Истина в вине

В 1970-х годах, когда моя русская подруга путешествовала по Финляндии, на улице незнакомый финн подошел к ней и насмешливо сказал:
"Водка! Водка!" Она, конечно, очень обиделась. Везде распространен такой банальный стереотип - "Русские любят пить, и чаще всего они пьют водку".

В Японии меня часто спрашивают: "На самом деле в России больше всего пьют водку?" В таком случае я рассказываю о богатом алкогольном мире, с которым можно познакомиться в России.

О том, какое вкусное пиво появилось в 90-х годах, о вкусе грузинского вина с романтическим названием "Пиросмани" - в честь искреннего бедного художника, об ароматном украинском вине с не менее поэтично звучащим названием "Массандра", об экзотическом армянском коньяке, о ностальгии "Советского шампанского", о сказочной деревенской медовухе и т.д.

В Японии из-за этого стереотипа меня не один раз спрашивали: "Вы русист, так что, наверное, любите пить?" Тогда какая судьба ждет нашего ребенка, чьи родители оба русисты?! Кстати, "слова" нашего ребенка, которому недавно исполнился год, почему-то чаще напоминают русский, чем японский язык. Когда русские гости слушали, что он "говорил": "Отдай! До дна!" - конечно, все смеялись.

Что касается русской культуры алкоголя, то однажды я участвовала в конференции "Вино в литературе", организованную Тверским университетом (в Твери часто идут интересные конференции по литературе и культуре, так как там хорошая, сильная кафедра). Там я читала доклад о том, что мотив "сакрального опьянения" играет важную роль в сектантском романе Андрея Белого "Серебряный голубь". И слушала много интересных докладов.

Меня поразило, что в русской литературе вино является таким оригинальным мотивом. Многие читали доклады о теме опьянения в поэме Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки", в которой ярко изображены иллюзии героя, интеллектуального алкоголика. Были доклады о мотиве вина у Достоевского, Пастернака, Блока. В одном из моих самых любимых русских стихотворений, "Незнакомке" Блока, тоже изображаются иллюзии пьяного героя. Он видит даму - воплощение "Вечной Женственности" - в пошлом кабаке.

Кстати, мои японские друзья специально ездили в Озерки, спальный петербургский район, чтобы дышать воздухом места, где Блок написал "Незнакомку".

Блок писал: "В моей душе лежит сокровище, / И ключ поручен только мне! / Ты право, пьяное чудовище! / Я знаю: истина в вине". Но сам алкоголь, конечно, не фантазия, не стихи. Как в России, так и в Японии я читаю и слышу о многих трагедиях, связанных с алкоголем.

Однажды в Москве я заметила, что мой любимый поэт всегда пьет чай, даже когда все другие пьют пиво. Потом случайно узнала причину. В молодости, когда поэт со своим другом ехал в поезде, они пили водку в вагоне. А утром, когда поэт проснулся, он нашел друга мертвым. Тот был весь в крови. Ночью поезд резко затормозил, стеклянная банка с соленными огурцами упала со стола ему на голову, и он умер от потери крови. С того дня поэт не пьет.

А несколько лет назад на московской переулочке я случайно слышала разговор двух 50-летних мужчин. Один предлагал другому пойти выпить, а другой, с таким твердым выражением лица и серьезным голосом, сказал: "Я не пью". Его голос был таким грустным, что мне показалось, что и у него тоже были какие-то истории. Часто вспоминается его одинокая спина.

Но большинство моих воспоминаний, впечатлений, связанных с алкоголем в России - благодаря друзьям и хорошей компании - теплые и светлые. Иногда я вспоминаю, как десять лет назад одна русская бабушка угощала нас венгерским вином "Токай" в своей подмосковной квартире, где она жила одна. У нее не было привычки пить, но она держала одну бутылку "Токая" в шкафу для редких гостей. Бутылка была открыта уже давно, поэтому аромат и вкус были потеряны. Но она хранила "Токай" как сокровище. Мы выпили только одну рюмку, так как поняли, что это вино для нее очень ценно как символ ее гостеприимства и память о приятных днях. Потом она положила бутылку обратно в шкаф.

Через несколько лет я снова попробовала "Токай" в маленьком кафе в Будапеште. В конце декабря, поздно вечером, в полутемном теплом кафе, кроме нас с мужем, почти никого не было. На улице тихо шел снег. С рюмкой вспомнилась доброта бабушки и ее сокровище.

Наверное, все-таки Блок написал правду. Истина была - по крайней мере, в ее золотом вине.