдыха на базе. Это ровно половина от того, что я получил за все 3 года службы по болезни.

Был какой-то сумаcшедший с той стороны. Нацепил на себя муляж пояса шахида и полез среди бела дня на забор в нашу сторону. Вызвали танк, он его прямо на заборе и успокоил из крупнокалиберного, по всем правилам открытия огня. Приближаться к нему никто не хотел, ибо думали, что подорвёт себя. Дураки, надо было подождать, пока перелезет. Если смотрели последнего Рэмбу, то можете представить, что делает 12,7 мм пуля с телом человека. Пришлось долго с забора снимать внутренности.

Запомнился классический случай с попыткой закладки заряда — террорист приволок куммулятивный заряд для установки возле забора, чтобы подорвать при прохождении нашего БТР. Метрах в 100 были остатки брошенного здания. "Ястреб" засёк движение, вызвали по тревоге танк. Террорист спрятался за зданием, думал, его не увидят. Получив целеуказание, танк одним фугасным сложил здание как карточный домик. Минёру оторвало руку и придавило. Потом подобрали мину и его покорёженный калаш.

В конце декабря нас перебросили на другой участок. Вот, вроде, и всё на эту тему.