Ценностная вилка евроинтеграции

Препирающиеся через баррикады Майдана сторонники «евроинтеграции» и украинская власть компенсируют отсутствие внятной ценностной повестки имитацией. С одной стороны имитация революционного куража, который евромайдановцы черпают из советских фильмов про казаков, а с другой - имитация «мягкой силы», которую украинский государственный истэблишмент подсмотрел у своего соседа.

Одни строят баррикады, а другие растаскивают. Одни с дубинками, другие с дрекольем. Одни, опираясь на волю народа, хотят «залить каток» на Майдане, другие, апеллируя к той же воле, требуют немедленного вступления в Европу и отмены виз. Ну и ажитация, хэппенинг, накачка. Но никакого серьезного движения не наблюдается кроме этого вялого диалога поверх мерзлых баррикад. Ибо никому толком не понятна повестка – за что борются стороны или, хотя бы, одна из них, евро-мотивированная.

Бороться до конца можно за витальные ценности, осознаваемые как последний рубеж – за веру, за родную хату, за "отечество в опасности". За это надо идти на смерть. Но в нашем случае, как кажется, ничего такого нет. Никто не может продать такой убедительной повестки.

Позвольте, скажет нам все прогрессивное человечество, зачем же вы возводите напраслину на хороших людей и льете, так сказать, воду на мельницу сами-знаете-кого? Разве вы не знаете, что хорошие люди на Украине все понимают про ценности и за них, собственно, и строят баррикады и воюют со стражами правопорядка. Нет, признаться, мне непонятно, что же, все-таки, понимают митингующие и бастующие про свои кровные ценности. Придется разобраться.

Начнем с ценностей Евромайдана. Они, вроде бы, простые и очевидные – это т. н. европейские ценности. Попытаемся представить их в виде блока, ибо это базовые демократические свободы:

    свобода совести и вероисповедания
    свобода мнений и слова
    экономическая свобода
    свобода передвижения
    свобода собраний
    свобода самовыражения.

Итак, главная европейская ценность, мотивирующая людей – это свобода. Однако она разворачивается в серию сложно организованных обязательств, которые превращают ее не столько в «освобождение от» (мотивирующее массы), сколько «пространство для». Из реализации этих свобод видятся следующие параметры общественного устройства, «для» которого эти свободы и нужны:

    эмансипация религии и идеологии от политики
    демократизация государственной системы
    десакрализация власти (власть признается в силу ее эффективности, а не харизмы)
    рынок как единственный регулятор экономики
    отсутствие религиозной или идеологически мотивироваанной этической нормы
    отсутствие границ с близкими странами и укрепление границы с антагонистами
    прозрачность всех государственных отношений.

Если попытаться смоделировать устройство государства на таких принципах, то будет примерно ясно, что за идеал питает протест. Конечно, такого государства не существует в природе – все западные страны осознают свою разную удаленность от идеала.

А приход к нему был связан в сильной степени с национальными традициями и свободой как исконной ценностью.  Помимо этих ценностно-результативных параметров есть еще несколько ее ожидаемых положительных эффектов, которые митингующие связывают с евроинтеграцией, уже, кажется, без особых на то оснований:

    эффективная постиндустриальная экономика
    снижение безработицы и повышение заработных выплат
    включение в Шенгенское пространство и отмена виз
    снижение зависимости от «нехорошей» России и ее дорогого газа
    новые широкие рынки для украинских товаров
    уничтожение коррупции и непотизма
    идеальная система судопроизводства.

Этот список, в целом, выстроен на контрасте западной постиндустриальной модели и обществ патронального архаического или переходного типа, таких, как Россия или Китай. Проще говоря, эта модель государства «не такого, как в России». Очевидно, что идеальные его параметры от митингующих неимоверно далеки, а эффекты от некоторых столь противоречивы, что находятся за гранью реальной приемлемости для населения и предполагают принесение в жертву большого ее сегмента. Что же касается второго списка эффектов, то именно за него люди в целом и воюют, хотя именно он, скорее всего, наименее далек от реальных последствий евроинтеграции. В действительности евроинтеграция при ее разворачивании в соответствии с соглашениями вызовет в ближайшие 20 лет, скорее всего, вот что:

    сокращение массы занятого населения и безработицу
    затруднение экономических связей с восточными соседями
    отток работоспособной молодежи из страны
    сокращение индустриального сектора
    сокращение объема сельского хозяйства за счет ограничений
    перетекание массы населения в сервисный сектор
    сокращение социальных обязательств государства
    медленное умирание бесплатной социальной медицины
    резкий рост тарифов ЖКХ.

Политики-сторонники евроинтеграции считают, что эти жертвы можно и нужно принести ради светлого будущего и грядущей демократии. И наверное, они по-своему правы: без жертв никогда не обходится ни оно большое дело. В то же время трудно отделаться от впечатления, что перед нами очередная утопия, которая, как каждая утопия, имеет очень много привлекательного и зовет в светлое будущее, однако, как каждая утопия, строится на жертвах.

Но в острой фазе борьбы именно утопические идеи обладают наибольшим мотивирующим потенциалом. Что может предоставить украинская власть и лично президент Янукович в качестве программы? Интеграцию с Россией (при наших-то проблемах), дешевый газ, дотации «социалки», дальнейшее оттягивание вопроса с русским языком? При сопоставлении программ понятно, что сторонники действующего президента воюют за «оставьте все, как было», а сторонники «евроинтеграции» - за fiat iustitia pereat mundus, или даже «интеграция, пусть даже ценой больших жертв, - зато потом будет хорошо».