Русские и казаки непримиримы

Русских и казаков и по сей день разъединяет непримиримая вражда. А объединяет их общая история жестоких войн и кровопролитий, последствия которых ощущаются до сих пор.

Он заснул. Он, 89-летний старик, лежит на диване в коммунальной квартире в Ростове, поджав свои тощие колени. Нитки, которыми красные казачьи лампасы пришиты к его синим брюкам, в нескольких местах порваны. Его дыхание спокойно, его лицо с седой бородой выглядит спокойным и довольным — почти по-детски. Это выражение лица человека, умеющего выживать в условиях, когда это кажется почти невозможным.

Юрий Борисов — один из последних остающихся в живых членов 15-го немецкого кавалерийского корпуса, который в составе 28 тысяч казаков с 1943 по 1945 год участвовал в войне на стороне Вермахта. В 1943 году его, 17-летнего донского казака, казацкие офицеры нашли в одном из трудовых лагерей на территории Белоруссии и завербовали. Будучи штабным кавалеристом 5-го Донского полка, он в 1944 году сражался против партизан Тито в Югославии. Это была война, в ходе которой казаки благодаря своей стремительной атаке захватили штаб Тито, война, во время которой брали мало пленных, но зато обе стороны, по мнению немецких историков, не чурались устраивать массовые бойни.

Командир Юрия Иван Кононов перешел вместе со всем своим кавалерийским полком на сторону немцев еще в 1941 году, в ходе боев в Белоруссии. Донские казаки приветствовали продвижение Вермахта вглубь территории СССР — кто сдержанно, а кто не скрывая восторга. Десятки тысяч из них присоединились к немецким войскам. Когда немцы в 1943-м стремительно покидали степи между Доном, Волгой, Кубанью и Тереком, за ними последовали около 280 тысяч человек — казаки, их жены и дети.

Российский историк Леонид Млечин называет их «предателями». «Тот, кто сражается на стороне преступника, подчиняясь его правилам, сам становится предателем», —  говорит он. Но на Дону многие видят эту ситуацию иначе. «Предатели? А кого они предали?» — вопрошает ростовский писатель Сергей Рубцов. «Может быть, тех убийц-поджигателей, которые уничтожали местное население? Утверждать такое настолько же абсурдно, как утверждать, что русские предали Гитлера». Это было не первое массовое бегство казачества от Красной армии. После большевистской революции 1917 года 80 тысяч казаков восстали против «красных» — не столько из любви к царю, сколько ради сохранения собственной относительной независимости и своего относительно высокого уровня благосостояния.

В 1919 году ситуация на фронте переменилась, тысячи казаков погибли, а десятки тысяч попали в плен. Суд победителей был коротким. «Богатых казаков уничтожать в массовом порядке. Безжалостный массовый террор учинить против всех казаков, непосредственно или опосредованно участвовавших в борьбе против советской власти», — гласила директива, изданная в январе. Была поставлена цель: уничтожить не менее 100 тысяч казаков-мужчин. Эта цель в итоге была перевыполнена. Российский историк Геннадий Матишов называет те события «геноцидом». Убитых в массовом порядке сбрасывали в пропасти или прямо в Дон. Турция тогда послала советскому руководству ноту протеста — против загрязнения Черного моря трупами.

За Гражданской войной последовало расказачивание, когда целые хутора принудительно высылались в Сибирь. Потом началось раскулачивание — борьба против зажиточных крестьян, от которой опять же пострадали многие казаки. Затем пришла пора коллективизации и голодомора, организованного правительством. Точное количество погибших при этом казаков по сей день остается неизвестным. «После распада СССР архивы были рассекречены, но лишь ненадолго», — говорит Владимир Мелихов, казак, занимающийся строительным бизнесом и основавший два музея «борьбы донского казачества против большевизма». В его семье из поколения дедов в живых остались лишь пять из 26 человек — все они были детьми. По его оценке, почти половина всех донских казаков погибла между двумя мировыми войнами.

Большая часть выживших сражалась на стороне Гитлера. «Решения, принимавшиеся тогда, нельзя оценивать с позиции сегодняшнего дня», — говорит Мелихов. Многие казаки, по его словам, понятия не имели о расовой ненависти и массовых убийствах, которые совершали немцы. Многих эти «нюансы» попросту не интересовали. «Для казаков это было продолжение Гражданской войны против большевиков».

Когда немецкие войска стали терпеть поражение за поражением, корпус Юрия перебрался из Югославии через Альпы в Восточный Тироль. В Лиенце 50 тысяч казаков вместе с женами и детьми сдались англичанам.

Однако те хватали безоружных казаков, сажали в грузовики и передавали советским войскам.

Юрия наряду со многими другими простыми казаками поездом отправили в Сибирь. Дорога туда заняла почти целый месяц. При этом людям не хватало воды, а умершие на протяжении многих дней оставались лежать в переполненных вагонах для перевозки скота. Однако Юрий выжил, да и в дальнейшем ему сопутствовала удача. Сотрудник НКВД, допрашивавший молодого казака, поверил, что ему всего 17 лет и что он не присягал на верность Гитлеру. Он посоветовал ему рассказывать на суде именно эту историю, и, таким образом, Юрий был приговорен «всего» к 15 годам заключения вместо 25. 

Его сослали на разработку никеля в Норильск, и там ему вновь повезло: его откомандировали электриком на завод. А в 1954 году, через восемь лет заключения, Юрий был освобожден по амнистии. Он вернулся домой, женился, работал электриком в колхозе, музыкантом, а затем пчеловодом. Однако он до сих пор боится собственного прошлого. «Если какой-нибудь российский шпион прочитает то, что я тебе сейчас рассказываю, то мне конец», — говорит Юрий.

Многие более молодые казаки, напротив, активно занимаются изучением собственной истории. На Дону есть целые сети, объединяющие историков-любителей. Один из них, например, Митрий Копылов, юрист по образованию, работающий консультантом по историческим вопросам при производстве кино. Голубоглазый атлет с шикарными усами, завивающимся чубом и серьгой в ухе олицетворяет «настоящего казака». Его дом на хуторе Вашаевском, примерно в 200 километрах к северо-востоку от Ростова, переполнен старыми фотографиями, знаменами, саблями и винтовками.

Митрий разливает по «стопкам» мандариновый самогон и рассказывает нам о традиционных ценностях казаков, которые были утеряны в минувшие годы и которые, по его словам, необходимо возродить. «Народ без культуры — это не народ», — говорит он. Митрий рассказывает о своем отце, служившем в советские времена в морской пехоте. Он погиб в аварии, случившейся под водой. Митрий рассказывает также о своем прадеде, который участвовал в Гражданской войне против «красных», а потом скрывался вместе с семьей на Украине. Лишь о своем деде Митрий может сказать совсем немного.

«Я знаю только, что он был в штрафном лагере», — говорит он. Но на стене в спальне среди покрытых ржавчиной немецких солдатских жетонов, которые Дмитрию удалось раскопать на полях сражений Второй мировой войны в Белоруссии, висит начищенный до блеска металлический жетон с маркировкой 15-го кавалерийского полка, в котором, кстати, служил и старик Юрий. «Возможно, это и есть жетон моего деда», — говорит Митрий. По его словам, никто из казаков тогда не думал о величии Германии, а лишь о своих братьях и сестрах, которых большевики топили в прорубях в Дону, чтобы не тратить лишние патроны.

Предприниматель Мелихов создал в Еланской, почти вымершей станице в 40 километрах отсюда, мемориал жертвам среди донских казаков. Над комплексом возвышается бронзовая статуя офицера с длинными усами и булавой — символом атаманов, казацких предводителей. Когда памятник открывали в 2007 году, на нем висела табличка с посвящением Петру Краснову, атаману, воевавшему на стороне нацистов. В сегодняшней России это было настоящим нарушением табу.

Вскоре после открытия мемориала Мелихова задержали по подозрению в неуплате налогов. Его в итоге оправдали, но целых восемь месяцев ему пришлось провести за решеткой. За это время казаки успели заменить на памятнике табличку с посвящением Краснову на другую, очень подходящую — с посвящением массовым жертвам среди казацкого населения: «Атаманам, генералам, офицерам, казакам и казачкам, отдавшим жизнь за Отечество и веру».

Старик Юрий жалуется, что не получил ответы на последние письма своим былым боевым товарищам. «Я остался один», — говорит он. Его дети уже умерли, но старик Юрий по-прежнему жив и коллекционирует бюсты. «Можешь достать мне какой-нибудь в Москве?», — спрашивает он. «Толстого или Достоевского, или, скажем, Наполеона. Но только не Ленина». По поводу бюстов Путина, весьма популярных среди русских, он не говорит ни слова.

Митрий, образцово-показательный казак, мог бы быть внуком Юрия. Что бы он сделал, родись он на 70 лет раньше? Митрий улыбается, открывает платяной шкаф и достает оттуда зеленый китель с белыми петлицами и сине-красными нашивками. Это униформа казаков, воевавших на стороне Вермахта. «Мне ее пошили для участия в реконструкции исторических сражений». Если бы Вторая мировая война повторилась, он бы эту униформу немедленно надел.