Разговор о подлинно духовном воспитании

Зная, что официальной идеологии нет, мы всё же ждем: а вдруг она, спасительница, появится, и станет понятно, чему воспитыват.

необходимости такого воспитания говорят все. Другое дело – осуществляется ли оно реально. Ведь сами институты для этой деятельности существуют и оплачиваются государством (завучи  по воспитательной работе, классные руководители и т.д.). Если государство за что-то платит, то оно должно это мониторить и определять некую политику. Странность  существующей почти 20 лет ситуации состоит в том, что нет ни политики, ни её мониторинга, ни самой деятельности, а что же есть? ЕСТЬ симулякр, некая вполне реальная действительность, которая, собственно, духовно-нравственным воспитанием не является. Это так называемая внеурочная деятельность в школе и в учреждениях дополнительного образования (УДО – бывшие дворцы пионеров, станции юннатов и т.д.): кружки, студии, ансамбли и т.д.

Всё это чрезвычайно нужно и даже имеет отношение к духовно-нравственному воспитанию, но отнюдь не прямое. Вместе с тем, если любой орган управления образованием (бывшие облоно, гороно, роно, республиканские министерства) захочет «заслушать вопрос» о состоянии духовно-нравственного воспитания, то отчет будет состоять из обзора работы драм-, танц-, хор-,  фото- и др. кружков (сам всё это много раз наблюдал). За собственно духовно-нравственное воспитание никто не берется и за отчеты о нем – тоже. Почему? Отвечая коротко – потому что, во-первых, не было (20 лет уже) разъяснительной команды (а без таковой нагнутая уже 100 лет школа действовать не будет), и, во-вторых, никто не знает (и не хочет подумать, а, возможно, и знать), – а что это такое – духовно-нравственное воспитание?

Первый из этих ответов означает полное отсутствие (как класс, как вид) политики властей  в области – духовно-нравственного воспитания в школе. Другой же ответ означает сразу несколько явлений. Прежде всего, то, что школой, образовательными властями, обществом владеет некая идеологофобия, что совершенно правильно (с 1917 г. всякому идеологизму мы накланялись до конца света) и, между прочим, полностью соответствует Конституции 1993 г. (о чем отнюдь не все знают), запрещающей официальную государственную идеологию. Но, даже зная, что этой официальной идеологии нет, мы всё же ждем: а вдруг она,  спасительница, появится, и всё станет понятно; то есть понятно, чему воспитывать. Но у некоторых  «отдельных» граждан нет-нет  да появляются какие-то спасительные «русские идейки» и почвеннические лозунги. Главное все же в том, что мы не знаем, на каком «символе веры» воспитывать.

Однако не менее сильно и то, что те, кто должен был бы заниматься этой работой, не могут выйти из воспитанного в них десятилетиями стереотипа военизированных, иерархических организационных форм такой работы.  То есть, если нет  звездочек, звеньев, отрядов, дружин, ячеек, то как? В формах деций, центурий, полуманипул, когорт, легионов? А то, что лучше всего воздействовать прямо на конкретного ребенка, «на индивида», на личность – это даже написано (списано) в ТЗ, в отчетах, в школьных планах и т.д., но не вписывается не только в систему застывших учительских и директорских навыков, но и в систему наших массовых застывших архаичных ценностных (общинных) установок, для которых личность, в том числе личность ребенка, – ничто, а коллектив (звездочка, отряд, ячейка) – всё. 

Но вернемся к «символу веры». Хотя вектор исторического развития России прописан в Конституции (демократия, права и свободы человека, гражданское общество, рыночная экономика), никому ведь в голову не придёт воспитывать детей «по-капиталистически» (а все указанные признаки и есть вполне типичный капитализм). Но одновременно лишь немногим приходит в голову, что самое простое и не требующее изобретений – это учить детей добру, истине и красоте, воспитывать духовность «уже в инстинкте ребенка» (И.А.Ильин). Ключевым здесь является слово «духовность». Наше общество легко воспринимает это слово как симулякр, риторику, но сразу напрягается, как только чувствует (или ему напоминают), что его корнем является «дух».

А дух – это не симулякр. Произнося это слово, мы чувствуем  напоминание о чудовищном грехопадении многих поколений (начиная с разночинской интеллигенции) в оголтелый атеизм, замешанный на социалистических утопиях и приведший нас к «кровавой  бесовщине» в XX веке.

Между тем, это понятие присутствует не только во всех мировых религиях, но и во всех основных философских системах, исключая, конечно,  давно отвергнутый позитивизм-материализм. В обыденном представлении, выросшем на бессодержательном, для «красивости» употреблении терминов, дух – это иное бытие, иная реальность, чем бытие материальное, вещественное. Однако это совсем не так, и мне придется разочаровать тех, кто ожидает от меня богословского разъяснения этого понятия, а встретит разъяснение, шедшее от вполне светских мыслителей. 

Дух – это явление без субстанции. Он невидимо наделяет смыслом наше существование и действительность. Наш мир наделен идеальными основами, имеющими универсальный характер, воплощенными почти тождественно во всех религиях (даже мировоззрениях,  идеологиях) человечества. Эти основы и есть  духовный смысл мира. Но дух не является универсальной основой нашего мира, он конкретен и раскрывается в личности, в её деятельности, то есть дух личен, но он наполняет личность сверхличным содержанием. Дух реален, но это – особая реальность. Дух – «и есть  реальность как истина, добро, красота, ценность, творческая фантазия».  Это слова выдающегося русского  философа  (религиозного идеалиста) Н.А.Бердяева.

Как же дух «проникает» в человека? Сошлюсь не на «религиозного идеалиста», а на нашего недавнего современника, выдающего российского философа М.К.Мамардашвили: «…природа не рождает людей. То, что рождается, есть лишь потенциальный человеческий материал, в котором людям еще предстоит  родиться…  Значит, есть какой-то тигель, в котором плавится и выплавляется человеческое существо»; «… для  человеческого феномена нет в мире, то есть в природе, естественных оснований. Это безосновный феномен, который стихийными природными процессами и вообще стихийными натуральными процессами не порождается, не порождаются его специфические качества, совокупность которых и составляет то, что мы интуитивно  выделяем в качестве человеческого феномена. Следовательно, если есть какие-либо основания, то эти основания должны быть чем-то другим, чем природа…», то есть другим, чем материальный мир, следовательно, нематериальным.

Это другое (дух) оснований в природе не имеет. Вне самого себя у него оснований нет. Он вмещает в себя «высшие предметы», такие же безсубстанциональные, как и он сам – добро, совесть, честь, достоинство, милосердие, доблесть, покаяние, красота. Все эти «высшие предметы» – «явления  порядка, они упорядочены и, более того, у них есть свои законы жизни» (М.К.Мамардашвили).

Человеческий феномен создается не природой, а иной реальностью, которая является первореальностью. Этот феномен как раз и складывается из «высших предметов», которые упорядочивают, организуют его поведение (поведение человека). Но его упорядоченность возможна, лишь если «высшие предметы» сами живут при условии постоянного осуществления нами-людьми усилий по их осуществлению. Тогда эти «высшие предметы» длятся. Теперь легко задать самим себе вопрос: «А мы действительно с нашим утилитаризмом и жаждой  потребительства непрерывно прикладываем усилия для того, чтобы эти «высшие предметы» длились?»

Или о совести, чести и доблести мы вспоминаем лишь во сне? Если ответ на этот вопрос утвердительный, то могут ли эти «высшие предметы» длиться?

Эти простые мысли изложены здесь для того, чтобы начать серьезный разговор о подлинно духовном воспитании, а заодно о том «тигле»,  где может создаваться человеческий феномен, то есть человек.