\"Сильное государство\" versus новый империализм

Книжка Фрэнсиса Фукуямы «Сильное государство. Управление и мировой порядок в ХХI веке» (State Building. Governance and World Order in the Twenty-First Century), написанный в 2004 г., выдержала уже третье издание в России. Объясняется такая «популярность» среднего уровня курса лекций с рассуждениями о мировом порядке в условиях глобализации просто: опус Фукуямы формирует в сознании россиян безальтернативное, американское (точнее, англосаксонское) представление об управлении миром в ХХI веке.

Мировой экономический кризис, ставший закономерным следствием т.н. третьей волны демократизации и «конца истории» биполярного мира, не только обострил внутренние противоречия капсистемы, но и придал им публичный характер. То, что ранее обсуждалось за закрытыми дверьми Римского и Бильдербергского клубов, на заседаниях Трехсторонней комиссии и Совета по международным отношениям и лишь в дозированной форме предавалось огласке, сегодня преподносится общественному мнению как единственный способ предотвращения более серьезных (в сравнении с нынешним кризисом) потрясений.

Первичная обработка общественного мнения, его подготовка к стадии манипуляции сознанием возложена на ученых, идеологов, общественных и политических деятелей западного мира. Среди этой интеллектуальной ударной колонны такие имена, как Ж. Аттали, М. Ахтисаари, З. Бжезинский, М. Горбачев, А. Гринспен, Г. Киссинджер, Б. Клинтон, Ж. Коломер, М. Олбрайт, К. Омаэ, М. Тэтчер, Т. Фридман, Ф. Фукуяма, Р. Чейни. Всех и не перечислить – «имя им легион». Особого внимания в свете активизировавшейся «под шумок» кризиса борьбы за гегемонию заслуживает одна из последних работ члена Бильдербергского клуба Жака Аттали «Мировой экономический кризис… А что дальше?» (La Crise, et Après?), посвященная обоснованию необходимости «установления наднационального управления» и «создания глобальной регулирующей системы» (1). Прикрываясь ценностями рынка и демократии, равновесие которых является якобы «важнейшим условием гармоничного развития в планетарном масштабе», Аттали откровенно проводит идею мирового правительства, настаивая на необходимости «создать инструменты для реализации принципов глобального суверенитета: парламент, правительство, приложения ко Всемирной декларации прав человека, воплощение в жизнь решений Международной организации труда (МОТ) в области трудового права, центральный банк, общую валюту; планетарные системы налогообложения, полицию и юстицию; общеевропейский минимальный доход и рейтинговые агентства, всеобъемлющий контроль за финансовыми рынками».

Аттали отдает себе отчет в том, что все это появится еще не скоро, что процесс будет долгим и сложным, как создание ООН накануне Второй мировой войны. Более того, он даже не исключает «еще более страшной войны, чтобы перспектива таких реформ воспринималась всерьез». Поэтому пока (видимо, в ожидании войны) философ и экономист предлагает «ограничиться созданием скромного мирового управления», что потребует принять пять решений и оперативно пройти пять этапов: расширить G-8 до G-24; на базе G-24 и Совета безопасности ООН создать один Совет управления, обладающий экономическими полномочиями и осуществляющий законное политическое регулирование; подчинить Международный валютный фонд, Всемирный банк и другие международные финансовые учреждения Совету управления; реформировать состав и порядок голосования в международных финансовых учреждениях, в том числе в МВФ и ВБ, и распространить изменения на СБ ООН и снабдить названные учреждения необходимыми финансовыми средствами. Таким образом, будет заложена организационная и финансовая база «планетарного государства».

Представитель другой мондиалистской структуры, член Совета по международным отношениям Фукуяма, подходит к проблеме международного управления с другой стороны. Этот «заход» еще более опасен, т.к. идея уничтожения национальных государств, суверенных прерогатив народов подается как проект «построения национального государства» (2).

Проблема разрушения или значительного ослабления института государства с начала 90-х годов прошлого столетия остается одной из самых дискутируемых, а «необходимость построения сильных государств» (С. 13) осознается аналитиками уже многие годы. Именно этот посыл – поразмыслить о «спорной роли государства», задуматься, над тем, почему «завершившаяся холодная война подорвала экономические и политические силы целого ряда стран на Балканах, Кавказе, Ближнем Востоке, в Центральной и Южной Азии» (С. 7) – не только вызывает несомненный интерес к книге Фукуямы, но и особым образом располагает читателя, психологически расслабляет его. На самом деле работа Фукуямы является апологетикой неоимпериализма Соединенных Штатов или, как бы сказал другой либерал Фарид Закария, обоснованием постамериканского мироустройства, где нет места России, главной целью которого является «переустройство государств» и «осуществление руководства в слабых государствах» (С. 167) в интересах США.

Идеологическая стратагема изложена в третьей главе книги – «Слабые государства и международная легитимность», посвященной обоснованию гегемонизма Соединенных Штатов. Оказывается, «логика американской внешней политики после 11 сентября подводит ее к такой ситуации, при которой она либо берет на себя ответственность за руководство слаборазвитыми государствами, либо передает эту миссию в руки международного сообщества» (С. 161). Всем нам следует понять и принять сформулированную в речи Буша-мл. в Вестпойнте в июне 2002 г. и в Документе по стратегии национальной безопасности 2002 г. доктрину «профилактической или, точнее, превентивной войны, которая фактически ставит Соединенные Штаты в положение власти над потенциально враждебным населением стран, угрожающих Америке терроризмом» (С. 161) – ведь Вашингтон стал мировым полицейским поневоле, оказывается, он буквально защищает и нашу, и вашу свободу. Дело в том, что «необходимость продолжения войны в Афганистане (вдумайтесь в эти слова! – Е.П.) заставляет (курсив мой – Е.П.) американских военных внедряться в такие страны, как Таджикистан, Туркмения и Узбекистан, которые прежде входили в сферу интересов СССР и где крайне обострена проблема руководства» (С. 161).

Дальше - больше. Доктрина «превентивной войны», как мы хорошо знаем, на практике означает «периодическое нарушение суверенитета других стран», «гуманитарную интервенцию». Согласно логике Фукуямы, в современных условиях «принцип суверенитета сам по себе недостаточен для защиты страны, от которой исходит угроза», а принципы соблюдения прав человека приводят к «необходимости внедрения в такие страны и принятия на себя руководства ими, чтобы уменьшить угрозу и предотвратить ее возникновение в будущем» (С.

167). Лично у меня после прочтения такой аргументации и анализа последствий такой внешней политики возникает очень большое сомнение в адекватности и научной компетентности пишущего.

При всей критике работы Фукуямы, надо отдать должное философу в том, что он пытается быть объективным. В частности, он отмечает что, «Соединенные Штаты и международное сообщество, имея дело со слабыми государствами на первой стадии их послевоенной перестройки и стабилизации, добились немногого. Соединенные Штаты и другие международные организации совершили много ошибок в Панаме, Сомали, Гаити и Боснии» (С. 172). Жаль, что при этом не отмечается ни количество жертв этих ошибок, ни их экономическая, ни гуманитарная цена.

Вывод, который делает Фукуяма из весьма поверхностного и идеологически нагруженного рассуждения о природе мирового порядка в ХХI в., вполне логичен. Фукуяма не говорит о необходимости прекращения экспансионистской политики и пересмотра доктрины «превентивной войны». Согласно его логике, «построение сильного государства необходимо не только рухнувшим или слабым государствам «третьего мира», оно оказалось необходимым и для Вашингтона». Дело в том, что отсутствие «особых успехов в деле построения самостоятельных государств» в странах, где США и международное сообщество намеревались это сделать, связано не с самой изуверской практикой разрушения национальных и государственных организмов, суверенных институтов, а с тем, что «международное сообщество и большое число неправительственных организаций направляют в слабые страны столько высококлассных специалистов, что они часто просто вытесняют, а не дополняют крайне слабые местные государственные институты. В результате при осуществлении функции управления квалификация местной администрации не растет, и эти страны, как правило, снова возвращаются в прежнее состояние, как только международное сообщество теряет к ним интерес или уходит в другие кризисные регионы» (С. 174). В переводе на нормальный язык сие означает, что «международное сообщество» под эгидой США разрушает государственный аппарат конкретной страны, сеет неразбериху и хаос в управлении, дискредитирует административный труд и, решив свои оперативные и стратегические интересы, уходит в новую «слабую» страну.

Возникают вопросы: «В чем же заключается успех «построения национального государства»? «Есть ли успешные примеры реализации этого проекта»? Позволю себе ответить прямо, не напуская философского тумана. Согласно целям и задачам гегемонов мировой капсистемы, проект «построения национального государства» предполагает ликвидацию такового во всех стратегически важных для них регионах. Важность эта в свою очередь зависит от экономических (энергетических, ресурсных, финансовых), геополитических и психоисторических интересов.

Фукуяма, видимо, сам того не подозревая, раскрывает природу неоимпериализма США, рассуждая об отсутствии альтернативы «квазиперманентным квазиколониальным отношениям между «вассальной» страной, получающей помощь, и международным сообществом». Он приветствует восстановление международным сообществом прежней мандатной системы Лиги Наций, «когда определенные колониальные власти получали привилегии управлять некоей территорией в своих интересах» (С. 175). Как нас убеждает футуролог, главный спор сегодня идет не о самом принципе суверенитета и суверенной государственности. «Сегодня спор между членами международного сообщества сосредоточился на том, кто должен принимать решение о нарушении суверенитета и на каком основании (курсив мой – Е.П.)» (С. 176).

Фукуяма, убеждает нас в том, что даже этот спор чисто номинальный. Несмотря на имеющие место разногласия между США и их европейскими союзниками по вопросу современного мироустройства, европейцы вынуждены следовать курсу либерального интернационализма, проводимого США. Дело не только в том, что американцы доминируют в мировой экономике к своей большой выгоде, но и в том, что они, при помощи разветвленной сети наднациональных институтов, сделали мир подконтрольным своим интересам. Так что перспектива реализации европейцами их желания построить многополярный мир весьма призрачна.

В то же время в Белом доме прекрасно понимают: принцип: «что позволено Юпитеру, не позволено быку» плохо подходит к условиям «управляемого хаоса». «Быка» не всегда можно контролировать. Иными словами, «право государства развязывать превентивные войны» даже в ответ на угрозу «не может служить хорошим общим правилом международных отношений» – «Соединенные Штаты наверняка возражали бы против подобного предложения России или Китая» (С. 182). Поэтому главное предназначение такой, как фукуямовские лекции, книги заключается в обосновании необходимости предоставления международным сообществом «свободы действий в данном вопросе одной стране» (С. 182).

Пока ведутся теоретические споры о том, как понимают США, Европа и остальной мир международную легитимность и принципы суверенитета, Вашингтон, где смог, уже перекроил под себя мировой порядок. Власть силы – мерило общественного развития на протяжении тысячелетий, и современный мир в этом смысле ничем не отличается от эпохи Александра Македонского или Наполеона Бонапарта. Удивляет лишь политический инфантилизм Фукуямы, который он пытается сделать умственной нормой своих читателям. Стремление к гегемонизму мыслитель объясняет особым пониманием американцами государственности и суверенитета, чувством исключительности политических институтов первой демократии. Оправданием вопиющего проявления силы для него является Декларация независимости и Конституция США, которые воплощают для американцев «универсальные ценности и имеют для человечества значение, далеко выходящее за границы Соединенных Штатов... Это чувство временами приводит к типично американской склонности путать собственные национальные интересы с более широкими интересами мира в целом» (С. 189). Только «путаница» эта исключительно на руку самим американцам и их союзникам. В заключение хочу подчеркнуть: сладкие звуки фукуямовских сирен о «сильном государстве» – это не про нас, не про Россию. Стратегические цели Аттали и Фукуямы одинаковы: «для будущего мирового порядка самое важное – это обучиться построению государства» (С. 199). Только один учит строить «планетарное государство», другой – идеологически обосновывает новый империализм «сильного государства» США.