Южная Осетия. Новый год обманутых надежд

Только одного новосела удалось обнаружить обозревателю “МК” в Южной Осетии, да и тому пришлось достраивать дом за свой счет. Руководство республики обещало, что новогодние праздники все погорельцы встретят в своих новых домах. Однако люди опять остались на улице. Вину за задержку строительства Москва и Цхинвал перекладывают друг на друга.

Накануне Рождества снежные лавины на несколько дней перекрыли ТрансКАМ — единственную трассу, которая через Рокский перевал связывает Северную и Южную Осетию. Зимой это случается часто. В такие дни республика оказывается в полной блокаде: граница с Грузией закрыта. Однако больше, чем лавины, простых жителей беспокоит очередная задержка строительства жилья для тех, кто в августе 2008 года лишился крыши над головой и уже во второй раз зажигает новогодние свечи в сараях, палатках, в хлеву для скота.

Фамильные руины

Новый год и Рождество Григорий Дзасохов и его жена Зема Тедеева встречали в палатке. Нарядили елочку, затопили печку. Палатка стоит в огороде их собственного дома, разрушенного во время войны грузинскими снарядами. Этот дом построил еще дед Григория в 1888 году. Здесь родился его отец. В 1940 году отца объявили “врагом народа” и часть дома отобрали. В “экспроприированной” части поселили посторонних людей.

8 августа 2008 года, рассказывает Григорий, прилетели “подарки с юга”, которые снесли у дома крышу и часть стены. Зема в это время пряталась в подвале. На второй день ей надоело сидеть в подвале, к тому же во двор все время забегали голодные защитники Цхинвала, и она решила испечь для них хлеб. Затопила печь, поставила тесто, пошла в кухню за миской, и в это время ее ранило осколком. О том, чтобы под обстрелом ехать в больницу, переполненную тяжелоранеными и умирающими, не могло быть и речи. Так она и просидела, раненая, в подвале до 11 августа, когда муж вывез ее во Владикавказ. Вернувшись обратно в Цхинвал, Григорий узнал, что его уволили: он работал в минобороны и 11 августа пропустил построение.

Вообще-то в Южной Осетии мало кто живет в палатках, потому что у каждого осетина есть многочисленная родня как здесь, так и на севере, и большинство погорельцев сразу же разобрали родственники. Случай Земы и Григория уникален тем, что им не к кому пойти: дома сгорели и у всех их родственников — сестер, дяди и теток.

— После того как в дом попали снаряды, наш черный кот исчез на полтора месяца, — рассказывает Григорий. — Потом появился, поднялся на разрушенный второй этаж и всю ночь кричал там, как человек. Так повторялось каждую ночь, пока я не запер дверь, ведущую наверх.

Люди не меньше кошек бывают привязаны к дому. Григорий давно судится с властью, чтобы вернуть себе разрушенный отцовский дом целиком.

— Я даже не прошу его восстановить. Верните мне мои руины. Расселите соседей, а мне ничего не стройте.

Но судьба старинного дома, похоже, решена: его хотят снести и построить на его месте дом на шесть семей. Сделать это можно, только прихватив часть земельного участка, всегда принадлежавшего семье Григория. При этом и соседи, имевшие ранее комнаты по 25—30 квадратных метров, и Григорий, у которого было 120, получат равные доли по 80 метров.

А вот жильцам трех 2-этажных корпусов по улице Тоболова страшно повезло: их дома во время войны не пострадали. А в мае этого года на двух из них даже поменяли крыши. Тем не менее 12 семей, ранее проживавших в этих корпусах, тоже встречали Новый год в палатках и сараях, стоящих рядом с котлованом, в котором заложены фундаменты новых домов. Эти три дома были ветхие, но еще вполне годились для того, чтобы в них перезимовать. Тем не менее в сентябре их снесли, выдав жильцам в письменном виде обещание, что к январю они вселятся в новые квартиры. Однако стройка была остановлена в связи с задержкой финансирования. Наверное, ничто не мешало оставить людей перезимовать в старых домах и снести их, к примеру, в марте. Зачем дома снесли именно в сентябре и зачем перед сносом их покрыли новеньким шифером — загадка. Не исключено, впрочем, что это происки прогрузинской “пятой колонны”, на которую руководство Южной Осетии любит списывать свои ошибки и неудачи.

Тем не менее люди рады, что им все-таки строят новое жилье, и в своих палатках и сараях не имеют никаких претензий. “Они и мне говорят: перестань выступать, а то нам вообще никаких домов не построят, — говорит Тимур Цховребов, независимый журналист, правозащитник и боевик. — А ведь я предупреждал, что именно так и будет, хотя наши депутаты клялись мамой, что до Нового года стройка завершится”.

Одна в новогоднюю ночь

Эти переживания, наверное, покажутся смешными Светлане Кулумбеговой, которой власти пока вообще ничего не строят и даже не предлагают. Женщина, у которой серьезные проблемы со здоровьем, вместе со своим взрослым сыном-пограничником живет в сарае во дворе своего полностью сгоревшего дома по адресу улица Ленина, 14. Раньше это был двухэтажный корпус на несколько квартир. Теперь сквозь его мертвый скелет зияет небо. Восстановить дом невозможно, однако его, похоже, даже не собираются сносить. Во всяком случае, Светлане о планах властей ничего не известно.

Еще в июне председатель республиканского комитета по восстановлению Южной Осетии Зураб Кабисов уверял меня, что до конца года проблема людей, потерявших жилье во время военных действий, будет решена. “Приезжайте в декабре — не останется ни одного человека, не обеспеченного жильем”, — говорил Зураб Григорьевич. По его словам, 4 комиссии определили 250 домов, хозяева которых — социально незащищенные люди, им будут строить жилье в первую очередь. Тогда же в Цхинвале начался снос домов, которые не подлежат восстановлению. Почему дом Светланы до сих пор не снесен — непонятно.

В крохотной комнатке две кровати, столик, телевизор. Над кроватью на вбитых в стену гвоздях развешаны вещи. На потолке водяные потеки, а в углу сквозь ветхую оболочку сарая просвечивает небо. Уютно здесь только мышам, которые в темных углах с упоением уничтожают гуманитарную помощь — дар православной церкви.

Между прочим, Кулумбеговы — беженцы из Тбилиси, там у них осталась трехкомнатная квартира, которую получил еще во времена СССР покойный муж Светланы, советский офицер. Квартира давно захвачена какими-то грузинскими “патриотами”. Получить за нее хотя бы компенсацию, говорит Светлана, нереально.

— 31 декабря я просто легла спать в 10 часов вечера, — рассказывает она. — Какой Новый год? Настроение непраздничное совершенно. Видите, в каких условиях я живу? Не думала, что придется так зимовать вторую зиму. А третью зиму я точно не переживу. Я выбежала из квартиры в чем была, успела только схватить наши паспорта. Все, что здесь есть, принесли соседи: телевизор, обогреватель, солдатские кровати. Свет и газ провели.

Как только в сарай провели свет и газ, тут же явились коммунальщики и установили счетчик. В этом случае чиновники сработали на редкость оперативно.

— Ко мне недавно пришли западные корреспонденты, — говорит Светлана. — Они меня спросили: “Как вы думаете, кто виноват в том, что вы так живете?” Знаете, я никого не хочу обвинять. И прежде всего пусть все знают, как мы благодарны России, которая спасла нас от уничтожения. У нас за столом тост за Россию, за Российскую армию мужчины всегда пьют стоя.

“Россия, спасибо!”, “Россия непобедима!” — эти надписи можно увидеть на стенах в разных населенных пунктах Южной Осетии. Отношение к собственному руководству здесь далеко не такое теплое. Очевидно, что власти республики не сумели уложиться в установленные сроки восстановления жилого сектора. Как сообщил мне в июне Зураб Кабисов, в соответствии с утвержденным комплексным планом восстановления Южной Осетии до конца 2009 года только в самом Цхинвале должны были построить 250 новых частных домов взамен уничтоженных. 120 разрушенных домов предполагалось отстроить в селах. А из частично разрушенных собирались восстановить около тысячи. Всего же по городу, по данным Кабисова, 3533 дома разрушены частично. Однако обозревателю “МК” удалось найти только одну семью, которая встретила 2010 год в своем новом доме.

Социально незащищенный миллионер

Этот красивый кирпичный дом расположен на улице Ленина.

Его хозяин — начальник Главного архивного управления Южной Осетии Хетаг Тадтаев. Дом с гордостью демонстрируют всем гостям республики. Однако мало кто из приезжих знает, что хозяин вложил в строительство немало личных средств, взяв для этой цели кредит в банке. Дома, которые строят для рядовых цхинвальцев, будут выглядеть намного скромнее. Стены у них не из кирпича, а из бетонных блоков. Как объяснил мне сын Тадтаева, мансарду и подвал они также сделали за свой счет.

В городе полностью отстроен и еще один дом, по адресу Руставели, 12. Правда, в нем никто не живет. Дом принадлежит состоятельному бизнесмену Ахсару Ванееву, который пребывает в Москве и Лондоне, имеет там недвижимость и в цхинвальской жилплощади не нуждается. Он даже не соизволил приехать на передачу ключей от нового дома.

Зато на улице Квайсинская, где я еще в июне наблюдала снос сгоревших домов, строительство далеко от завершения. Ни один дом здесь не сдан. Погорельцы живут в сараях рядом с новостройками. Пробраться к ним нелегко — ноги тонут в жидкой грязи. Юля Бестаева живет в соседском сарае: своего ничего не осталось. Она стала погорелицей во второй раз: во время первой войны, в 1992 году, ее деревню Хелчуа полностью сожгли грузины. “Хотите посмотреть, в каком страшном месте мы были во время войны?” — женщина ведет меня в бывшую котельную, где в августовские дни прятались 67 человек. Глаза постепенно привыкают к темноте, и я вижу, что помещение совсем маленькое. “Мы даже присесть не могли — все трое суток простояли в полной темноте. С нами и беременные были, и старики. Здесь недалеко склады Минобороны, так что нас и “Градами”, и самолетами бомбили. Все горело. Даже на минуту нельзя было выйти. Только высунешься — летит самолет. Первая авиабомбежка была в 6 утра 8 августа, я это хорошо запомнила, у меня истерика началась. Две женщины вышли — их тут же разорвало снарядом”.

У Веры Джиоевой до войны был большой двухэтажный дом. Теперь им строят общий дом с соседями, каждой семье по 80 метров. Сама Вера живет рядом со стройкой в вагончике, который им выделили добрые люди. До этого они снимали квартиру. Представители властей неоднократно публично заявляли, что государство будет оплачивать погорельцам аренду жилья. “Когда я обратилась к министру здравоохранения Нугзару Габараеву, который распределял финансовую помощь, он меня просто выгнал”, — рассказывает Вера. Женщина, у которой она снимала квартиру, выставила ее на улицу. Кстати, 25 тысяч рублей, которые полагались за раненого внука, Вера также не получила.

— Какое восстановление, если ни один дом до сих пор не сдан? — возмущается председатель гуманитарного фонда “Доброе сердце” Инара Габараева, дом которой также полностью уничтожен во время войны. — Готовы только коттеджи в Московском микрорайоне, но и туда пока никто не вселился.

Московский микрорайон, который строится не на месте села Тамарашени, как утверждают в Тбилиси, а рядом, радует глаз разноцветными крышами новеньких двухэтажных домиков. Школа уже работает, хотя в ней почему-то нет отопления. “Но Россия все же строит капитально, — говорит Тимур Цховребов, сын которого учится в новой школе. — Эти отличные, добротные здания не идут ни в какое сравнение с теми домиками, которые Грузия построила для своих беженцев в Церовани”.

Секретные материалы

Но этот поселок — дар правительства Москвы, он строится не за счет тех 10 миллиардов, которые Россия выделила на восстановление Южной Осетии. Из этих денег 1,5 млрд. рублей было перечислено еще в 2008 году. Однако затем финансирование приостановили, так как Москва и Цхинвал разошлись в видении того, как эти средства должны поступать в республику. Руководство Южной Осетии настаивало на том, чтобы деньги напрямую шли в ее бюджет. А Москва вполне резонно опасалась, что деньги исчезнут в том же направлении, что и караваны с гуманитарной помощью, которые после войны шли в республику из всех уголков России. Наконец минувшей весной схема финансирования была утверждена. 28 апреля правительство Южной Осетии подписало “Порядок реализации проекта по восстановлению и новому строительству индивидуального жилья в республике”. В этом документе подробно расписано, как должно восстанавливаться частное жилье.

— Смотри, какой паршивый дом! — старая Этери Арсенидзе тычет палкой в стену своего нового недостроенного дома. Стена осыпается. Этери — грузинка, вышла замуж в Хетагурове, за осетина. Муж давно умер. Этери живет в палатке в своем дворе. Дом, который ей строят, не только из некачественного материала, он еще и подозрительно маленький. По утвержденным нормам каждой семье должны построить дом площадью 125 квадратных метров. Дом Этери явно меньше.

Такой же дом строят в Хетагурове другой вдове, Этери Валиевой. Она потеряла мужа в августе 2008 года. Сейчас они с сыном живут в коровнике, корова за стенкой. Коровник сын построил сам.

Миновав мертвое грузинское село Эредви, наша “Нива” взбирается в гору. Село Сарабук утопает в жидкой грязи. Минеральные источники бьют из-под земли прямо посреди дороги. Здесь строительство ограничилось закладкой пары фундаментов. 74-летняя Фатима Кумаритова живет в палатке во дворе своего разрушенного дома. Все ее имущество сгорело. Кровати, телевизор и прочую утварь ей принесли из грузинского Эредви. Так живут в Сарабуке многие погорельцы.

В Цхинвале на улице Тельмана безжизненно застыли недостроенные корпуса. Во время войны здесь сгорело 50 домов. Строительство началось 22 июня, за него взялась московская фирма, которая обещала до Нового года 50 домов сдать. Однако строителей попросту выжили из Цхинвала: их несколько раз грабили, а 15 декабря на офис компании было совершено нападение, во время которого был застрелен один из руководителей стройки. Сейчас строительство остановлено.

В своих публичных выступлениях Зураб Кабисов объясняет срыв сроков сдачи жилья задержками финансирования со стороны Москвы. Однако еще в июне он уверял меня, что все деньги перечислены и прошли первые платежи. “29 апреля я присутствовал на совещании, на котором Кабисов говорил, что все деньги получены и до Нового года он раздаст погорельцам 250 ключей”, — вспоминает Тимур Цховребов.

В моем распоряжении оказались утвержденные в Москве сметные документы на строительство дома площадью 125 кв. метров. Общая стоимость такого дома — 2 миллиона 875 тысяч рублей. Стоимость квадратного метра — 23 тысячи рублей.

Проверить, сколько денег реально тратится на строительство, сложно. Погорельцы утверждают, что строители отказываются показывать им смету, по которой строится дом. “На дом тратят половину того, что выделяет Москва, — говорит пожелавший остаться неизвестным сотрудник спецслужб. — Используют некачественные стройматериалы, придумывают разные ухищрения, чтобы не платить рабочим”.

28 сентября этого года правительство Южной Осетии выпустило постановление, согласно которому, в том случае если у дома было два собственника, им строят дом площадью 160 кв. метров (по 80 на каждого). Однако во многих случаях это были фактически разные домовладения, с раздельными домовыми книгами и даже разными адресами. Например, Лиана Тедеева имела дом площадью 560 кв. метров, общий с Багаевым Ромиком. Однако у нее был адрес ул. Советская, 40, а у соседа — ул. Коблова, 2. Им предлагают построить на двоих дом площадью 160 кв. м.

“Когда мы были в Москве, в Федеральной службе ценообразования, нам сказали, что у них нет проектов домов площадью 160 или 80 кв. м. Есть сметы только на 125 кв. м”, — говорит Лиана. Ее беспокоит, не будет ли в отчетах этот дом фигурировать как два разных дома площадью по 125 кв. м.

Однако документы, касающиеся Южной Осетии, — это тайна за семью печатями. Например, на сайте Федерального центра ценообразования в разделе “Итоги проверки сметной документации по Южной Осетии” — пусто. Адвокат погорельцев Андрей Столбунов еще 16 сентября 2009 года направил в Минрегионразвития запрос с просьбой представить копии отчетов об использовании российских денег при строительстве жилых домов, которые поступили из Южной Осетии.
Ответа он ждет до сих пор.