"Почему мы не слушали восточных европейцев?"

Восточная Европа — это не географический регион. Это собрание тревог и беспокойств. Во времена холодной войны это были порабощенные страны советской империи. Некоторые из них презирали ярлык «восточный» (чехословацкая столица Прага находится в сотнях километров западнее таких «западных» столиц, как Хельсинки, Вена и Афины). Некоторые чувствовали себя обманутыми после того, как Запад в Ялте согласился отдать Восточную Европу и не сделал ничего, чтобы воспрепятствовать вторжению советских войск в Венгрию и Чехословакию.

Когда пала Берлинская стена, тревоги изменились. Насколько быстро «новая Европа» сможет интегрироваться в «старой Европе»? Укоренится ли там демократия, заработает ли в полную силу капитализм? Сумеют ли когда-нибудь бывшие страны советского блока догнать более удачливую половину континента?

После финансового кризиса эти тревоги и страх оказаться брошенным на произвол судьбы несколько улеглись. Во-первых, стало ясно, что «переходные экономики» с «востока» довольно неплохо перенесли бурю. Самая крупная из них - Польша - стала единственной страной Евросоюза, где вообще не было рецессии. Во-вторых, стало понятно, что самые серьезные проблемы угрожают другим странам: Ирландии, Испании, Португалии, Италии, Греции и Кипру.

Но теперь появились новые тревоги. Это откровенный страх из-за нового ощущения предательства Запада, вызванные российскими захватами земель на Украине и теми слабостями Запада, которые эти захваты продемонстрировали. Старая убежденность в солидарности НАТО и ЕС в глазах тех стран, которые подверглись наибольшему риску, подверглась самому серьезному испытанию. Кто-то втайне задумывается о новых взаимоотношениях по вопросам региональной безопасности и о договоренностях с целью сдерживания российской угрозы. Набирает вес организация оборонного сотрудничества скандинавских стран Nordefco, в состав которой входят не являющиеся членами НАТО Швеция и Финляндия. За ней пристально наблюдают страны Балтии и Польша, и эта организация пользуется поддержкой Америки и Британии. Россия напротив, смотрит на нее с большим недовольством. В недавнем комментарии, опубликованном официальным кремлевским информационным агентством «РИА Новости», говорится, что связи НАТО со Швецией и Финляндией — это часть тщательно спланированной «военной блокады всех границ на западе России».

Новые региональные договоренности неоднозначно воспринимаются внутри НАТО, потому что они являются намеком на недостатки существующей системы. Турция резко возражает против любого сотрудничества Североатлантического альянса с невходящими в него странами, опасаясь, что это создаст прецедент для взаимодействия между НАТО и Израилем. Это мешает проведению таких экспериментов, как попытки привлечь боевые самолеты Швеции и Финляндии к патрулированию воздушного пространства Исландии, этого беззащитного члена НАТО. Любые новые договоренности и мероприятия лучше всего представлять в качестве дополнения к НАТО, однако причастные к ним страны в глубине души понимают, что им может быть уготована роль приложения, а в худшем случае - замены.

Страны этого региона, расположенные между Балтийским и Черным морями, никогда не испытывали оптимизма по поводу России. Даже в ельцинские 1990-е годы, когда Кремль был вроде бы другом и партнером США и западной Европы, эти страны очень сильно тревожились. Их беспокоило то, что Россия использует свои трубопроводы для создания системы покровительства и оказания давления. Они отмечали тонкие, а иногда и не совсем тонкие трюки российской дипломатии. Они замечали, как много везде российских шпионов, которые действуют активно и весьма эффективно.

Западные страны обычно относились к восточным свысока и игнорировали их тревоги. Россия не представляет той угрозы, какую представлял Советский Союз. Так говорили в Брюсселе, Лондоне, Париже, Берлине и Вашингтоне. Было глупо притворяться, что все иначе. Запад полагал, что восточные европейцы, и особенно эстонцы, латыши, литовцы, поляки и чехи, испытывают боль от своего исторического опыта и склонны к паникерству.

Такое отношение сохранилось и в путинскую эпоху. Территориальная оборона Европы превратилась в вопрос, обсуждение которого оказалось под запретом. Более того, его обсуждение могло положить конец карьере. Выкристаллизовалась общепринятая точка зрения о том, что Россия не представляет и не будет представлять никакой опасности. Любому представителю бюрократического аппарата, особенно из сферы внешней политики, безопасности, разведки и армии, лучше было держать рот на замке, если он думал иначе. Даже когда Россия стала превращаться во все более самовластную и враждебную страну, Запад упорствовал со своей политикой. Когда Владимир Путин занял открыто конфронтационную позицию, НАТО и ЕС продолжали настаивать на том, что все хорошо, а ответом на российское рычание и издевки должен быть диалог и интеграция, а не конфронтация и устрашение.

Американские творцы политики не заметили, что запланированные к развертыванию в Польше и Чехии объекты противоракетной обороны, направленные против предполагаемой иранской угрозы, крайне важны как символ сохраняющейся преданности США этому региону. Когда администрация Обамы отменила данные планы, сделав это неуклюже и внезапно в годовщину советского вторжения в Польшу, произошедшего в 1939 году, она, похоже, не понимала, что перезагрузку отношений с Россией надо увязывать с большой дозой успокоительных заверений в адрес самых верных европейских союзников США. И с тех пор она этого так и не поняла.

Игнорирование Восточной Европы было ошибкой не только в узком тактическом смысле (если с союзниками обращаться бесцеремонно, они вряд ли захотят проливать за вас кровь и нести ради вас затраты в будущем). Это было ошибкой еще и потому, что Америка могла кое-чему у них поучиться. Теперь западные политики с неохотой признают тот факт, что паникующие восточные европейцы, знающие русских лучше других, все это время были абсолютно правы насчет них. Россия резко увеличила военные расходы, которые за десять лет должны вырасти в реальном выражении почти вдвое. Экономика России, несмотря на свою коррумпированность, узкие места и слабую базу, ограниченную сырьевыми ресурсами, показала, что она удивительно устойчива и прочна.

Россия покупает на Западе союзников и влияние, а также способствует развитию взаимозависимости, из-за которой против нее становится трудно вводить серьезные санкции.

Это стало головной болью для Запада. А для восточных европейцев это стало кошмаром — ведь Россия для них близкий сосед и, как им кажется, угроза их существованию. Первыми в этих рядах выступают поляки и эстонцы — этакие новые супер-ястребы Европы. Они - одни из немногих стран-членов НАТО, тратящих на свою оборону два процента ВВП, как того требуют правила альянса. У них серьезный военный потенциал: Польша имеет самую крупную армию в регионе, а Эстония отличается самыми передовыми возможностями в сфере кибербезопасности и разведки.

У них - самые мрачные аналитические оценки относительно намерений и планов путинского режима, которые четко формулируют эстонский президент Тоомас Хендрик Ильвес и министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский. Репрессии и агрессия создают замкнутый круг. Путин отвлекает общественное мнение от неудач и провалов своего режима, от его неспособности предоставить людям современные государственные услуги, приличную инфраструктуру и устойчивый рост, проводя авантюристическую политику за рубежом. Им движет глубоко укоренившееся ощущение несправедливости — как от распада Советского Союза, так и от поведения Запада после этого. Он чувствует слабости внутри ЕС и НАТО, и понимает, что их можно эксплуатировать с минимальными издержками для себя.

Посягнуть на территориальную целостность Украины оказалось неожиданно легко и просто. Запад смирился с аннексией Крыма, несмотря на то, что эти действия являются грубым нарушением норм международного права и международных правозащитных стандартов. Религиозные свободы, права крымских татар и прочие якобы священные принципы европейской системы безопасности после 1991 года оказались порванными в клочья. В реакции Запада было много красивых жестов, но мало действий по существу. Кремль извлек для себя урок, состоящий в том, что Запад не готов нести серьезные экономические потери, скажем, от отмены оборонных заказов из России (Франция строит для нее два боевых корабля), или по причине лишения российских компаний доступа к международным рынкам капитала в Лондоне и Нью-Йорке.

Это также стало пугающим уроком и для других стран, наряду с Польшей и Эстонией. У латышей и литовцев во многом схожие исторические воспоминания об аннексии, депортациях и репрессиях. Однако их власти оказались намного слабее Таллина и Варшавы. Латвия и Литва тратят на оборону всего один процент от ВВП. Их экономика, как и политика, слабее эстонской. Средства массовой информации в обеих странах подвергаются мощному российскому давлению. Латвийские неграждане, 400 000 мигрантов советской эпохи, которые остались в этой стране после распада Советского Союза, испытывают в лучшем случае безразличие к своему новому дому, а в худшем — недовольство и раздражение. Это дает Кремлю массу возможностей для ведения информационной войны и осуществления провокаций. (В Эстонии неграждан намного меньше).

В Литве другая проблема: недовольное и ставшее чужим польское меньшинство, вступившее в союз с немногочисленным прокремлевски настроенным русским населением. Авторы националистической риторики в Литве относятся к местным полякам как к ополяченным литовцам, которым надо пусть даже силой, но вернуть национальные традиции и культуру. Естественно, многим полякам это очень не нравится.

Дополнительную уязвимость для Польши и Литвы создает калининградский анклав — исключительно милитаризованная область России (часть бывшей Восточной Пруссии). Военных стратегов беспокоит то, что небольшую 100-километрову польско-литовскую границу легко можно перерезать в результате совместной операции с территории Калининградской области и Белоруссии (она находится в тесном военном союзе с Россией). В таком случае прибалтийские страны будут отрезаны от своих союзников по НАТО. Еще хуже то, что это может дорого обойтись Польше. Действующими натовскими планами предусматривается, что Польша в случае кризиса будет усиливать и поддерживать прибалтийские государства, а Польшу усилят и поддержат другие страны НАТО. Сейчас Польша еще верит в то, что такая помощь придет.

Если переместиться южнее, то картина станет еще более мрачной. Лидеры Чехии, Словакии и Венгрии просто не разделяют тревогу своих польских и прибалтийских коллег. У них нет желания увеличивать военные расходы (во всех трех странах они равны или ниже одного процента ВВП). Они не хотят нести экономическое бремя санкций (на которые полностью согласны Польша и страны Балтии). В России они видят в основном благоприятные возможности для бизнеса. Таинственные коммерческо-политические альянсы с вовлечением России стали неотъемлемой и очень тревожной чертой жизни в Чехии. А Венгрия покупает в России новую атомную электростанцию.

Вместе с Австрией и Болгарией Венгрия также выступает за строительство газопровода из России под названием «Южный поток». В результате они станут менее зависимыми от ненадежного транзита газа с территории Украины. Однако это никак не поможет европейской диверсификации и снижению общей зависимости континента от российских энергопоставок. Еврокомиссия резко предупредила Болгарию, что этот трубопровод, которым будет владеть и управлять Газпром, является нарушением европейских правил. Болгария не менее резко ответила, что не согласна с этим.

Главное поле битвы за европейскую безопасность находится не на Украине. Проблема заключается в способности ЕС устанавливать правила, которые не по душе Газпрому, а также в способности НАТО защитить своих наиболее слабых членов. Пока президент Путин считает, что он способен оказывать достаточное политическое давление в сочетании с запугиванием, блефом, различными уловками и разжиганием военной истерии, чтобы ослабить и ЕС, и НАТО. Новые прифронтовые государства Европы первыми понесут потери, если он окажется прав. А вариантов действий и возможностей у них тревожно мало.