Некошерные жиды

Последнее издание словаря живого русского языка, до сих пор имеющего статус культового, вышло в России около ста лет назад. С тех пор печатали все что угодно: полные многотомные словари разрешенного литературного языка, подробнейшие словари русских жаргонов – от мата до политэкономии. Есть хорошие двуязычные словари. Но такого, как Даль, так и не сделали. Почему? Какие слова нужны в словаре, а какие - нет? Или нужны все? Ответить на этот вопрос помогает внимательное чтение так называемого факсимильного переиздания словаря Даля, который выпустили в 1950-х годах.

На первый взгляд, это и в самом деле факсимильное издание, то есть как бы фотографическая копия оригинала. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что сделано оно с устаревшего издания 1880-х годов, а не с более нового, подготовленного великим лингвистом Бодуэном де Куртенэ. Тут вроде понятно: Бодуэн включил в свое издание и самую что ни на есть разговорную матерщину, и новые хохмы и комментарии. В 1950-е годы в СССР такое не одобрялось: тогдашние начальники разрешения материться не давали, хотя сами матерились будь здоров.

Но дальше – больше. Оказалось, что и в издании 1880-х годов были слова, которым в словаре живого великорусского языка не место. Вот она, сладость цензуры: из бочки меда вынимаешь ложку дегтя и живешь себе долго и счастливо. А было в этой ложке всего два слова – "жид" (и его производные) и "кошерный".

Первое слово с XVIII века употребляется как преимущественно бранное для обозначения еврея и ростовщика. А второе – нейтральное, и обозначает вещи (особенно съестное), разрешенные еврейской религиозной традицией к употреблению. И сейчас еще по этим ключевым словам легко определить качество онлайн-словарей В.И.Даля: полные включают оба слова, урезанные делаются по советскому цензурному изданию.

Кто-нибудь обязательно скажет: слово "жид" выкинули из словаря правильно. Его вовсе не должно было бы быть в языке. Если бы, мол, его не было, лучше было бы не только евреям, но и всем тем, кто своею ненавистью к евреям отравляет сам себя. А вот слово "кошерный", скажут нам, было выброшено из словаря совершенно напрасно: никто ведь не заставляет неевреев питаться кошерной пищей. И все-таки: почему выкинули из словаря и слово "кошерный"? А потому, что оно воспринимается как антоним не только "трефного" (пищи, которую не полагается есть евреям), но и собственно "жидовского". Кошерное, с точки зрения цензора, это и есть еврейское в положительном смысле.

Между тем, официальная логика советского цензора (не обязательно антисемита) с логикой живого словаря враждовала. "Еврея" и так, мол, слишком много в русском языке: от некоторых букв в русской азбуке (ц, ш) до великих поэтических произведений.

Надо все-таки сокращать. Был такой мем советского времени: "Хорошенького понемножку". Да, слишком уж яркая краска, слишком пряная пряность! И Даль с его пословицами и присловьями о "жидовской корове" – козе, а уж тем более – Бодуэн де Куртенэ с его шуточками о "жидовской безбожной икре", не вписывались в нормативную картину мира. И тогда в ход пошли цензурные ножницы.

Но я это все пишу не для того, чтобы жаловаться, а как раз совсем с другой целью. Оказалось, что цензура, как всегда, добилась обратного желаемому результата.

Во-первых, вымарывание слова из факсимильного словаря Даля и включение его в другие, официальные советские словари со всеми необходимыми пометами ("бранное", "низменное" и т.п.) нисколько не сузило применения этого слова языковым сообществом. Как не исчезли из речевого обихода не включенные в словари матерные слова. И без "жида" в переизданиях словаря Даля не выросло и не сократилось поголовье ни евреев, ни антисемитов. Отчасти и потому, что на закате советского строя антисемитский душок начинал клубиться, когда кто-то просто говорил "еврей". Но эта неудача была понятной и запрограммированной.

Смешно и неожиданно оказалось другое. Не успела кончиться советская власть и начаться свобода слова, как в обиходе (особенно, конечно, сетевом) засверкало, как золотая фикса с алмазным напылением, слово "кошерный". Не только потому, что запретный плод сладок. Если бы не усилия цензоров, русское слово "кошерный", одинаково толкуемое дореволюционным Далем и советским Ушаковым, так и служило бы для описания только того, к чему оно было приписано языком-источником. И это значение слову, конечно, все еще присуще. Хотя бы в популярном меме "кошерная свинина".

Но "кошерное" как русское слово на наших глазах отрывается от буквы языка-источника. Русский язык Израиля и его народа потому так влиятелен в Рунете, что черпает он из одной культурной традиции, а пользуется ею расширительно повсеместно. И "кошерное" теперь – просто "нормальное", "правильное"; "кошерно" – это просто "как положено". А вот "некошерное", соответственно, это нечто неправильное, ошибочное, негодное. Его в жизни гораздо больше, поэтому некошерными сегодня могут назвать дизайн и попугая, цвет обложки и вкус (или аромат) травы, болезнь и тюбетейку, вывод и тест, домик и товар, форум и дистрибутив, презерватив и шрифт, заголовок и подход.

С точки зрения языка все это очень отрадно. Зла от припрятывания далевского итальянско-польско-русского "жида" не прибавилось. А для обозначения чего-то необычного или негодного пригодилось старое еврейское слово. Есть такая старая арабская пословица: город без еврея – как суд без свидетеля. Она верна и в отношении слов.