Стали ли в Северной Корее больше сажать?

Стать «политическим» шансов меньше, чем в недавнем прошлом.

Недавно «Международная Амнистия» опубликовала доклад, в котором утверждается, что в последние годы в Северной Корее происходит наращивание политических репрессий. В соответствии с докладом, территория лагерей для политзаключённых расширилась, а количество самих политзаключённых достигает 200 тысяч человек  (стандартная оценка – 150 тысяч). Сообщения об увеличении территории лагерей, в целом, проверяется легко и соответствуют действительности, а вот оценки численности политзаключённых, основанные на весьма неполных данных, вызывают немалые сомнения.  

 «Международная Амнистия» является уважаемой организацией и старается быть максимально объективной. Косвенным, но убедительным свидетельством этой объективности является то, что на МА с равной яростью нападают и крайне левые, и крайне правые. Однако, в данном случае выводы доклада МА вызывают немалые сомнения у автора, которому по роду деятельности приходится регулярно общаться с северокорейцами – в том числе и с северокорейскими беженцами в третьих странах. На основании этого общения представляется очевидным, что на протяжении последних двух десятилетий уровень репрессивности режима в КНДР не повысился, а, наоборот, заметно снизился.  

Конечно, никто не спорит с тем, что в КНДР по-прежнему существует жёсткий авторитарный режим. Соотношение между числом политических заключенных и населения в целом в Северной Корее выше,  чем в любом другом государстве планеты. Тем не менее, всё познаётся в сравнении. Если сравнить нынешние времена, то есть «эпоху Великого Руководителя Маршала Ким Чен Ира», со временами правления его отца, Великого Вождя Генералиссимуса Ким Ир Сена, то сейчас у рядового северокорейца заметно меньше шансов оказаться в тюрьме по политическому обвинению.

Многое из того, что во времена Ким Ир Сена составляло серьёзное преступление, сейчас вполне официально рассматривается лишь как относительно мелкое правонарушение.

Одним из многих примеров является более либеральный режим в отношении нарушителей государственной границы. До середины 1990-х годов житель КНДР, который отправился в Китай, был там задержан и затем выслан в Северную Корею, автоматически приговаривался к 3–5 годам лишения свободы, – причём по истечении срока заключения он подвергался серьёзной дискриминации пожизненно.

С середины 1990-х годов подход к беглецам, число которых тогда резко увеличилось, изменился. С тех пор подавляющее большинство граждан КНДР, которые высланы из Китая как нелегальные мигранты, отправляются не в тюрьмы, а в проверочно-фильтрационные лагеря, где они проводят несколько недель. Если в ходе проверки (которая, само собой, сопровождается побоями) ничего подозрительного не выявлено, то беженец отделывается лишь несколькими месяцами заключения в лагере сравнительно мягкого режима.

Любопытно, что по отбытии этого срока многие вновь отправляются в Китай, где у них есть и работа и, зачастую, даже семьи. Есть при этом, конечно, и немалая вероятность того, что такой беженец-рецидивист вновь попадёт в руки китайской полиции, а потом опять будет депортирован в КНДР. Однако даже вторая или третья выдача обычно не приводит к суровому наказанию беглеца. В настоящее время выданный китайцами северокорейский беженец может получить немалый тюремный срок только в том случае, если в ходе проверки выяснится, что в Китае он активно общался с христианскими миссионерами или с иностранцами.