"Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью"

25 июля 1918 года Россия стала первой страной в мире, которая ввела уголовное наказание за антисемитизм, погромы и нацизм.

Октябрьская революция в числе первых своих актов провозгласила основные гражданские свободы, которых в то время не было даже у большинства развитых стран — свобода вероисповедания, равноправие женщин, право на аборты, всеобщие равные права избирателей, отмена наказания за гомосексуализм, и так далее.

Среди них было и провозглашение равноправия всех национальностей. В первую очередь это положение коснулось одной из самых угнетаемых наций России – евреев, которые при царизме были ограничены так называемой «чертой оседлости», запрещавшей им жить в крупных городах и получать там высшее образование, лишавшей доступа к ряду профессий и так далее. Следствием ограничений этих прав был и антисемитизм, возведенный в ранг государственной политики при Романовых – царское правительство негласно поддерживало черносотенные организации и закрывало глаза на устраиваемые ими погромы евреев, царские суды разваливали дела над погромщиками.

Россия стала первой страной в мире, юридически закрепившей запрет на антисемитизм. 25 июля 1918 года по предложению Владимира Ленина Советом народных комиссаров был принят «Декрет о борьбе с антисемитизмом и еврейскими погромами». В нем, в частности, говорилось:

«В РСФСР, где провозглашен принцип самоопределения трудовых масс всех народов, нет места национальному угнетению. Еврейский буржуа нам враг не как еврей, а как буржуа. Еврейский рабочий нам брат.

Всякая травля какой бы то ни было нации недопустима, преступна и позорна.

Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона».

В военное время никто не вел точного учета, сколько же людей были привлечены по этому Декрету. Трибуналы, военно-полевые суды, решения ЧК – приговоры часто не только не оформлялись должным образом, но антисемитам-погромщикам выписывались и другие преступления (от убийств до изнасилований), которые и фигурировали в документах, как основные. Оценки историков разнятся: от 2-3 тысяч человек, осужденных за антисемитизм в первые 3-4 года действия этого Декрета, до 10 тысяч. До 80% случаев приходилось на Украину и казачьи территории.

Объявление декретом 27 июля 1918 года погромщиков вне закона было актом военного законодательства и вскоре утратило всякое значение. При выработке Уголовного Кодекса 1922 года, первого советского уголовного кодекса, слово «антисемитизм» не фигурировало в соответствующих статьях, но он подразумевался в формулировке «агитация и пропаганда, заключающаяся в возбуждении национальной вражды и розни» (фактически это – аналог нынешней 282-й статьи УК РФ). В качестве кары Кодекс предусматривал «лишение свободы на срок не ниже одного года со строгой изоляцией»; за то же преступление при особо отягчающих обстоятельствах во время войны кара могла быть повышена вплоть до расстрела (ст. 83 УК от 1922 года).

Ленинский декрет об антисемитизме на время отрезвил погромщиков, в начале 1920-х случаи антисемитизма и насильственных действий против евреев были минимальны. Но УК от 1922 года квалифицировал эти действия как не тяжкие преступления, и к середине 1920-х уровень антисемитизма, особенно в крупных городах и на Украине, резко вырос.

Одним из первых вопрос об антисемитизме публично поднял председатель Президиума ЦИКа Михаил Калинин. Откликаясь на обращенное к нему письмо молодого крымского коммуниста Овчинникова, встревоженного созданием в Крыму еврейских сельскохозяйственных колоний, Калинин летом 1926 года писал (статья «Еврейский вопрос и переселение евреев в Крым», «Известия» от 11 июля 1926 года.):

«Писем, записок на митингах, как с подписью, так и без подписи по еврейскому вопросу вообще и по переселению евреев в Крым, в частности, очень много. Одни из них явно черносотенны и антисемитичны, другие, как письмо тов. Овчинникова, стремятся искренне выяснить, почему евреям ворожит советская власть. Между прочим, очень характерный штрих: по словам тов. Грандова (редактора газеты для крестьян «Беднота» издания ЦК ВКПМ), за последние четыре года среди крестьянских писем в «Бедноту» совершенно не было заметно писем по еврейскому вопросу, лишь за последнее время они появились в связи с переселением евреев в Крым».

Публицист Михаил Горев в вышедшей в 1928 году книге «Против антисемитов» писал, что после того, как в феврале 1927 года он опубликовал в одной московской газете (в «Комсомольской Правде») несколько статей об антисемитизме, в редакцию начали «каждый день поступать «десятки откликов».

«Видимо, затронул я вопрос больной и жгучий, высказал то, что наболело у многих товарищей», – сокрушался Горев. – «Все эти отклики говорили, что в известных слоях рабочих за последнее время опять появились антисемитские настроения, что антисемитизм проникает в комсомол, что антисемитским настроениям поддается иногда и кое-кто из партийцев.

В советские газеты того времени ежедневно приходили сотни писем, в которых говорилось о вопиющих случаях антисемитизма. Вот часть из них, приведенная в книге С.М. Шварца «Антисемитизм в Советском Союзе»:

«У нас в Канавине (Нижегородская губерния), — пишет Б. Соловецкая, — антисемитизм растет с каждым днем и не только среди беспартийных, но, к сожалению, и среди коммунистов».

Тов. Гуфельд из Смелы (Черкасский округ) передает:

«В 1925/26 годах я работал в Смеле на сахарном заводе. Антисемитизм был здесь сильно распространен. Бывало новичка-жиденка поставят на лафет, лафет разгонят и требуют, чтобы он, жиденок, скакал с лафета на полном ходу. Скоро придумали новое удовольствие — обливать новичка-жиденка горячей водой. Или же выстроятся в две колонны и под гиканье, улюлюканье начнут перебрасывать еврея из одной колонны в другую. При выдаче же спецодежды заведующий двором у нас прямо заявил:

— Длинноносым Хаимам и Гершкам спецодежды не выдам: пусть идут торговать!»

О совершенно возмутительном случае, имевшем место в Харькове, на Госспиртзаводе №2 имени 1-го мая, передает наш корреспондент тов. Райе:

«Был со мною этот случай во время перерыва, когда был завтрак. Разговорились мы с одним комсомольцем. Он сейчас же бросил мне упрек: Ты еврей, и тебе не следует вмешиваться в разговор!

Тут началась ссора. Я ему объясняю, что такое рассуждение неправильно, а он, насмехаясь, начал кричать: Эй ты, жидовская морда! Что вам здесь нужно? Отдельную республику хотите устроить? Вам Крым отдать? Не бывать!

Собрались тут взрослые рабочие. Один рабочий, комсомолец, Добрынин, кричит мне: Вы хотите в вузы, в школы попасть? Это вам не удастся!

Подошел второй комсомолец, кандидат КП(б)У, студент сельскохозяйственного рабфака Аникиев. Он еще лучше начал:

— Эй ты, жидовская морда, что тебе здесь нужно? Пришел забирать хлеб у нашего брата? Мы вам, жиды, покоя не дадим.

Был бы 20-й год, я бы с тобой расправился!»

На Керченской консервной фабрике «Воля Труда» группа рабочих преследовала чернорабочего еврея Гутмановича, били его проволокой по спине... Антисемит Ничугин в присутствии предфабкома и толпы рабочих кричал: «Если этого жиденка не уберут от нас, я его задушу». Общее собрание, на которое явились только одни приятели хулиганов-антисемитов, решило, что никакого преследования Гутмановича не было, а были лишь «обоюдные шутки».

Иначе отнеслась пролетарская общественность к другому подобному же случаю. На заводе «Красный Прогресс» (Б. Токмак, Украина) антисемиты долго издевались над рабочим Резником, травили его, бросали в него болтами, гайками, засыпали стружками глаза, грозили убить, зарезать: наконец, комсомолец Глейх избил Резника в цеху на глазах у всех. Общее собрание, на котором присутствовали 1400 рабочих, единодушно заклеймило позором хулиганов-антисемитов и потребовало общественного суда над ними. В хвосте оказалась комсомольская ячейка, она ограничилась лишь тем, что вынесла Глейху выговор.

В Пскове на заводе «Металлист» комсомолец Трофимов уже давно и систематически травил комсомольца же еврея Большеминникова. Группа комсомольцев подавала об этом заявление в бюро комсомольской ячейки, но бюро не приняло никаких мер. 14 февраля в комсомольском общежитии Трофимов зверски зарубил топором Большеминникова. Убийца с гордостью сказал своим товарищам: «А все-таки я жиденка укокошил!». На допросе он заявил: «Убил, потому что я русский, а Большеминников еврей».

Как уже говорилось выше, отдельно выделить из статей 83 и 74 УК случаи антисемитизма затруднительно, и общей статистики по всем таким делам нет. Но учет таких дел по некоторым губерниям велся. К примеру, в статье И.Зильбермана «Суд в борьбе с антисемитизмом», («Еженедельник Советской Юстиции», журнал Наркомюста, 1929 год, №4) приводилась практика дел об антисемитизме в Москве и Московской губернии в 1927/28 году Вот статистика по таким случаям:

«За указанный период мы имеем 38 дел об антисемитизме. Из этого количества в уездах только 4 дела, все остальные по городу Москве.

В 34 случаях (из 38) судебные дела возникали по заявлению потерпевшей стороны. В 35 процентах дело не ограничивалось одними словесными оскорблениями а, как правило, сопутствовавшей им контрреволюционной погромной агитацией. Здесь мы имеем злостное хулиганство, с особо издевательским отношением к объекту антисемитских нападений. Сюда мы относим избиения в квартирах, открытые нападения на улице на проходящих евреев и нанесение им побоев, различные издевательства, систематическую травлю и выживание из квартир.

Вот примеры. Некто Крамской, ломовой извозчик, судившийся за хулиганство и неоднократно подвергавшийся административным взысканиям, систематически оскорблял проживающего с ним в одной квартире еврея-инвалида. Не довольствуясь этим, он ворвался однажды в комнату своего соседа и учинил форменный погром, изрубив топором всю мебель. Суд осудил его по 2 ч.2 74 ст. УК и приговорил к шести месяцам лишения свободы с последующей высылкой.

Шакалинис — учительница, бывшая домовладелица, вместе с сыном, членом комсомола, занялись систематической травлей евреев, проживавших в одной с ними квартире. Суд приговорил их к штрафу.

Корнеичев, шофер, набросился на проходившего по улице в центре Москвы врача и избил его, сопровождая свои действия погромной агитацией (полтора месяца лишения свободы).

Покровский, рабочий, систематически оскорблял другого рабочего-еврея, стоявшего за станком в непосредственной близости от него. Эта травля с угрозами избить продолжалась длительное время, пока затравленный рабочий не обратился в суд, который приговорил Покровского к одному месяцу принудительных работ.

Итоговые цифры по карательной политике по этим делам таковы: к штрафу приговорены 30 человек (из 70), к принудительным работам — 12, к лишению свободы — 14, к общественному порицанию — 3, оправдано — 10».

Антисемитизм в стране победившего интернационализма – советское руководство делало все возможное, чтобы искоренить эти пещерные выпады против евреев. За такие дела, как были приведены выше, ухватилась западная пресса. Дошло до того, что перед Западом пришлось объясняться Сталину.

Публично Сталин, в полном соответствии с марксистской теорией, критиковал сионизм (критике еврейского национализма в двух проявлениях: сионистской и бундовской, посвящена значительная часть его книги «Марксизм и национальный вопрос»), и делал заявления, направленные против антисемитизма.

Ответ Сталина на запрос Еврейского телеграфного агентства из США в 1931 году был таков:

«Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма. В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм, как явление, глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью».

Это было мнение Сталина «на экспорт». Ответ Еврейскому агентству прозвучал 12 января 1931, но в самом СССР он был впервые опубликован в газете «Правда» только 30 ноября 1936 года. А в полное собрание сочинений Сталина эту реплику включили (в 13-й том) лишь в 1948 году.

Приход нацизма к власти в Германии окончательно определил политику СССР в отношении «еврейского вопроса» – случаи антисемитизма и погромов стали признаваться политическими, по ним можно было получить хорошо известную 58-ю статьи за «контрреволюцию», что каралось вплоть до смертной казни.

Это отношение советской власти к антисемитизму позднее многие национально-озабоченные люди трактовали как благоволение к еврейству. Но этого не было и в помине – евреям не делали никаких поблажек по другим уголовным статьям, а последние годы жизни Сталина и вовсе были отмечены мрачной подозрительностью по отношению к семитам.

Последним «интеллектуальным» доводом советских антисемитов был повышенный процент евреев на руководящих должностях в СССР и вообще высокий процент евреев с высшим образованием. Последний довод, действительно, верен. В 1989 году процент лиц с высшим образованием среди евреев СССР составлял 43,3%, в то время как среди других национальностей Советского Союза этот показатель был 12,1%. По количеству лиц с высшим образованием евреи СССР уступали лишь евреям США (53,1%) и Канады(47,8%). Однако вскоре СССР (и его правопреемница Россия) потерял подавляющее число этих людей – около 1 млн евреев эмигрировали из страны. Тем самым почти разрешив вечный «еврейский вопрос»