Как превратить нашу экономику в сильнейшую в мире

Русские ничем не хуже китайцев (или англосаксов, или немцев). При определенных условиях мы могли бы производить вполне конкурентоспособные товары и превратить Россию в одну из сильнейших экономик мира.

Есть такая история – не знаю, правдивая или нет. Через некоторое время после победы революции на Кубе триумфаторы-барбудос осознали, что освобожденное от власти кровавого диктатора Батисты население Острова свободы вовсе не стремится ударным трудом крепить оплот социализма в Карибском море. Жизнерадостные кубинцы праздновали избавление от тирании, наступление светлого будущего и вообще надеялись, что вскоре каждый будет иметь по собственному дворцу. Карнавалы чередовались с народными гуляньями, на площадях Гаваны днем и ночью танцевали веселые толпы. Работать не хотел никто. Тяжелый труд прочно ассоциировался с проклятым прошлым.

«Работа должна из тяжелой, нудной, изматывающей обязанности превратиться в безусловную ценность»
Тогда Фидель Кастро созвал народ на митинг. Говорят, что на митинг пришли миллион кубинцев, хотя в те годы все население острова не дотягивало до шести миллионов. Так или иначе, вся площадь была запружена народом.

Главный барбудо выступал с высокой трибуны. Он говорил долго. Объяснял, что победа над Батистой – только первый шаг к светлому будущему, что путь в это будущее не будет легкой прогулкой. Втолковывал, что индивидуальных дворцов не будет еще очень долго, а может быть, и никогда (социализм вообще не подразумевает такой роскоши, как личный дворец – разве только для вождей революции). Повторял, что для того чтобы сделать жизнь лучше, нужно меньше праздновать и гораздо – гораздо! – больше работать.

Это был рефрен речи Кастро. По-испански он звучал как «Trabajo si, fiesta no!». Время от времени лидер массимо, как его называли на острове, поднимал сжатую в кулак кисть над своей бородатой головой и кричал: «Trabajo si, fiesta no!» А собравшаяся внизу на площади толпа это повторяла.

И повторяла так ритмично, что когда Кастро наконец выдохся и крикнул в микрофон финальное «Trabajo si, fiesta no!», то огромная толпа у подножия трибуны заколыхалась и запела: «Trabajo si, fiesta no! Trabajo si, fiesta no! Trabajo si, fiesta no!» – и митинг сам собой перешел в искрометный кубинский карнавал...

Я часто вспоминаю эту историю, когда еду домой с работы в пятницу.

Отдыхать, как известно, не работать. Эта бытовая мудрость занимает важное место в менталитете современного гражданина РФ. Строчки из популярного некогда (очень давно) «Марша коммунистических бригад» – «трудовые будни – праздники для нас» – воспринимаются нынче то ли идиотизмом, то ли утонченным издевательством.

Знаете, какой самый распространенный эпитет к слову «дни»?
«Серые».
Про серые дни пишут писатели, поэты и попсовые текстовики. Честно говоря, имеют право – сколько там у нас солнечных дней в году? В Москве, кажется, чуть больше 70. Дальше к северу – еще меньше. Суммарных выходных и праздников набирается куда больше – в прошлом году мы отдыхали целых 116 дней. Почти треть календарного года.

Но «серые дни» – это не про праздники. Праздники у нас по определению «серыми» быть не могут. Праздники – веселые, искрящиеся всеми цветами радуги, пусть даже зимнее небо не пропускает ни одного лучика света. «Серые дни» – это как раз про трудовые будни. Про тяжелые, изматывающие, гнусные трудовые будни.

«Ну наконец-то у нас пятница! – бодрым голосом возвещает профессионально оптимистичная диджейка популярной радиостанции. – Еще несколько часов – и начнется долгожданный week-end! Прочь из надоевших офисов, в клубы, кафе и бары! Будем веселиться, будем зажигать!»

Все правильно говорит. И офисы всем смертельно надоели, и вообще, пятница – это день, который ждут всю неделю. Так что ее слова находят самое живое одобрение в умах радиослушателей. Скорей бы уже закончился этот невероятно длинный последний рабочий день! Скорей бы уже – свобода!

И кто скажет, что эти люди неправы? Кто бросит в них камень? Разве только законченный трудоголик. Но законченные трудоголики, как правило, в рабочее время работают, а не слушают развлекательные радиостанции.

Другое дело, что миллионная армия ненавистников «серых дней» и фанатов пятницы формирует общественное сознание – ну, может быть, не целиком, но в значительной степени.

Должен признаться, что, в отличие от классиков марксизма, я не так уж уверен в том, что бытие определяет сознание. То есть определяет, конечно – в какой-то мере. Но обратный процесс, по-моему, важнее.

Об этом в свое время много писал немецкий социолог Макс Вебер. В самой своей известной работе «Протестантская этика и дух капитализма» он объяснял подъем капиталистической экономики влиянием протестантской религии с ее строгой моралью, где каждый человек обязан нести крест мирского служения (Вебер называл это «мирским аскетизмом»). Протестанты создали новую модель этики, где главными ценностями считались упорный труд и накопление денег как зримого эквивалента божественной благодати. Если ты трудился в поте лица, считал каждую копеечку и в итоге скопил миллионы, значит, ты избран Богом и будешь спасен. Подобные взгляды создавали благоприятнейшие условия для развития капитализма (именно поэтому, согласно Веберу, капитализм добился больших успехов в протестантских странах: Англии, Германии, США, – а не в католических). На более глубоком уровне разница между двумя (православие Вебер не рассматривал) религиозными моделями – это разница между рациональным и мистическим началом в человеке (вполне естественно, что развитию экономики более способствует максимально рациональное отношение к миру). Но рационализм протестантов имел свою оборотную сторону. Прекрасно понимая, что средний человек представляет собой довольно ленивое животное, они яростно искореняли все, что могло отвлечь его от главного – усердного труда и зарабатывания денег. В кальвинистской Женеве были запрещены любые увеселения, на улицах нельзя было появляться в яркой одежде, носить украшения. Пуритане Новой Англии подозрительно относились к тем, кто любил светскую музыку и громкий смех, а также имели неприятную привычку сжигать на костре женщин, которые подолгу не посещали церковь (считая их ведьмами). В общем, протестанты, как могли, вели борьбу с простыми радостями жизни.

Честно говоря, изнемогающий в нетерпеливом ожидании конца рабочей недели соотечественник гораздо симпатичнее мне, чем затянутый в пыльный черный сюртук пуританин с непроницаемым лицом дядюшки Скруджа. А веселые танцующие кубинцы нравятся мне куда больше распевающих заунывные псалмы кальвинистов.

Да и вообще, это как-то более естественно – радоваться жизни.

Но только когда действительно есть чему радоваться.

Я не к тому, что в окружающей нас реальности нет ни единого повода для оптимизма. Есть, и даже не один. Вот и кризис, вроде бы, закончился. И даже – совсем уж неожиданно – начался резкий экономический рост в целом ряде отраслей промышленности.

Первым об этом заговорил, как ни странно, либеральный экономист Андрей Илларионов. Илларионов был когда-то советником Путина по экономике, потом ушел в оппозицию и сейчас сотрудничает с американским Институтом Катона. Взгляды Илларионова на политику порой удивляют до крайности – например, он потратил немало сил на проведение «независимого расследования» российского «вторжения» в Грузию в августе 2008 года. Но вообще-то, Андрей Николаевич – один из самых разумных наших оппозиционеров и уж точно высококлассный экономист. Так вот, Илларионов с цифрами в руках доказывает, что спад в российской промышленности прекратился уже в феврале 2009 года, то есть почти год тому назад. С марта промышленность начала очень медленный, но все-таки рост. А с июня 2009 года – и до настоящего момента – статистика фиксирует рост ВВП. Устойчивый рост ВВП на протяжении полугода, по мнению Илларионова – это явление, обратное рецессии. А значит, можно говорить не просто об экономическом росте, но и об экономическом буме.

Я специально не привожу никаких цифр – их достаточно в блоге самого Илларионова. Гораздо интереснее, на мой взгляд, то, что большинство читателей блога (в том числе горячие сторонники Андрея Николаевича) выразили яростное несогласие с его утверждением об экономическом буме.

«Какой бум? – негодуют они. – У нас отрасль как загнулась с началом кризиса, так до сих пор из коматозного состояния и не выйдет».

Когда Илларионов выступал на радио «Эхо Москвы», туда позвонил разгневанный слушатель. «Не знаю, о каком росте говорит Илларионов. По работе хорошо знаю, как сейчас дела на Северстали, Липецком меткомбинате, также крупных машиностроительных заводах в Екатеринбурге, Орске и других. Увольнения, сокращение объемов производства, отказ от работ по новым технологиям и так далее. Мрачная картина».

Это, так сказать, vox populi. Но и коллеги Илларионова – либеральные экономисты – тоже не согласны с его выкладками. «Разумеется, никакого бума нет и в помине!» – заявляет еще один оппозиционер Владимир Милов (бывший замминистра энергетики РФ). Есть «некоторый рост промышленного производства», объясняющийся запуском нескольких новых нефтяных месторождений. И все!

Между тем рост ВВП за последние полгода действительно составил 3,6% (то есть 7,2% в годовом исчислении). А это не просто много – это очень много. Но отчего-то никто не хочет признавать, что дела в экономике стали идти лучше. Отчего же?

Есть два варианта ответа на этот вопрос. Первый – данные Илларионова не устраивают его либеральных коллег по политическим соображениям. На это вполне прозрачно намекает, например, Евгений Гонтмахер, либеральное светило ИНСОРа. «Он хочет своим выводом, Андрей Николаевич, насчет начавшегося экономического бума что нам сказать?.. Это что? Подсказка нашим властям, что, ребята, держите так дальше, продолжайте тот же экономический курс? Я не очень понимаю этот политический контекст...»

Тут все понятно. Есть такие эксперты, которые предпочитают не замечать неудобных цифр – если они не вписываются в их картину мира. Когда статистика показывает, что дела в стране идут неважно, они поднимают ее на щит и носятся с ней по интернет-просторам. Когда цифры свидетельствуют в пользу Путина и Медведева, эти эксперты мгновенно вспоминают афоризм о том, что существует правда, полуправда, ложь, большая ложь и статистика. То, что для Илларионова – любопытное с точки зрения профессионала явление, для Гонтмахера – политический вопрос. Признавать экономический бум нельзя ни в коем случае – ведь тогда получится, что вся либеральная борьба против тандема яйца выеденного не стоит. А называть либерала Илларионова «наймитом Кремля» язык как-то не поворачивается. Все-таки свой человек, с американцами на дружеской ноге. Вот и бормочет озадаченный Гонтмахер: «Я не очень понимаю этот политический контекст...»

Сложнее объяснить другое. Гонтмахеру верить в подъем экономики положение не позволяет, а вот почему простые слушатели, те, кто звонит на радио и оставляет комменты в блоге Илларионова, не спешат радоваться экономическому буму? Им-то политический контекст взгляд не застит.

Рискну выдвинуть дискуссионное предположение.

В позитивные сдвиги в нашей экономике верится слабо, потому что общество потеряло веру в возможность эффективного труда.

«Никто не хочет работать».

«Все у нас через задницу».

«До чего ж у нас народ ленивый и тупой».

Это уже даже не штампы. Это настоящие мантры, произносящиеся с каким-то мазохистским наслаждением.

Вот Сергей Лукьяненко в своей колонке пишет, что телевидение наносит страшный урон национальному самосознанию, убеждая зрителей в том, что они, зрители, свиньи.

На мой взгляд, Сергей несколько утрирует ситуацию. Если зрителю будут впрямую говорить, что он, зритель, свинья, – он просто щелкнет пультом и переключит канал. Многие любят пожаловаться на то, что кругом одно быдло, но мало кто с гордостью называет быдлом себя.

Но то, что телевидение уже давно примеряет на себя роль волшебницы Кирки, превращавшей попадавших к ней на остров мореходов в нежвачных парнокопытных, – печальная правда. И дело тут не только в обилии чернухи. Бесконечные развлекательные передачи, рассчитанные на аудиторию со средним коэффициентом интеллекта 50, служат этой цели ничуть не хуже криминальных сериалов и репортажей из моргов. На мой взгляд, они гораздо эффективнее.

Помните, в сказке «Приключения Пиноккио» была Страна Развлечений, где нет школ, учителей и учебников, круглый год каникулы, четверг – выходной, а неделя состоит из шести четвергов и воскресенья? Дети там живут счастливо и весело, катаются на каруселях, играют и купаются в море, не зная забот... пока через несколько месяцев не превращаются в ослов. Мораль вполне прозрачна и, в общем-то, где-то схожа с пуританской, хотя жизнерадостный итальянец Коллоди был гораздо добрее к своим героям, чем протестантские проповедники, грозившие ленивцам геенной огненной. Так вот, если бы в Стране Развлечений было телевидение, то оно было бы в точности таким, как российское.

Развлекательные передачи, составляющие большую часть эфирного времени, отменяют разве что в дни общенационального траура. И их отмена каждый раз сопровождается скрежетом зубовным – такие убытки несут телеканалы. Даже во время трагедии в Перми, когда в сгоревшем клубе «Хромая лошадь» погибли полторы сотни человек, большинство федеральных каналов продолжали транслировать рекламные блоки (в нарушение законов «О рекламе» и «О СМИ»).

Поэтому стоит ли удивляться, что когда в стране происходят трагедии, не дотягивающие по масштабам до общенациональных, телевидение бодро продолжает пичкать зрителей всевозможными шоу, играми и юмористическими передачами. Рейтинг у них высокий, а значит, рекламные ролики стоят дорого.

И вот страна жизнерадостно хохочет над гастарбайтерами Равшаном и Джумшудом, которые – вот умора! – пытаются работать. Конечно, у них получается плохо (и это очень смешно). Потому что все у нас через задницу. И ремонт делают молдаване (криво и косо). И дороги кладут таджики (отвратительно). И хлеб у нас выпекают такой, что есть его можно, а вот удовольствие от еды получать нельзя. И машины отечественный автопром выпускает такие, что для того, чтобы заставить потребителя их купить, требуется принуждение со стороны государства.

Да и вообще, как говорилось в старом анекдоте, «дети у вас замечательные, а все, что вы делаете руками, – очень плохо».

А бесконечная реклама призывает покупать, покупать, покупать...

Что же мы покупаем, если ничего хорошего не производим?

В основном импорт. То есть финансируем зарубежного производителя (неважно, китайского или американского).

Добавьте сюда культ пятницы и ненависть к «серым рабочим будням» – и станет ясно, что ни на какую модернизацию всерьез рассчитывать не приходится.

Но ведь и в СССР были большие проблемы с качеством товаров, скажут мне. Они были неконкурентоспособны. И советский автопром процветал только благодаря тому, что в стране не было иномарок.

И это будет правдой. С одной важной поправкой: низкое качество советских товаров было следствием экономической модели, в которой приоритет отдавался тяжелой промышленности, а легкая всегда считалась отраслью второго сорта. Ну так и в Китае было нечто подобное. А сейчас Китай стал мировой фабрикой, и для этого не потребовалось менять китайцев на немцев или англичан. Достаточно было сместить приоритеты в экономике.

Русские ничем не хуже китайцев (или англосаксов, или немцев). При определенных условиях мы могли бы производить вполне конкурентоспособные товары и превратить Россию в одну из сильнейших экономик мира (благо ресурсов для этого у нас больше, чем у любого другого народа). Но для этого недостаточно просто отказаться от сырьевой модели, как это часто приходится слышать.

Нужно изменить отношение к труду.

Работа должна из тяжелой, нудной, изматывающей обязанности превратиться в безусловную ценность.

Тогда у нас есть шанс вытянуть страну.

Я прекрасно понимаю весь идеализм этого предложения. Большинство из нас проводит время на бессмысленной, опостылевшей, не приносящей никакого удовлетворения работе. Творческий труд, доставляющий радость, – редкое исключение.

Но если хотя бы часть работоспособного населения страны не сделает над собой усилие и не поменяет свое мировоззрение – условно говоря, не превратится в пуритан с их культом упорного труда, – никакого будущего у нас не будет.

Кроме бесконечной фиесты – веселого карнавала на руинах великой страны под холодным и темным небом

Диего Луна биография