Возможна ли в России модернизация?

На модерации Отложенный

В конце прошлого года был реанимирован очередной персонаж сталинской эпохи: ДОСААФ. Организация, реформированная в начале девяностых в РОСТО, не только вернула «историческое» имя, но и повысила свой статус: теперь она общественно-государственная. В посвященной этому событию заметке в местной газете сказано: «...многие делегаты полагают, что присутствовали при историческом моменте».

Исторический момент!

На наших глазах твердеет вектор устремленности России вперед, повернувшись спиной к будущему. Потерпев фиаско в построении гражданского общества и демократических институтов, которые предполагают определенную честность и ответственность элит перед гражданами, нынешние российские лидеры черпают государственную мудрость в советском наследии.

Сталин и рудименты сталинизма, казалось бы, навсегда похороненные под обломками рухнувшего тоталитаризма в начале девяностых, двадцать лет спустя вынырнули из забвения и требуют «законного» места. И не абы как, а - в качестве «победителей».

Со скорбью следует признать, что мы так и не смогли за двадцать лет честно оценить послеоктябрьский период в истории нашей родины и признать, что проиграли двадцатый век в бессмысленной и обреченной борьбе с западными демократиями. Но признание своего поражение, каким бы горьким оно ни было, не унизительно. Унизительно надувание щек.

Оценивая итоги второй мировой войны, не желая ни с кем делиться лаврами избавителей мира от чумы фашизма, мы не хотим признать, что Сталин жаждал войны с Германией. Он инспирировал ее, потому что это был единственный способ поджечь революцию на родине «Манифеста коммунистической партии», захватить власть в «созревшей» для переворота Германии и подключить научно-технический потенциал и дисциплинированный рабочий класс этой страны к решающей битве с буржуазией Франции и Англии за владычество над миром.

Гитлер переиграл Сталина за ломберным столиком, на котором тасуются не игральные, а географические карты.

Но, даже победив в войне с нацистской Германией, которая была для него всего лишь промежуточной, Сталин был обречен на поражение в глобальной исторической войне двух систем, потому что демократические рыночные общества, при всех их слабостях и несообразностях, кризисах, конфликтах - жизнеспособнее, перспективнее, гуманнее тоталитарной конструкции. Бог и планетарная эволюция на стороне западных демократий. Это реальность. Заплетающимся языком мы попытались выговорить эту правду в начале девяностых, но и не довели фразу до конца.

Мы не сделали главное: не сказали самим себе, а потом и всему миру: мы шли по ложному пути. Напрасно тратили силы и приносили напрасные жертвы.

Не хватило духу, совести, ответственности перед собой, перед другими, перед потомками.

Много раз говорилось о лживости коммунистических вождей, их подлости. Но какая-то правда была у них?

Да, была. Эту «правду» Ленин изложил перед комсомольцами на третьем съезде РКСМ в 1920 году. Она проста: нет абстрактной морали. Нравственно все, что служит делу коммунизма.

Если приземлиться и конкретизировать в повседневных поступках, она звучит так: нравственно все, что ты делаешь, выполняя волю партии, постановления съездов и пленумов партии, приказы вождя. Небольшое усилие, и выясняется, что высшая правда, обосновывающая и оправдывающая любой поступок, - это воля вождя.

Но этому учил и Гитлер, который выдавал индульгенции штурмовикам: я освобождаю вас от химеры по имени совесть. Нравственно все, что делается во имя третьего рейха. Служит делу национал-социализма.

Так что не случайно Николай Бухарин не без некоторого тщеславия отмечал, что в смысле организационного построения и пропаганды и немецкие нацисты очень много переняли у большевиков.

Обратиться к Бухарину очень уместно.

«...с точки зрения большого по своей величине исторического масштаба, пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как это парадоксально ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи...»

Это извлечение из его книги «Экономика переходного периода». Книгу внимательно прочитал Ленин. А этот абзац сопроводил несколькими комментариями. «Именно!», «Очень хорошо!». И резюме: «Вот эта глава превосходна!»

Размышляя над этими словами, я догадался, в чем заключалась военная тайна, которую буржуины выпытывали у мальчиша-кибальчиша: мы, коммунисты, с помощью расстрелов и трудовой повинности выработаем из вас, буржуинов, образцовых представителей коммунистического человечества.

Большевики и гитлеровцы, томимые жаждой эзотерических откровений, припадали к генетически общему первоисточнику - идее о гегемоне, о белокурой бестии или Титане, герое, освободителе, сверхчеловеке, обреченных «исправлять» развращенных людишек. «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!»

Большевики с помощью трудовой повинности и расстрелов перековывали капиталистических недочеловеков в коммунистическое человечество. Нацисты с помощью крематориев и концлагерей трудились над очищением «правильной» расы от унтерменшей. Разве мы не видели и не понимали, что это одно и то же и по методам, и по целям?

Так почему же интеллектуальное мужество всякий раз отказывает нам, как только мы приближаемся к лобовой постановке вопроса: чем научно обоснованное истребление людей по классовой принадлежности отличалось от уничтожения по признакам крови и цвета кожи?

Мы трусливо увильнули от ответа на этот вопрос в начале девяностых. В отличие от немцев, которые поставили перед собой жестокий вопрос об исторической ответственности своего народа за ложный выбор пути. И честно ответили на него. И признали свою вину. Чем застраховали себя от рецидивов тоталитаризма в будущем.

Мы же отвечать на этот вопрос не пожелали и вину не признали. Сначала все свалили на Ленина, Сталина, Дзержинского. Да, Сталин убивал, но где был народ? Одни, подкупленные перспективой карьеры и хорошей пайки, помогали. Другие трусили. Третьи, по злобе и равнодушию, доносили и одобряли. Кресты с деревенских колоколен сбрасывали не франкмасоны, а местные комсомольцы. И зипун с плеч раскулаченных «куркулей» в зимнюю стужу стаскивали не белогвардейцы, а комбедовцы. И вот, словно в насмешку, тень Сталина снова наезжает на страну.

Мы ни в чем не желаем признавать свою неправоту. Если и сошли вынужденно и с мрачным видом с пьедестала «победителей», на который сами себя и возвели, то лишь затем, чтобы вживаться в роль обиженной жертвы.

А жертве полагается иметь обидчика. И по законам жанра мы стали обрастать врагами. Многие уже видят страну осажденной крепостью.

Поражает тональность оценок прошлого в прессе, на форумах. Вот характерный пример. Рассуждая о Финской войне, некий гражданин обвиняет финнов в том, что они отвергли «мирные» предложения СССР. Сталин де, озабоченный угрозой возможной войны, предложил северным соседям обменяться территориями и отодвинуть финско-советскую границу подальше от Ленинграда. Маннергейм не проникся сочувствием к хлопотам бывшего старшего брата. Зажилил каких-то сорок-пятьдесят километров. Пришлось проучить выскочку. Война обошлась СССР в несколько сот тысяч погибших. Они для «стратегов» не в счет. Понимают ли наши современники, что, восхищаясь тактическими маневрами генералиссимуса, они возлагают на себя часть исторической ответственности за политические решения и последствия? Накликивают вину за прошлые преступления на нынешнее поколение?

Хочется верить, что не все мыслят так. Потому что народу с такими представлениями трудно найти место в сообществе свободных демократических стран.

Выскажу предположение: до тех пор, пока мы открыто не назовем авторов и исполнителей принципов «выработки коммунистического человечества с помощью расстрелов и трудовой повинности» шизофрениками и психопатами, нам светит перспектива вечно болтаться на задворках цивилизованной ойкумены.

Модернизация - это не только строительство новых заводов по производству танков и ракет. И не мобильники с компьютерами. И не космические перелеты. Это, прежде всего, освоение новых отношений между люди, между социумом и окружающей средой. Модернизация начинается в головах, в социальных и политических институтах, а потом уже в чугунолитейном цехе. Наши головы, судя по всему, по-прежнему наполнены соломой диамата и истмата, на котором мужали партийные и государственный деятели, проигравшие двадцатый век.

Модернизация для нас - это освобождение от зомби, который импортировали в сознание нашего народа октябрьская революция и последующая эпоха. Мы все еще слишком советские, чтобы быть современными.

Незначительный штрих. В Ставрополе до сих пор существует улица Ашихина. В 1918 году он возглавлял городскую ЧК. Прославился тем, что обожал допрашивать и истязать плененных офицеров, священников, буржуев, богатых крестьян и прочих врагов. Некоторым он выжигал глаза зажженной папироской. Об этом написано, все знают. А улица продолжает обреченно нести «славное» имя.

О какой модернизации, господа-товарищи, мы толкуем?