Несогласие ради несогласия

Протестными акциями под громкими названиями «день гнева», «марш несогласных» жителей российских городов не удивишь.

«Марши несогласных» планируют обычно на тридцать первые числа, раз в два месяца соответственно. По иронии судьбы, почти как в любимом советском фильме: «Каждое 31... мы с друзьями...» Тридцать первое выбрано организаторами специально, дабы подчеркнуть: в государстве не работает тридцать первая статья Конституции, гарантирующая гражданам свободу собраний, митингов, шествий. Конституционное право цинично не соблюдается властями.

Действительно, не стану спорить, нередко поданные заявки на проведение митинга по конкретному адресу отклоняются городской администрацией на основании простого довода, что массовая акция создает помехи движению транспорта, задевает интересы других граждан. Митингующим предлагается собраться в другом месте, чтобы и охрана правопорядка организована была, и, извините, туалеты предусмотрены, и уборка мусора после народных гуляний. Такой подход «несогласных» не устраивает, они называют его ущемлением своих конституционных прав.

Но если вам, господа, есть что сказать людям в мегафоны под проливным дождем или в сорокаградусный мороз, народ придет к вам и в Бутово, и на Болотную площадь. Проблема не в месте и не во времени. Существует же давняя традиция народных «трибун» в лондонском Гайд-парке. Никаких разрешений не нужно, приходи, говори, хочешь - протестуй. Но пусть кто-нибудь попробует обратиться с предложением провести митинг на Трафальгарской площади. Скольких это потребует согласований и чем закончится? Закончится отказом или цивилизованным разгоном с применением спецсредств.

Другой вопрос: кто организует в нашей стране «марши несогласных»? Народу собирается не так много, «толпу» обычно образуют журналисты и милиция с ОМОНом, самих митингующих едва ли сотня наберется. В основном активисты, профессиональные организаторы протестных акций. Но кто дал им право говорить от имени других людей, в том числе и от моего имени? Тем более что среди организаторов люди разные. Как ни старайся, вместе их представить сложно, но приходится верить своим глазам. Есть среди них настоящие национальные герои. Людмила Михайловна Алексеева, лидер Хельсинкской группы, человек, которого я уважаю. Она нашла в себе мужество вместе с единомышленниками сказать «нет» вторжению советских войск в Чехословакию, выступить в защиту известных диссидентов Синявского и Даниэля, Гинзбурга и Галанскова. В те уже далекие 60-е она и ее товарищи выразили гражданскую позицию сотен тысяч, если не миллионов советских людей, у которых не было сил и смелости выйти на улицы и протестовать. Мне было восемнадцать, я хорошо помню то время, помню разговоры родителей на кухне. Мысленно мы все протестовали вместе с Алексеевой и ее товарищами и до сих пор благодарны им за чувство гражданского подъема и крупицу человеческого достоинства, которую каждый в себе обнаружил. Но мы все-таки остались на кухнях и говорили полушепотом, и об этом мы тоже помним. Прошло больше сорока лет, но те поступки Алексеевой остаются эталоном совести, мерой гражданской позиции.

А что сегодня? Ведь сорок лет назад страна была другая, и Конституция, напомню, была иная. Кто стоит рядом с г-жой Алексеевой, кто ее политические товарищи? Людмила Михайловна продолжает говорить, что, как в шестьдесят восьмом году, она и сегодня поступает по совести, но я ей уже не верю. Она утверждает, что в стране нарушаются права человека. Это правда. Нарушаются ежеминутно, чудовищно: дети замерзают в роддомах, старики сгорают заживо в приютах, а возле школ в ларьках за копейки продают пиво подросткам, так что скоро и защищать будет некого и некому. Волнует ли это все Алексееву? Подпадают ли все эти беды общества под нарушение прав человека в ее понимании? Заявлений на эту тему я не помню.

А ведь все, увы, намного непригляднее в стране, чем это изображают люди, которые считают себя правозащитниками. И никто больше не скрывает от общества информацию или скрывает по инерции, по собственной глупости, ни никак не по команде из центра. Президент и премьер устали «давать поручения» и требовать от чиновников исполнения своих обязанностей, впору самим на митинг.

А в это время Сергей Адамович Ковалев в Страсбурге, принимая премию имени Сахарова «За свободу мысли», в ответной речи журит европейское сообщество: «Увы, сегодня Европа все реже формулирует свои рекомендации России в области демократии и прав человека, предпочитая иногда и вовсе не вспоминать о них. Не важно, что тому причиной - ощущение бесплодности усилий или прагматические соображения, связанные с нефтью и газом». Говорит о современной России как о той же «империи зла», полагает, что наши внутренние проблемы должны решаться под давлением иностранных правительств. Да, так было в Советском Союзе, и мы помним те времена, когда была одна правящая партия и шестая статья Конституции, ограничивающая свободу произволом этой партии. Никакого другого оружия против режима, кроме совести, не было тогда. И совесть победила. Страна изменилась, изменился мир, видимо, к сожалению, изменилась и природа совести непокорных борцов за права человека. Похоже, совесть стала наемницей правозащитных проектов со сложным финансированием и мутными конечными целями. О «конечных целях», какие я невольно прочитываю между строк, скажу в конце.

Рядом с Алексеевой на марше писатель Лимонов, тот самый Эдичка, которого мы хорошо помним в кожанке и со свастикой на рукаве. Он без интеллигентских заморочек призывает сограждан: «Тупо выходите и не мудрствуйте. Выходите, стойте, молчите пока, просто приходите, присоединяйтесь к таким же, как вы, которые стоят и молчат. Важно, чтобы вас было все больше и больше. Конституция РФ, статья 31, разрешает нам мирные собрания. Власть злостно многократно нарушает Конституцию тем, что запрещает нам появляться на Триумфальной, она боится вас, но это ее проблема - ее страх, мы не гости в нашей стране, мы тут живем, мы не квартиранты, снимающие угол...»

И как, скажите, читая Лимонова, не вспомнить о его далеком предшественнике Нечаеве, который учил революционеров будущего тому, что «у революции нет других целей, кроме самой революции». Предупреждал, чтобы не ждали от революции добра, мира и созидания...

Так чего же нам ждать от «мирных шествий» под водительством пламенных борцов? Неужели наши правозащитники не видят исторических корней и не различают людей? Уверен, прекрасно различают. Сегодня в руках гражданского общества есть все инструменты для исправления негативных сторон нашей жизни. Не можешь спокойно смотреть на чужие страдания, совесть толкает на борьбу, иди - борись с несправедливостью, она в каждом ЖЭКе, школе, больнице. Но нет, место совестливого человека - на Триумфальной, потому что туда нельзя, не пускают. Протестной культуры в России нет, в противоположность, к примеру, Франции, где протест признается учеными особенностью национального менталитета, в рамках которого столкновения эмигрантов с полицией в 2005 году, беспорядки в пригородах в 2006-м с сотнями сгоревших иномарок не могут поколебать стабильность в стране. Протестные настроения есть в любом, самом демократическом государстве, они никогда не исчезнут. Там, где сумеют добиться стопроцентного, безукоризненного соблюдения прав человека, прав ребенка, прав сексуальных меньшинств, будут бороться уже за права животных, насекомых, растений, инопланетян. Это нормальные живые процессы, и там, где есть культура протеста, в тех странах протест становится полезным повседневным стимулом развития общественной жизни.

Но наши борцы за права человека не хотят быть полезными, а хотят быть костью в горле у общества, скандалом, новостью. Поглядите, меня уводят с митинга милиционеры! Формируется стойкое ощущение, что наши правозащитники сами создают наглядные ситуации «с нарушением прав человека» для отчетности перед инвесторами. Ну такая у них теперь работа...

Лимонов, Каспаров, Немцов не побудили бы меня повести этот неприятный разговор. Побудило сложное, смешанное чувство к Людмиле Михайлове Алексеевой. Глубокое уважение к ее достойному прошлому и нарастающее недоумение по поводу ее настоящего в компании нечаевцев, провокаторов и просто политических откатчиков.