Губернаторов меняют. А смысл?

Грядущая отставка Муртазы Рахимова, который руководил Башкирией двадцать лет, возможный уход еще одного политика-долгожителя — президента Чувашии Николая Федорова, а также недавние отставки глав Карелии, Якутии и Татарстана создают ощущение, что Кремль приступил к кадровой чистке…

Не такой уж глупый вопрос: если сменить председателя колхоза, ситуация улучшится? Исторический опыт дает ясный ответ. В частном конкретном случае  — возможно. По интегральному итогу в масштабе всей страны — нет. Менять надобно систему. А как с председателем целого региона?

Тогда еще один непростой вопрос: каким образом власть приходит к осознанию необходимости системных изменений? Исторический опыт отвечает: через задницу. Только когда ею, глубоко личной, она почувствует, что так жить нельзя. Что ни говорите, а перестройку начали партийные и советские элиты, которых помимо державных провалов глубоко ранило, что конвейерный сборщик где-нибудь в Детройте имеет частный дом и две машины в гараже, тогда как у нашего секретаря обкома казенная квартира, персональная «Волга» да пыжиковая шапка. Не говоря уж про народонаселение, хрен бы с которым.

Перетасовки кадрового состава губернаторов и региональных президентов полезны в краткосрочной перспективе. Как смена застоявшейся крови, новая метла и т.п. В долгосрочной, впрочем, тоже — как бывает полезен негативный опыт. Меняй их, дьяволов, не меняй, по большому счету проку все равно ноль. Но к этому пониманию еще надо прийти.

Источником умеренного оптимизма служит то, что процесс развивается быстрее, чем в СССР. Есть надежда, что на этот раз элитные органы нащупают стенку раньше, и в стране, когда она вынужденно вернется к демократической модели управления, останется хоть что-нибудь, еще не сгнившее.

Региональная политика у нас всегда была и остается самой важной, и оттого самой непубличной сферой государственного управления.

Самой важной, потому что политика — есть конфликт ресурсов и интересов, а серьезные интересы наряду с серьезными ресурсами в России отродясь бывали только у центра, с одной стороны, и региональных элит — с другой. Не брать же в расчет нас, смердов.

Самой непубличной — потому что смердов все-таки берут в расчет. В том смысле, что их от рождения до смерти держат в убеждении, что велика и могуча наша единоверная держава, и никакие внутренние трения и конфликты ей неведомы. Только если они не занесены недобрыми ветрами с чужбины… Эта аксиома на протяжении тысячи лет переходила от ханов к царям, от царей к комиссарам, от комиссаров к чекистам — а теперь вот приближается к естественному исчерпанию.

Дело в неведомой дотоле информационной прозрачности, свободе перемещения и транспортной инфраструктуре. Как сравнительно продвинутые функционеры в 70-х годах были неприятно поражены внезапно открывшейся им на «загнивающем Западе» реальностью, так сегодня миллионы представителей «среднего класса» своим умом переосознают картинку мира, загруженную в их головы телевизором.

Но к осознанию того, что нам нагло врут, тоже еще надо прийти. Причем не хотелось бы на пути осознания тупика обогнать власть — ничем хорошим это обычно не кончается. Но кто же виноват, что она так долго телится?

Настоящая проблема заключается в понятии ответственности. Перед кем и за что отвечает региональный начальник? Тысячу лет он отвечал перед центром, и только главным образом за выполнение того, что ныне условно можно назвать набором «федеральных программ». Обеспечение спокойствия, сбор и отправка дани (ясака) и рекрутов. Ну, само собой, плюс любые дополнительные пожелания из центра. В остальном такой региональный воевода был волен распоряжаться жизнью территории, что называется, «на усмотрение». Центр также генерировал законодательные уложения, которым подчинялась жизнь не только граждан, но и начальников.

Одной из главных заслуг большевиков стала полная дискредитация писаных законов. Мало ли, что там накарябано в Конституции (например, такая глупость, как самоопределение наций вплоть до отделения). Реальная жизнь регулировалась не законами, а прямым, как правило, закрытым, спуском приказа по иерархии партийных или чекистских органов.

Такую модель позже назвали «вертикалью». Она по-своему прекрасна, если на повестке стоит исполнение ограниченного числа команд сверху. Например, построить атомную бомбу либо отлить больше чугуна в карман Родины. Но если на повестке улучшение жизни территорий и обитающих там людей, то модель, прямо скажем, никудышная.

Для исполнения государственных программ на территориях действительно нужны ответственные перед центром люди. Во Франции, например, префекты. Державники любят их представлять как аналог наших «вертикальных» губернаторов. Ерунда! Назначенный сверху префект отвечает за конкретные проекты — например, за строительство общегосударственной трассы. Или сети связи. А за жизнь территории в целом — порядок, суды, коммунальные службы, региональные налоги и т.п. — отвечают органы местного самоуправления. Которые действуют в рамках государственных законов, но во всем остальном ответственны перед местным населением.

С них у избирателя и спрос за условия жизни на местах. А президент — ему просто некогда гонять регионалов, у него гораздо более серьезные задачи. Например, сделать так, чтобы в стране законы исполнялись, на выборах голоса не воровали, милиция взяток не брала. Это трудней, чем менять губернаторов. Как долго эта мысль будет искать дорогу к ответственному месту наших элит?