Первый и последний

Вначале 1990 года сотрудников международного отдела ЦК Вадима Собакина и Андрея Грачева пригласил к себе в кабинет Александр Яковлев: «Значит, так, мужики, пора подумать о введении на Руси президентской власти. Изучите зарубежный опыт и дайте политическое обоснование». Андрей Грачев вспоминал: «Через пять дней мы с Собакиным принесли ему (Яковлеву. — The New Times) толстую папку — в ней кроме политических аргументов в пользу введения поста президента СССР (одновременно с отменой 6-й статьи) находился первый вариант конституционного закона о распределении полномочий между президентом, парламентом и правительством… Наш вариант… был ближе всех к Конституции Французской Респуб­лики».* * Согласно Конституции Пятой респуб­лики, Франция не является в чистом виде ни парламентской республикой, ни президентской. В отличие от первой, президент во Франции, так же как парламент, избирается прямым всенародным голосованием, а премьер-министр назначается президентом; в отличие от второй, парламент может отправить в отставку кабинет министров и поэтому влияет на формирование правительства, а президент — распустить парламент. — The New Times. Франкофилы из команды Яковлева были не единственными, кто готовил материалы для реализации идеи президентства, от которой Горбачев сначала отказывался, уповая после выборов 1989 года на то, что у Советов в руках теперь вся полнота власти. Но потом согласился — чтобы эта власть не уплыла у него из рук и перестройка не пошла по чужому сценарию. Перед пленумом, на котором обсуждались идеи отмены 6-й статьи и введения института президентства, на рабочих дачах в Волынском заперлись сразу несколько групп, в том числе лучшие юристы-конституционалисты. Причем, по иронии истории, в том числе и те, кто больше десяти лет назад работал над проектом Конституции 1977 года, — тот же Вадим Собакин, Георгий Шахназаров, Владимир Кудрявцев. Власть в СССР, которую после выборов 1989 года впервые можно было назвать по-настоящему советской, вступала в противоречие с властью партии, которая заметно ослабевала. Соответственно обес­ценивался пост генерального секретаря, занимаемый Михаилом Горбачевым. Пришло время отменять 6-ю статью и вводить пост президента.

«Как бы не опоздать…»

Идея отмены 6-й статьи была вброшена в политический оборот на одном из пленумов ЦК Вадимом Бакатиным,* * В то время — министр внутренних дел, с 1990 года — член Президентского совета, после августовского путча 1991 года и вплоть до декабря 1991 года — председатель КГБ СССР. имевшим репутацию партийного демократа. На Бакатина поначалу за это спустили всех собак, но наиболее проницательные наблюдатели и участники событий понимали, что дело идет к учреждению президентской власти: Горбачеву нужен был инструмент, чтобы отстреливаться по всем фронтам — и от консерваторов, и от демократов, и от партии, и от Верховного cовета. Главное же, необходимо было найти механизмы нейтрализации приближавшегося парада суверенитетов и бунта Бориса Ельцина, становившегося главным соперником Горбачева.
1 января 1990 года Анатолий Черняев, входивший в ближний круг Михаила Сергеевича, записал в своем дневнике: «…не думаю, что он захочет уйти. Скорее, ему придется стать «президентом» и тогда появится еще одна «пауза» — «будут посмотреть», как он распорядится и справится, не обремененный Лигачевым, ПБ (Политбюро. — The New Times), ЦК». 3 января появилась другая запись, многое объяснявшая и в поведении самого Горбачева, и в ожиданиях его соратников: «…пока он не сбросит с себя «коммуниста, верного социалистическим ценностям», перестройку ему больше не двинуть». В тот же день на заседании в Ново-Огареве помощник Горбачева Георгий Шахназаров сказал: «Необходимо признать многопартийность… Как бы не опоздать». На что Горбачев заметил: «Еще хуже поторопиться зря и наломать дров».
22 января на Политбюро Александр Яковлев констатировал: надо «честно сказать, что КПСС придется соревноваться за участие в государственных органах».
В те дни Яковлев дважды встречался с Горбачевым и говорил, что нужно собирать внеочередной Съезд народных депутатов и избираться президентом, «оттеснив от рычагов Политбюро и даже разговорчивый Верховный cовет». «Словом, — заметил Анатолий Черняев в разговоре с Яковлевым, — речь идет о coup d’etat (перевороте. — The New Times)». «Да, — ответил Яковлев, — и нельзя медлить».
13 февраля на совещании в ЦК Горбачев уже открыто говорил о президентстве «по французскому варианту». 22 февраля Политбюро поддержало Горбачева, имея в виду, что пост президента и отмена 6-й статьи, поданная как «уступка», станет способом борьбы с демократами. Обсуждались три варианта: всенародное голосование, простое переименование председателя Верховного cовета в президента и выборы на съезде — тайные и альтернативные. В целях экономии времени выбран третий вариант. На всенародные выборы Горбачев не пошел. «А ты уверен, что он выиграет выборы?» — спросил Яковлев Грачева, когда тот пришел к нему с сомнениями по поводу правильности линии, выбранной лидером. «Сегодня у него пока еще нет конкурентов, включая Ельцина», — сказал Грачев. По состоянию на февраль 1990 года, пожалуй, это была правда. Но потом популярность Горбачева внутри страны стала быстро падать и замещаться популярностью Ельцина.

Как это было

Третий внеочередной Съезд народных депутатов СССР открылся 12 марта 1990 года и за три дня работы совершил скачок в новую фазу политического развития. В Конституцию 1977 года внесли поправки, согласно которым КПСС должна была участвовать «в выработке политики советского государства» и управлении наряду с другими партиями, организациями и массовыми движениями. Президент СССР объявлялся главой государства и гарантом Конституции. (В отличие от сегодняшней России слов о том, что он «определяет основные направления внут­ренней и внешней политики государства», в Основном законе еще не было.) Высшим органом государственной власти по-прежнему оставался Съезд народных депутатов, который был «правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Союза ССР».

Президент, как и народные депутаты, избирался сроком на пять лет. Для претендентов на пост главы государства существовала не только нижняя, но и верхняя возрастная граница: президентом СССР мог стать гражданин не моложе 35, но и не старше 65 лет — в то время все еще хорошо помнили позднего Брежнева и последующую «гонку на лафетах». Еще несколько лет назад страна жила в атмосфере не прекращавшегося десятилетиями «всеобщего одобрямса», где об альтернативных и свободных выборах и речи быть не могло. На этом фоне поистине революционной выглядела норма: «число кандидатов на пост президента СССР не ограничивается». Шагом к принятому на Западе разделению властей стал запрет совмещать посты главы государства и народного депутата. Выборы президента признавались действительными, если в них участвовало не менее 50% избирателей. Избранным считался кандидат, получивший больше половины голосов от числа принявших участие в голосовании в целом по Союзу и в большинстве союзных респуб­лик: в этой норме явно читалась попытка использовать опыт американского федерализма, где поданные на президентских выборах голоса считаются по стране в целом и по отдельным штатам. Впрочем, все эти революционные нормы так ни разу и не были применены на практике: первые и последние выборы президента СССР в порядке исключения состоялись прямо на съезде, который стал своего рода коллегией выборщиков. За Горбачева проголосовали 1329 депутатов, против — 495, его кандидатуру поддержали 59,2% от общего числа народных депутатов. Выборы состоялись вечером 14 марта, со сдвигом на один день от установленного регламентом срока, а результаты были официально опубликованы только на следующий день, поэтому именно 15 марта 1990 года считается датой избрания первого и, как оказалось, последнего президента СССР.
Наряду с постом президента, на американский манер, избирался и вице-президент, которым вопреки прогнозам стал отнюдь не Александр Яковлев, а невзрачный и мало кому известный функционер ЦК Геннадий Янаев. Впрочем, совсем скоро политическая практика показала, что в наших условиях эта тандемная должность, родом из римского консулата, не укрепляет систему, а лишь создает дополнительные риски для первого лица. То, что именно Янаев формально возглавил ГКЧП в августе 1991-го, а также дошедшее до кровопролития противостояние Ельцина и Руцкого в октябре 1993-го заставило в новой российской Конституции от должности вице-президента отказаться раз и навсегда. Что, впрочем, не мешает сегодняшним попыткам нового, несколько иного издания и формата тандемократии 20 лет спустя.

Уже не генсек, еще не президент

Определенные новым законом полномочия президента СССР были весьма широкими. По согласованию с депутатами он назначал главу кабинета министров, в острых конфликтных ситуациях мог инициировать рос­пуск обеих палат Верховного совета, имел право в двухнедельный срок возвратить на доработку принятый депутатами закон, отменить действие решений исполнительных органов власти Союза и республик, был вправе по согласованию с президиумом Верховного совета ввести режим чрезвычайного положения в отдельных местностях страны. Однако по сравнению с формально не закрепленной, но вполне реальной абсолютной властью генеральных секретарей ЦК КПСС это все казалось почти ничтожным. Генсек Горбачев, даже став президентом, все равно выглядел не столько укрепляющим свою власть, сколько ее теряющим. Да и на фоне полномочий президента сегодняшней РФ его власть выглядит весьма и весьма ограниченной: идея назначать глав республик, например, тогда не могла даже обсуждаться.
Введение поста президента не принесло и ожидаемых политических результатов. Потеря управляемости оставалась главной тенденцией политической жизни рубежа 80–90-х. Советы не могли стать полноценным парламентом — выступая в роли всесоюзного Гайд-парка, они лишь нагнетали рост оппозиционных настроений снизу. Прежняя партийная вертикаль ослабла еще больше, партийные органы превращались в очевидный рудимент. Их последний час пробил полтора года спустя, когда после августовского путча КПСС была окончательно распущена. Выстроить новую президентскую систему исполнительной власти у союзного центра не хватило ни времени, ни возможностей. Характерно, что Горбачев был избран президентом на безальтернативной основе, выдвинутые поначалу кандидаты Николай Рыжков и Вадим Бакатин свои кандидатуры сняли. Но эта безальтернативность, похоже, имела несколько иную природу, нежели при «развитоїм социализме». Просто значительной части республиканских элит пост союзного президента был уже мало интересен. Зато саму идею президентства на республиканском уровне вскоре подхватили и активно использовали в борьбе за собственную власть.
В 1990–1991 годах своих президентов выбрали во всех союзных республиках, по большей части из местных партийных руководителей. Впоследствии практически все страны постсоветского пространства в качестве формы правления установили у себя ту или иную вариацию президентской республики. Роль парламента относительно высока лишь в странах Балтии и Молдавии. В большинстве же бывших советских республик господствуют режимы, в том числе авторитарные, с сильной «президентской вертикалью». Некоторые из нынешних среднеазиатских лидеров пребывают в своей должности почти с тех самых пор. Не у дел оказался лишь самый первый и последний советский президент.
Он пытался поспеть за Историей, но она неизменно опережала его. В течение 1990 года граждане теряли интерес к своему президенту. По итогам исследования тогдашнего ВЦИОМа (ныне «Левада-Центр»), 47% рес­пондентов назвали самым важным событием 1990 года избрание Бориса Ельцина председателем Верховного совета РСФСР, 20% — объединение Германии. Отмена 6-й статьи заняла шестое место в иерархии событий (16%), избрание Горбачева президентом СССР — восьмое из десяти (15%). И это было лучшим доказательством того, что судьба СССР предопределена.