\"ЕдРо\" политической системы

Вопрос о роли и месте политических партий в системе власти нашей страны остается больным и нерешенным еще со времен борьбы за отмену 6 статьи Конституции СССР, а точнее – со времен провозглашения Ульяновым по кличке Ленин известного тезиса: «Есть такая партия!»

Суть проблемы в следующем: с того самого времени ни такой, ни другой партии в России (СССР) не было. Сначала была подпольная подрывная террористическая организация по организации разрушения системы власти в стране, потом – «орден меченосцев», тоталитарный надгосударственный механизм прямого внеэкономического и параполитического управления людьми.

Предыстория

После крушения системы власти КПСС и распада СССР партийная система так и не получила шанса на возрождение. Сначала «демократы» из окружения Ельцина шарахались от любого серьезного партстроительства, как от призрака коммунизма. Потом – в 1993 г. – возобладала губительная идея внедрения в избирательную систему страны «партийных списков» при полном отсутствии собственно партий как механизма представительства политической воли определенных слоев и групп населения. Появились феномены «партий-однодневок», «партий-аббревиатур» (первая из них – «Явлинский-Болдырев-Лукин», до сих пор не стесняющаяся называться бессмысленной аббревиатурой «Яблоко»), партий власти (таких, как «Наш дом – Россия», полностью зависящих от своей близости к админресурсу и обнуляющих свой политический вес сразу же, как партией власти объявляется какая-нибудь другая партия). Своего пика эта система «предвыборной вавилонской лотереи» достигла в 1995 г., когда в четырехстраничный избирательный бюллетень было включено 43 партийных списка, а места в парламенте распределились между четырьмя партиями, вместе не собравшими большинства голосов избирателей.

Все усилия политических реформ начала 2000-х гг. были направлены на возвращение партийной системе как таковой функционального содержания. Партии как предвыборные виртуалы утратили право на существование. Стало очевидным: если сохранять партийный механизм как признанный способ стратификации политической воли населения, необходимо взять процесс партийного строительства под прямой контроль государства.

Так власть в России вышла на процессы, обратные «департизации» начала 90-х г.г. «Партизация» начала «нулевых» сразу же столкнулась с одной важной, «генетической», проблемой традиционной психологии российской бюрократии. Это – проблема отсутствия навыков реальной состязательности элитных групп. Точнее говоря, при существующих стереотипах политического поведения российской элиты единственной альтернативой саморазрушительному внутриэлитному раздраю, битве «всех против всех», оказывалась однопартийная консолидация. Все остальные политические группы на глазах вырождались в субэлиты (СПС периода 1999-2003 гг., выступающая в качестве «младшего идеологического партнера» власти), псевдоконтрэлиты (КПРФ и ЛДПР, выступающие с яркими популистскими лозунгами, но голосующие либо с позиций власти, либо против нее с заведомо ничтожным результатом) и откровенные маргиналии.

Однопартийная (или полуторопартийная) система в России 2000-2010 гг. развивалась постепенно. Первоначально (примерно до 2007 г.) партийный механизм «Единой России» выступал как один из полностью управляемых администраитвных симулякров, изображая в период выборов наличие партийной субъектности в рамках представительства интересов власти на электоральном рынке.

Однако реальность массовой поддержки позиций власти, позиций режима Путина (после 2008 г. режима Медведева-Путина) со стороны наиболее активных и респектабельных социальных групп не могла постепенно не подтолкнуть партийную систему (пока что в лице одной партии) в сторону реальности. Партийный актив в регионах вынужденно инкорпорировал наиболее значимых и состоявшихся представителей региональных элит, лидеров общественного мнения, не готовых растрачиваться на политическое участие в несерьезных, маргинальных шоу «других партий». При этом юридическая практика усиления роли партий неуклонно ведет к тому, что две «реальности» – реальность человеческого наполнения партии «Единая Россия» и реальность ее юридических и политических возможностей – все более сближаются и могут в конце концов радикально подтолкнуть политическую систему страны к вытеснению из ее эпицентра другой реальности – реальности доминирования административно-силового компонента синхронизации и консолидации элит.

В чем-то мы сталкиваемся с феноменом, аналогичным феномену «Конституции СССР» на рубеже 90-х гг.

До 1988 г. Конституция СССР могла быть какой угодно – реальная власть в стране осуществлялась по негласным законам номенклатурного управления. Но как только обновленная политическая система позволила Конституции проявить свой потенциал действующего Основного Закона, оказалось, что против него – и использовавшего этот механизм избирателя – номенклатура бессильна.

Сегодня политический потенциал «Единой России» – единственной развивающейся и дееспособной партийной организации в стране – становится, с одной стороны, главным ресурсом политической модернизации. Идеология «консерватизма» в этом контексте оказывается очень удачным самоопределением – консерватизм «ЕдРа» выступает альтернативой не прогрессу (потому что при таком подходе ЕР, как совершенно новому политическому субъекту, нечего противопоставить прогрессу), а регрессу. Речь идет не о «консервировании», а о сохранении (вопреки разбазариванию и утратам).

На пути к статусу правящей партии

Вот почему в последнее время резко усиливается консолидация всевозможных радикальных, реваншистских и контрэлитных групп (от радикально-либерального до откровенно криминального, рейдерско-террористического толка) на базе противодействия процессу окончательной трансформации «Единой России» в правящую партию России. Дело в том, что доведение процесса партизации власти на базе ЕР до результата – превращения партии в основной стержень государственного строительства – позволит в действующих условиях стать мощной альтернативой непрозрачным, кулуарно-олигархическим методам управления страной, которые, собственно, и являются основой застоя и коррупции в современной России. Парадоксальным образом главными союзникам и «олигархической», и «административно-силовой» составляющим нынешней власти становится несистемная оппозиция, претендующая на роль собирателя контрэлитных настроений. «Силовиков» и маргиналов в этом контексте объединяет их принципиальная неспособность системно опираться на мнение большинства, консолидировать общественные настроения и формировать политику с их учетом. И не случайны их попытки сейчас, когда от выживания и сохранения «ЕР» зависит сохранность только что выстроенных механизмов обеспечения стабильности страны, сформировать вокруг «Единой России» атмосферу травли, загнать единственную реальную партию в искусственную и ничем не оправданную ситуацию «равных возможностей» (не путать с равными правами) со всеми остальными, в том числе реально не существующими и никого не представляющими, политическими партиями.

Другое дело, что в настоящее время партийное строительство в «ЕР» еще далеко от выхода на новый уровень. Партия только подходит к тому этапу, на котором она сможет превратиться в реальный «первичный бульон» для будущей многовекторной политической системы России. С уверенностью можно утверждать одно. Перейти к эффективной многопартийности в России представляется возможным только на базе реально действующей политической системы, которую сегодня формирует исключительно «Единая Россия». Думается даже, что реальная альтернатива «ЕР» возникнет когда-нибудь на ее собственной базе. И, наверное, всем демиургам российской многопартийности следовало бы ориентироваться именно на такой тренд, а не пытаться разломать с трудом сложившуюся систему власти снаружи, с угрозой полного разрушения не только партийного доминирования одной партии, но и «демонополизации» государственной власти (т.е. распада единого государства).

Что касается других альтернатив для «ЕР», то, думается, перспективы у КПРФ в этом смысле нулевые. И это – личный результат Зюганова и его окружения: ленивых, интеллектуально несостоятельных и корыстных представителей наименее эффективных кругов прежней коммунистической номенклатуры. Единственной целью этой в полной мере архаической группировки все эти годы оставалось пресловутое «сохранение льгот и привилегий» в новой системе власти ценой отказа от развития, реального совершенствования, поисков новой политической адекватности. В результате сегодня КПРФ представляет собой уродливую реализацию известного тезиса Юрия Афанасьева («сталинско-брежневское агрессивно-послушное» – только теперь не большинство, а постоянно уменьшающееся меньшинство). В смысле харизмы и перспектив зюгановская КПРФ существенно уступает клоунам из комического театра «Коммунисты Петербурга и Ленинградской области» и не имеет никаких перспектив для превращения в точку агрегирования немаргинальных протестных настроений, которые могли бы стать основой для альтернативной социальной позиции.