Легитимность власти всегда подтверждалась на поле боя

Именно поэтому действующим правителям страны есть о чем задуматься.

Продолжая разговор об основах русской государственности и судьбах монархии, мы можем констатировать, что в России за все время ее пребывания в монархической форме существования правили три династии. Рюриковичи – до 1598 (с учетом Димитрия — до 1606) года, Годуновы – с 1598 до 1605, Романовы – с 1613 до 1917 года. Федор Иоаннович, правда, может считаться и последним Рюриковичем, и первым Романовым.

Общим для типа легитимности, обосновывающей их право на господство, является, кстати, не традиционная (или божественная), а рационально-легальная легитимность: то есть все три династии могли бы говорить о том, что они в какой-то момент были призваны (то есть, по сути, избраны) русским народом в лице тех или иных его полномочных представителей.

Но рационально-легальная легитимность на деле не распространяется на династии целиком, а лишь на отдельных правителей. Выбор может лежать в основе возникновения династии, но если он не подкреплен иными типами легитимности, монархия, в большинстве случаев, оказывается непрочной и либо рушится, либо требует постоянного подтверждающего ее власть нового выбора по типу выборной польской монархии, которую именно за ее выборность столь не уважал Иван Грозный, считавший себя царем природным, власть которого основана на «божественном праве», то есть на том, что сегодня называется «традиционной легитимностью».

Пример династии, не получившей к обоснованию своего права на власть ничего, кроме рациональности (выбора) – это как раз Годуновы. В своем расхождении с призраком Димитрия, как носителем традиционности (по Соловьеву – обычая), Борис утратил ту меру традиционалистского обоснования власти как царский шурин, и не смог создать ни харизматичности, ни харизматичного наследования. И его династия пала.

В отличие от Годуновых и Рюриковичи, и Романовы сумели укрепить исходную рациональность иными основаниями, условиями и событиями легитимности, и утвердились каждая на несколько столетий.

Поэтому, строго говоря, точнее говорить не о трех, а о двух утвердившихся династиях. И хотя, с одной стороны, в основе их правления лежала рациональность единомоментного выбора, а с другой – к ней так или иначе добавлялись традиционность и харизматичность, комбинация их была разной, а потому и легитимность в результате оказывалась разной.

Строго говоря, Рюрика никто не призывал на царство (княжение). Его призвали как вождя дружины. Власть им была захвачена в результате переворота. При этом данный захват, в общем-то, не опирался на какие либо особые харизматические качества основателя династии. Но последовавшая передача власти нескольким следующим преемникам в рамках, в общем-то, традиционно-родовых отношений, вылилась в традицию престолонаследия (в котором поочередно сменялись несколько разных принципов наследования – как лиственичный, так и «от отца к сыну»).

Появляющиеся в рамках этой традиции время от времени харизматически значимые фигуры укрепили эту традицию, но были относительно вторичны по отношению к ней. Ключевым здесь для укреплении традиции оказалось соседство во времени правления двух харизматиков – Владимира Красное Солнышко и Ярослава Мудрого. Им обоим традиция давала право претендовать на престол, но не предопределяла получения власти, а личные качества привели к захвату власти в рамках этой династической традиции, но - в ходе междоусобной войны.

К моменту возвышения Москвы борьба за власть ведется уже исключительно между Александровичами, при этом в сравнении Михаила Тверского и Юрия Московского в смысле харизмы и народной любви выигрывал безусловно первый – но второй одержал верх за счет как политической беспринципности, так и женитьбы на сестре хана Узбека – то есть за счет традиционного фактора. Строго говоря, зарубивший Юрия Дмитрий Грозные Очи тоже был куда харизматичнее того, кто в итоге получил Великокняжеский престол – Ивана Калиты.

Последний, строго говоря, никогда не полагал себя ни призванным к правлению, ни обладающим какими бы то ни было особыми качествами и принял престол исключительно по обязанности наследующего брата – то есть, в общем-то, по традиции. То, что его правление оказалось столь удачным, сколь оно оказалось – это было, в общем то делом относительного случая.

То есть, скажем так, легитимность Рюриковичей основана на устоявшейся традиции, которая отчасти укрепляется харизматичностью отдельных представителей династии. Последняя претензия на власть, которую харизматичность предъявляет традиции – это борьба Звенигородских и Московских князей в первой половине 15 века: но претензия эта предъявлялась в рамках ею же оспариваемой традиции, и потому была изначально обречена на поражение. В 16 веке все князья и цари правят не в силу личных качеств, а в силу родового места, традиции, и, даже обладая подобными исключительными качествами (как Иван Грозный), настолько доверяют не им, а обычаю, традиции (божественному праву) что старательно истребляют возможных династических соперников, даже когда последние не обладают никакими личными предпосылками к правлению и опасны лишь в силу родового места, олицетворения традиции.

Одной лишь декларируемой связью с традицией Димитрий повергает власть Бориса Годунова, избранного обществом и державшего в своих руках реальные рычаги правления. Но это уже не столько традиция и династия Рюриковичей, сколько именно Московских князей. Традиция власти Рюриковичей по совокупности причин уже умирает и не позволяют последнему Рюриковичу – Василию Шуйскому - удержаться на престоле. Нужно новое сочетание начал легитимности – и в условиях соборной победы над поляками и сторонниками Владислава она могла оказаться только соборно-согласной – то есть, в современной терминологии – рационально-легальной в основе своей.

Но с избранием Михаила Романова над новой династией навсегда легла тень двусмысленности. Сложно праздновать тысячелетие Рюриковичей, как ни пытались бы призвание в качестве вождя дружины внука Гостомысла объявить началом русской государственности: если он был призван как внук – то он не был основателем ни династии, ни государственности, если как первый князь – то кем были его предшественники и с какой стати был призван он? Но все же Рюриковичей никто не свергал и не низвергал, если не считать низвержением династии насильственное пострижение последнего представлявшего ее царя, Василия Шуйского.
Романовы же были низложены именно как династия, а не только как ее отдельный представитель. Русская аристократия всегда сдержанно относилась к ним, во многом считая узурпаторами. Хотя, как писалось в прежней статье, Петровичей – тех, кто признавал преемственность в Петром Великим - все же никто узурпаторами не считал. Только Петровичи практически никогда не правили на началах строгой наследственности: они правили на началах признания их правителями русской гвардией, и шире – русской армией. Последний раз Русская армия (и русская гвардия) свой выбор делали в октябре 1917 года. В известных обстоятельствах он был пересмотрен. Но без их участия. А, стало быть, с точки зрения институциональной этот пересмотр никогда не был утвержден теми. кто имел право его принимать или утверждать.

Русские князья призывались как вожди дружин. Русские цари правили, как вожди войска. Русских императоров утверждала русская гвардия. Генсеков к власти привели они же. Утверждение права на власть в России всегда шло через победы на поле боя. Отсутствие же таких побед всегда вело к потере власти. Нынешняя российская власть может быть в полной мере легитимизирована только после крупной военной победы. И это – базовый принцип русской легитимности.