"ЗАГАДОЧНАЯ АРМИЯ ГЕНЕРАЛА ВЛАСОВА"

В последнее время на страницах некоторых русских зарубежных изданий происходит полемика, подчас весьма острая, по поводу оценки Власовского движения. Этим же вопросом заинтересовались и отдельные иностранные журналы. К сожалению, ни в одном случае не дано достаточно полной и исторически объективной картины возникновения Русской Освободительной Армии (РОА) и ее роли в событиях 1941-45 годов.

Это объясняется, с одной стороны, тем, что русские авторы вносят в полемику излишнюю политическую страстность, а, с другой, – неосведомленность иностранных авторов. Такой подход к теме мешает разобраться в вопросе тем, кто искренне к этому стремится (мы имеем в виду, в первую очередь, некоторые иностранные круги).

В связи с этим, в ближайших номерах “Посева” мы намерены поместить статью “История одной попытки”, автор которой, много работавший над изучением истории Освободительной борьбы 1941-45 г.г. дает анализ антибольшевистского и антинемецкого военного движения сопротивления в Германии эпохи Второй мировой войны.

В сегодняшнем же номере мы печатаем статью известного американского журналиста Евгения Лайонса. Хотя автор является “специалистом по русскому вопросу” и честно стремится рассказать американским читателям историю РОА, но все же и он допускает ряд неточностей, вполне, впрочем, понятных и простительных. У иностранных журналистов – не “специалистов”, или подходящих к вопросу предвзято, вся история РОА “выглядит” очень плохо.

Мы полагаем, что статья представит интерес для наших читателей т.к. познакомит их с точкой зрения на РОА, характерной для небольшого, правда, количества иностранцев.

Статья Евгения Лайонса переведена нами из известного американского ежемесячника „The American Mercury" на основании специального разрешения, любезно предоставленного нам издательством "Mercury".

Редакция

Среди солдат германской армии, взятых в плен войсками союзников в Средней Европе, оказались сотни тысяч русских, отличавшихся от других гитлеровских войск нарукавным знаком с буквами РОА. Эти буквы – символ одного из самых значительных, в высшей степени знаменательных и незаслуженно забытых эпизодов последней войны, символ исторического явления, о котором до сего дня не сказано ничего, кроме отрывочных мыслей, похожих на разбросанные частицы игры-головоломки. Настоящая статья, по крайней мере в Америке, представляет собой первую попытку собрать воедино эти частицы.

Знак РОА указывал на принадлежность к Русской Освободительной Армии, более широко известной под именем Власовской. Сделано все, чтобы предать забвению эту армию и до сего дня она остается “неизвестной армией Второй мировой войны”. Ее подлинную численность, причины возникновения и военное значение извратила пропаганда ее врагов.

Причины замалчивания существования РОА Кремлем очевидны: осложнения, которые могло вызвать само существование многочисленной антисоветской армии, образованной из советских граждан – нельзя назвать безобидными. Русские вожди (автор имеет в виду советских. Р е д.) метали громы и молнии против изменников и квислингов вообще, но они тщательно избегали называть отдельные соединения или их возглавителей. Это молчание не нарушено и до сего дня. Поэтому в СССР Власовское движение известно лишь по слухам, раздуваемым страстным желанием верить в их справедливость, но никогда не высказываемым открыто.

Почему замолчали этот эпизод немцы – менее очевидно. По законам логики нормального человека следовало бы ожидать, что немцы раздуют этот политический триумф над своим русским противником. Но логика наци оказалась далекой от нормальной. Русский патриотизм, даже в анти-советской форме, нельзя было согласовать с воззрениями Гитлера на “унтерменшей-славян” и с нацистскими планами раздела побежденной России. Как бы то ни было, германская пропаганда тормозила, а то и просто не пропускала сведения о своем собственном детище – РОА. Таким образом, единственное крупное военное

соединение, которое Гитлеру удалось создать из солдат покоренных народов, стало армией-тенью, о самом существовании которой во внешнем мире почти ничего не было известно. Судьба этой армии впоследствии оказалась самой трагичной из судеб всех существовавших когда-либо иностранных легионов, самой неудачливой и самой горькой. Командиры и подчиненные с одинаковым отчаянием метались между патриотическим подъемом и сознанием отсутствия надежды на успех. Они боролись вместе с немцами, которых ненавидели, против демократических сил, на понимание которых рассчитывали. Десятки тысяч офицеров и солдат этого формирования до сих пор скрываются по всей Западной Европе и советские агенты заняты беспощадной охотой на этих людей.

1.

Существует версия, что в судьбоносное утро 22 июня 1941 года советское правительство и его подданные были единодушны. Но это – грубый пропагандный миф. На самом же деле кремлевские властители одинаково опасались и наступавших вражеских армий и внутренних своих врагов.

Десятилетие насильственной коллективизации, голода и чисток, потребовавшее жестокую дань почти от каждой семьи в стране породило осадок страха, ненависти и отчаяния. Рассказы о методах и целях наци не могли повлиять на народ, привыкший к явлениям того же порядка у себя дома.

При таких обстоятельствах трудно было ожидать, что русские встанут грудью против агрессора и воспылают священным гневом против него, прежде чем на собственном опыте не убедятся в истинной сущности нацистского зверя. История, вероятно, проявит больше понимания к тем миллионам людей, которые поспешили поверить, что немцы несут России “освобождение” от большевизма, чем его проявили их современники. Только в результате длительного, болезненного процесса, пройдя чрез кровь, разрушения и множество разочарований, народ Советского Союза превратился в тот гигантский паровой каток, который раздавил агрессора. Но это произошло значительно позже. В начале же русские встретили нападение со смешанным чувством, апатично, с пораженческими настроениями. Это в значительной мере объясняет ту легкость, с которой немцы захватили огромную территорию и в первые шесть месяцев взяли почти четыре миллиона пленных.

Целые армии сопротивлялись лишь постольку поскольку, или же вообще не оказывали сопротивления. Дезертирство приняло такие размеры, что Сталину пришлось издать неслыханный приказ, налагающий на всякого пленного красноармейца клеймо изменника родины. Недовольные режимом крестьяне встречали наступающие немецкие части хлебом и солью. Двигаясь дальше на восток, немцы повсеместно встречали действовавшие в советском тылу антисоветские партизанские отряды, во главе которых стояли бывшие офицеры Красной армии.

Не следует забывать, что “революционное пораженчество” – превращение войны международной в войну гражданскую – не было ничем новым или морально неоправданным для поколения, воспитанного на большевистской теории и на большевистском изложении истории. Кто видел перед собой возможность осуществить чудо свержения правительства, не мог считать изменой попытку “использования немцев”. Кто из них уцелел и находится в эмиграции, считают себя не квислингами, а верными сынами своей родины, потерпевшими неудачу. Если Сталин, для СОХРАНЕНИЯ своего режима, не задумываясь, протянул руку нацистам, то почему не сделать того-же самого для СВЕРЖЕНИЯ этого режима?

То, что возникло в 1941-42 годах, было неорганизованным, не связанным между собой антисоветским движением. Вооруженные части его, частично возникшие самочинно, а частично набранные оккупантами, в начале были направлены, главным образом, на борьбу против специальных войск НКВД, оперировавших в немецком тылу.

Идея объединения разрозненных формирований в организованную антисоветскую русскую армию утвердилась летом 1942 года. Ее проводником и представителем был генерал-лейтенант, с блестящей и до того времени незапятнанной репутацией лояльности по отношению к Сталину – Андрей А. Власов. Этот человек пользовался такой благосклонностью Кремля, что чиновники союзных разведок вначале отказывались верить сведениям о его сотрудничестве с врагом. Известия о его армии были встречены с недоверием, их считали пропагандным трюком. Но вскоре Движение заставило с собой считаться.

2.

Когда наступила революция 1917 года, Власову, крестьянину по происхождению, не было еще двадцати лет. В рядах Красной армии он прошел по полям гражданской войны, командовал 61-ой дивизией и в 1920 году участвовал в штурме Перекопа. Он поступил в коммунистическую партию, окончил Военную академию имени Фрунзе и вошел в доверие высших правительственных кругов. Сталин посылал его в Китай с секретными поручениями к Чан-Кай-Ши. Лишь небольшая часть высшего советского офицерства уцелела после чисток Красной армии в 1936-38 г.г., но Власов оказался в числе этих избранных.

В начале войны 1941 года он был назначен командиром Второй Ударной армии. Личным приказом Сталина ему была поручена оборона Москвы, и он вне всякого сомнения сыграл значительную роль в операциях, остановивших нацистское наступление на столицу. Советская печать подтвердила это, вместе с шестью другими генералами причислив его к “спасителям” города. 2-го января 1942 г. он был награжден орденом Красного знамени, что и было разглашено с обычной помпой.

Несколько американских журналистов (Лезер, Керр, Зульцбергер и др.) 17-го декабря 1941 года получили от генерала Власова интервью в его штабе под Москвой. Мисс Ева Кюри получила от него интервью несколькими неделями позже. Все они описывали Власова, как крепкого, высокого человека с умным взглядом, в очках в золотой оправе. Все говорили о его вере в конечную победу. На мисс Кюри особое впечатление произвела его преданность Сталину и ненависть к немцам. Во Власове она видела “человека, который в борьбе проявляет нечто большее чем мужество”: он страстно упоен борьбой”*).

*) Впоследствии мисс Кюри заявила, что она интервьюировала другое лицо, однофамильца генерала, возглавившего РОА. Эти заявления, несомненно, ошибочны. Это подтверждают как американцы, так и русские, изучавшие доступные материалы о Власове, включая и фотографии.

Насколько можно судить по имеющимся неполным сведениям, генерал Власов попал в руки немцев в первые месяцы 1942 года. Его армия была почти полностью уничтожена при попытке отбить нацистское наступление на Ленинградском направлении. С небольшой группой своего окружения он был взят в плен после того, как в течение нескольких недель прятался в замерзших топях.

Что случилось потом? Что побудило или что заставило его изменить свои убеждения? Чего искал он, примыкая к немцам? Есть много предположений, но нет ясных ответов. Согласно имеющимся данным, можно лишь установить, что в конце июня Власов через печать в занятых немцами областях обратился с воззванием ко всем "русским патриотам", объявляя о начале освободительной борьбы. Размышления о том, что его к этому побудило, интересны, но бесплодны. Превращение верующих коммунистов при первой представившейся возможности в открытых врагов кремлевского режима – за последние годы стало почти обычным явлением.

Идея освобождения России от большевистского ига при помощи Гитлера кажется неумной. Но, очевидно, она была достаточно убедительной для Власова и других красных генералов его штаба – В.Л. Галушкина (? Ред.), Ф.И. Трухина, Виктора И. Мальцева, Малышкина, Жиленкова и др., – как и для многих десятков тысяч добровольцев. Власов сам в первых своих выступлениях подчеркивал, что сам он в советских условиях пользовался всеми благами жизни, но что он разделяет стремление русского народа освободиться от тирании Кремля.

В Дабендорфе, предместье Берлина, был создан Главный Штаб РОА. Под руководством генерала Трухина здесь была открыта школа политической подготовки, через которую прошло до конца войны около 4000 курсантов, главным образом, офицеров. В августе и сентябре 1942 года Власову было разрешено посетить Ленинградскую и Псковскую области и Белоруссию. Отклик на его первые воззвания был огромный. Десятки тысяч писем от гражданских лиц и от пленных красноармейцев посыпались в дабендорфский штаб, по его адресу полевой почты – Feldpost [28264]...

[Больш]инство добровольцев были военноплен[ными]... бы то ни было, эти несчастные русские [...] всего были соблазнены возможностью [а] [...] из немецкого ада с его голодом и ужасом.

[...]ент, оглашенный в Нюрнберге, говорит о [...], что к февралю 1942 года из общего числа в ..00.000 советских военнопленных умерло уже 500.000 и только 1.300.000 считались работоспособными. СССР не подписал женевской конвенции и поэтому русские военнопленные были лишены всякой защиты от нацистского садизма. Вступление же в ряды власовцев означало спасение от медленной смерти.

Конечно, уцелевшие среди беженцев добровольцы с возмущением отрицают правильность такого объяснения. Они утверждают, что ни при каких условиях не надели бы немецкой формы, если бы не утратили веры в советский строй.

Немногие оценки численности РОА совпадают. Около 800.000 человек в разное время носили ее знаки отличия. Но, очевидно, лишь треть этого числа признавалась власовским руководством принадлежащей к их движению.

Нацисты сознательно усложняли картину, смешивая сепаратистские группы народов СССР (казаков, украинцев, таджиков, туркмен и др.) с РОА, несмотря на то, что сепаратизм Власовским движением полностью отвергался.

Самое важное, однако, не то, какая численность РОА была на самом деле, а то, какой она могла стать. Как русские, так и немецкие источники сходятся во мнении, что РОА могла привлечь не менее 2.000.000 бойцов, если бы нацисты не совали палок в колеса и не мешали делу собственных рук. Мы не можем установить, вызвало ли (и в какой мере) создание РОА чувство страха у большевиков, но вполне очевидно, что немцы испугались при мысли, что они вызвали духа, с которым могли и не справиться.

Глубокие противоречия между русским национальным чувством власовцев и расовыми предрассудками германских вождей существовали уже с самого начала. РОА подвергалась нескончаемым торможениям, урезываниям, вмешательствам и унижениям в процессе борьбы между Wermacht'том, заинтересованном в РОА, как в боевой силе, и нацистскими идеологами, особенно Альфредом Розенбергом, которые старались о том, чтобы “восточные варвары” знали свое место.

В публичных выступлениях и на дабендорфских политических курсах власовские ораторы всегда подчеркивали, что принцип независимости и целостности России является основным принципом их движения. Они объясняли, что сотрудничество с немцами продиктовано лишь необходимостью, что оно временно и не означает ни территориальных, ни политических уступок. В частных беседах эти выражения патриотических настроений развивались еще гораздо шире. Во всяком случае, все они предусматривали возможность военных действий против Германии, если этого потребует честь и безопасность “освобожденной” России. Таким образом, боязнь нацистов, что вскормленный ими и возродившийся русский национализм ударит по планам германской экспансии и колонизации – не была полностью необоснованной.

К концу 1942 года Розенбергу удалось отстоять свою точку зрения: было решено, что военный и пропагандный эффект, которого можно добиться при помощи русских формирований, не оправдывает связанных с их развитием доктринальных уступок и риска. Приказом главного управления печати, издаваемой на русском языке при немцах, было запрещено освещение вопросов формирования РОА. Допускались бесцветные, ничего не говорящие заметки о ней. Набор добровольцев был прекращен. Руководители РОА подверглись лишению свободы передвижения.

Когда в занятых областях России развилась партизанская война, в немецких кругах еще более укрепились воззрения Розенберга, что славяне не могут быть перевоспитаны, а могут быть только подавлены террором господствующей расы. Это не могло не отразиться на взаимоотношениях с русскими добровольцами. В антисоветских соединениях все чаще прорывались антинемецкие чувства. Аресты и казни непокорных командиров РОА стали обыденным явлением. Сфера деятельности Власова была сокращена и покрывало молчания еще более тесно окутало его движение. Но если эти мероприятия и ограничили eго свободу действий, то моральный авторитет Власова среди его последователей благодаря этому только укрепился. Немецкие издевательства снимали с Власовского движения самое тяжелое ярмо-клеймо "made in Germany". В лучшем случае это был неудачный, исполненный взаимного недоверия русско-немецкий брак по расчету. Напряженность атмосферы характеризовалась неумолкавшими слухами об аресте или убийстве генерала Власова. Почти доказано, что по крайней мере однажды он был взят под стражу и изолирован. В начале 1944 года новая волна слухов принудила немцев к формальному заявлею, что “генерал Власов жив и в добром здравии”, не сообщив, однако, сославшись на военную тайну, его местонахождения.

Розенберговского типа неприязнь к Власову и его последователям чувствуется в следующей прокламации к солдатам SS, от 14 октября 1943 г., экземпляр которой дошел до Англии **).

**) Помещена в журнале "Contemporary Revue" за февраль 1945 года.

В ней Гиммлер говорил так:

“Славянские народы никогда сами не могли справиться со своими проблемами... В связи с этим я хочу открыто назвать имя генерала Власова. На генерала Власова возлагались большие надежды. Как многие и предвидели, эти надежды не были оправданы... С самомнением, характерным для русских и для славян, вообще, Неrr Власов начал рассказывать небылицы о том, что Германия никогда не была в состоянии покорить Россию и что Россию завоевать могут только русские”.

В той же мере, в какой немцы противодействовали РОА, стоявшей на всероссийских позициях, они начали поддерживать движения русских сепаратистов: группы казаков, украинские армии, грузинский легион, особые формирования крымских татар, карачаевцев, ингушей, таджиков и им подобных. Эти Ostlegionen не таили в себе никакой опасности для немецких планов владычества над Россией. Естественно, что бойцы Власова были враждебно настроены по отношению к этим меньшинственным формированиям.

Вся история РОА является скоплением материалов о двурушничестве нацистов. Первоначально они соглашались на создание русского Комитета с функциями правительства для управления оккупированными областями. Власов неоднократно требовал выполнения обещанного: единой армии под независимым русским командованием с предоставлением ей собственного участка на восточном фронте. Но нацисты нарушали все обещания. До самого конца 1944 года РОА не имела возможности увеличить свой состав, превысив норму одного батальона, но и в это время ей позволили сформировать только три плохо снаряженных дивизии. Власовские войска были рассеяны и одеты в форму немецких частей. С целью защищать свои интересы, немцы даже запретили пропаганду РОА в занятых гитлеровцами областях России.

На Власова все время оказывалось давление, чтобы заставить его согласиться признать послевоенные границы глубоко в сердце своей родины. Он упорно отказывался вести переговоры об этом, заявляя, что не имеет полномочий решать вопросы, подлежащие решению правительства будущей “свободной России”. С таким же упорством он отклонял и все требования нацистов сделать антисемитские заявления.

3.

В начале 1944 года основная масса Русских Освободительных войск, около 800 батальонов, была переброшена на западный фронт и размещена вдоль Атлантической линии укреплений от Голландия до испанской границы. Это разочарование для власовцев было самым тяжелым. Они поступили в армию, чтобы бороться против Красной армии. При всяком удобном случае они подчеркивали, что им не за что бороться против англо-американцев. Теперь же, при приближении победы Союзников, их нарочно поставили заграждать дорогу англо-американцам!

РОА морально разлагалась. Русские офицеры все чаще заменялись немцами; все больше и больше их арестовывали или же они просто исчезали. Власову и другим руководителям его движения так и не разрешили побывать на Западе, где находилась большая часть войск, теоретически находившихся под его командованием. Только генерал Малышкин нанес короткий визит южной Франции.

Уцелевшие бойцы РОА в настоящее время единодушно утверждают, что их возглавители тайно приказывали им сдаваться и поворачивать оружие против немцев. Многие из них ушли к макизарам еще до высадки в Нормандии; еще больше ушло позже. Некоторым удалось примкнуть к итальянскому сопротивлению в северной Италии. Большую же часть удержали в руках немецкие командиры, и они отступили вместе с частями, к которым были прикомандированы.

Только при приближении полного разгрома нацисты, наконец, позволили Власову начать политическую организационную работу, как он этого требовал с самого начала. Это решение было вынесено на берлинском совещание в октябре 1944 года. 14 ноября состоялся первый и единсвенный власовский съезд в Праге. Был создан Комитет Освобождения Народов России и принят Манифест.

Несмотря на страстные речи и искреннюю преданность “Новой России”, это было грустное собрание. Отчаяние и самообман звучали в словах делегатов, обсуждавших детали политического и социального устройства их “освобожденной” родины; Власов, Малышкин, Мальцев и другие генералы говорили о будущем, в глубине своей души зная, что это будущее никогда не наступит.

Что касается самого Манифеста, то это был мертворожденный документ. Вновь нарушив клятвенные обещания, немцы саботировали его распространение. Принятие собранием пункта о “помощи Германии на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей страны”, вероятно, казались нацистам даже в их смертный час проявлением славянской наглости. Немецкая печать и радио или игнорировали Пражский съезд, или отделывались краткими заметками. Только смутные отголоски собрания и вынесенных им постановлений достигли тех миллионов русских, которые находились за пределами России. К их соотечественникам в России они не попали вовсе.

Манифест ставил целью Движения “уничтожение сталинской тирании”; освобождение российского народа из под большевистской диктатуры; восстановление всех прав, завоеванных российским народом в революцию 1917 года”. (Имелась в виду, конечно, демократическая революция в марте, а не большевистский переворот в ноябре). Манифест призывал к возврату к цивилизации, которая базируется на личности, а не на государственных интересах, к прекращению террора, к освобождению всех политических заключенных. Защищая обобществление хозяйства во многих его областях, Манифест отрицал насильственное введение коллективного устройства, называя всю эту схему будущей России национально-трудовым строем.

Принимая во внимание, что Германия уже была на краю гибели, части РОА находились в ловушке в Западной Европе, а мощные армии Сталина безудержно стремились на запад, составление Манифеста кажется каким-то памятником фанатичного самообмана. На заре Власовского движения он мог бы поднять миллионы несчастных подданных Сталина. Теперь же, высказанная в нем вера в “освобождение” казалась смешной или излишне патетической, в зависимости от симпатии.

В возвышенных тонах Манифест обращался к “десяткам миллионов” людей, говоря, что “час освобождения пробил”. Всего лишь несколько тысяч услышали этот утопический зов. Немцы продолжали препятствовать набору добровольцев, Русских беженцев, бежавших от приближения красных и стремившихся к Власову, заставляли поступать в части СС и они, конечно, при первом удобном случае становились дезертирами. Наконец, после длительной борьбы против немецкого саботажа, было создано три дивизии. План создания авиации РОА для сбрасывания листовок рухнул после того, как Власов не согласился уступить в вопросе предоставления ему полного контроля содержания листовок.

В конце концов, власовцам дали возможность провести пробную операцию. При приближении Красной армии к Одеру, туда были направлены части РОА под командой полковника Сахарова. Они удачно провели бой, в течение которого части Красной армии добровольно перешли на их сторону. Переходя фронт, красноармейцы говорили, что они это делают лишь потому, что против них – Власовские войска.

Этот поразительный случай, происшедший в конце войны, когда победа Сталина не подлежала сомнению, подчеркивает безумный романтизм, характерный для предсмертных мук Власовского движения. В атмосфере нарастающего всеобщего смятения Главный Штаб РОА невозмутимо разрабатывал планы вклинения в русские ряды (имеется в виду Советская армия. Ред.) и поднятия восстания против коммунистов.

РОА использовала момент торжества Союзников в Праге. Первая ее дивизия, предположительно по приказу самого Власова, пришла на выручку находившимся в отчаянном положении чешским повстанцам и спасла город от разрушения его немцами. Спасенный город был передан Красной армии, которая немедленно арестовала и расстреляла всех власовцев, не успевших бежать, без разбора – офицеров и солдат – целыми партиями. Остатки РОА в Чехословакии и Австрии сдались войскам США.

Генерал Власов был взят в плен в Праге, 5-го мая 1945 года, и передан Красной Армии американцами. В течение 15 месяцев о нем ничего не было слышно. Тайна была развеяна сообщением московского радио 1-го августа 1946 года, согласно которому десять изменников, среди них Андрей А. Власов, были казнены после тайного следствия. О характере их измены русскому народу не было сказано ни слова.

Согласно официальной версии, принятой в сфере владычества Сталина, никакой Русской Освободительной Армии не существовало. Но среди русских за пределами России, особенно же среди сотен тысяч новых послевоенных эмигрантов, выросших в советских условиях, Власова помнят, и Движение, возглавленное им, приобретает черты героической легенды. Имя его стало знаменем.

Эти изгнанники, любящие свою родину, склонны забыть квислинговские элементы истории Движения и указывают только на его патриотические цели. Они заявляют, что видят в трагическом, скомканном и неудавшемся Освободительном Движении доказательство того, что существует “другая Россия”, глубоко враждебная большевизму и его практике, – Россия, которая только ждет удобного случая, для того, чтобы с оружием в руках подняться на борьбу за освобождение народа.