Золотой век российской экономики

Сто лет назад Россия явила миру самый блестящий и амбициозный проект модернизации, завершившийся, тем не менее, полным крахом.

Серебряный век русской культуры для экономики был золотым. К началу XX столетия Россия оказалась впереди не только в области набиравшего фантастическую высоту балета, но и по темпам экономического роста. С блеском проведенная модернизация самой архаичной европейской экономики за каких-то десять лет вывела страну в абсолютные лидеры по производству и экспорту хлеба, на пятую позицию в выплавке стали, сделала крупнейшим мировым поставщиком угля и нефти. Экономический рывок был настолько неожиданным и мощным, что ни у кого не оставалось сомнений: через 20-30 лет Россия превратится в сильнейшую мировую державу.

Особым откровением для Запада стала российская экспозиция на Парижской выставке в 1900 году, блиставшая, с одной стороны, непозволительной для конкурентов роскошью (в подарок Франция получила карту из уральских самоцветов, на которой Париж был обозначен крупным рубином), с другой материальными свидетельствами российских достижений в технике и технологиях, получивших 211 высших наград ЭКСПО.

Но русское чудо так и не состоялось: впереди была Первая мировая война, на руинах которой стало созидаться государство большевиков - социально-экономическая общность принципиально нового типа. \"Итоги\" попытались разобраться в причинах краха первого поистине масштабного и в целом успешного модернизационного проекта в России.

Суверенная экономика

Неправда, будто России никогда не везло на самодержцев и, кроме Петра Великого, помянуть добрым словом некого. Гигант в солдатских сапогах Александр III заслужил место в истории уже тем, что сделал правильный кадровый выбор поставил сначала во главе железнодорожного департамента, а потом и во главе всех российских финансов провинциального менеджера от путей сообщения Сергея Витте. И выбор этот был отнюдь не случайным: чтобы убедить Витте перейти с 50 тысяч рублей в год на министерское жалованье в жалкие десять тысяч, император взял обязательство частично компенсировать разницу за свой счет. В результате Россия получила отца русского капитализма, при котором ВВП страны ежегодно увеличивался в среднем на 12 процентов, объем промышленного производства практически утроился, а доходы казны стали вдвое больше!

Откуда при таких успехах в русском пролетариате проснулась тяга к революциям - до сих пор загадка для пытливых умов. Ведь реформаторы начала века с намного большими основаниями могли бы позаимствовать крылатую фразу Иосифа Сталина \"жить стало лучше, жить стало веселей\". Квалифицированный рабочий на Путиловских заводах получал в год ничуть не меньше, чем его коллега на предприятиях Круппа или Форда, 1300 рублей. Даже чернорабочие с поденной зарплатой в 1 рубль 30 копеек отнюдь не бедствовали, поскольку бутылка водки стоила 17 копеек, а курица сорок. Для пионера капиталистической эры поствикторианской Британии, где розничные цены тогда были выше, уровень жизни в крупных городах Российской империи казался недостижимой мечтой. К тому же на страже социальных завоеваний в \"отсталой\" России стоял закон, запрещающий понижать зарплату и рассчитываться с рабочими бартером или денежными суррогатами. Только полновесным рублем.

Но прежде появился первый профицитный бюджет. Для этого реструктурировали госдолг и радикально изменили налоговую систему. Следом прикрыли \"эру самогоноварения\", то есть ввели винную монополию, защитили импортными тарифами отечественного производителя. В ответ на протекционистские меры Германия объявила России хлебную войну, но быстро сдалась, потому что остановились элеваторы Восточной Пруссии, полностью зависящие от российских поставок. Кенигсберг был на грани разорения...

А когда золотой запас империи практически удвоился, Россия перешла на золотой стандарт - бумажный рубль обменивался почти на 67 золотых копеек. С этого момента российские деньги становятся привлекательной расчетной единицей и на мировом финансовом рынке - тверже валюты на тот момент просто не было! Естественно, что и от инвестиционных предложений не стало отбоя. Однако Витте, уже получивший прозвище Хитрый Лис, не спешил обращаться к Ротшильдам, а разместил российские кредитные обязательства среди широких масс европейских обывателей. И поскольку облигации империи намеренно были выпущены невысоким номиналом, раскупались они буквально с лету - только успевай допечатывать дополнительные тиражи.

В ответ критикам первое российское либеральное правительство заявляло: России нужна не космополитическая, а суверенная экономика, выстроенная с учетом национальных особенностей. И в этом контексте способ привлечения иностранных инвестиций, разработанный имперским минфином, был уникален. Уже потом Европа осознала, что не только строительство Транссиба, но и всю российскую промышленную революцию конца XIX - начала XX века профинансировали берлинские кухарки и парижские гарсоны, окончательно расплачиваться с которыми пришлось правительству... Виктора Черномырдина. Ну что ж - C\'est la vie...

Кстати, о Транссибе. Позднее было сказано, что российские власти, ухватившись за железнодорожную шпалу, за две пятилетки превратили страну в индустриальную державу первой величины. Транссибирская магистраль, которая строилась невиданными по сей день темпами, не только обеспечила доступ к стратегическим залежам Сибири, но и открыла для России возможность (до сих пор до конца не реализованную), минуя Босфор и Суэц, стать связующим звеном между Западом и Востоком. В Европе и Америке от возможности реализации такой перспективы неприятно морщатся и поныне.

В советский период о модернизации столетней давности было принято говорить плохо или ничего. О том же Витте в лучшем случае вспоминали, что прозвище Граф Полусахалинский он заслужил за мирный договор с Японией, но при этом не уточняли, что, уступив половину на тот момент пустынного острова, Россия освобождалась от практически неизбежной контрибуции после поражения в войне. Любили отмечать, что граф не стеснялся в выборе средств: подкупал прессу и политических оппонентов, ввел в обиход практику заказных публикаций и вообще, используя административный ресурс, всячески прикармливал нужных людей. Но стеснительно молчали о том, что в правительстве Витте работали, к примеру, гений Дмитрий Менделеев и заводчик Алексей Путилов. Впрочем, пролетарская ненависть нисколько не помешала сталинским наркомам провести индустриализацию практически точь-в-точь по планам царского правительства. ...А если все будет хорошо, сегодняшняя Россия приблизится к объему железнодорожного строительства, достигнутому в начале XX века, только к 2030 году.

Но вот что примечательно: ни блестяще проведенная индустриализация, ни успешная денежная реформа не были основными в реформаторских планах первых отечественных модернизаторов. С учетом, что 82 процента населения России занималось сельским хозяйством, главной они считали аграрную реформу. Но нашлись очень сильные противники принудительного выкупа помещичьей земли в пользу будущих свободных фермеров. Один из первых Николай II, которому только в Сибири принадлежало 67,8 миллиона гектаров кабинетских и удельных земель.

В отличие от своего отца последний российский император был хорошим семьянином, но не очень сильным государственным деятелем. Реформаторы его невыносимо раздражали, что, впрочем, не мешало самодержцу с годовым доходом в 12 миллионов долларов (по дореволюционному курсу) активно пользоваться всеми преимуществами Серебряного века русской культуры, а заодно и золотого века отечественной экономики.

Неповторимая Россия

Марксисты, пришедшие к выводу о том, что бытие определяет сознание, не отличались оригинальностью. Противоречие между модерном и архаикой тоже не новость. Из этого вечного конфликта в России на рубеже XIX и XX веков образовалось совершенно уникальное явление мирового масштаба, получившее, несмотря на историческую краткосрочность (всего несколько десятилетий), название \"Серебряный век русской культуры\".

По инерции культурная архаичность еще продолжалась в пасхальных яйцах Фаберже и картинах последних передвижников, фиксирующих действительность с фотографической скрупулезностью, но уже был написан \"Черный квадрат\" Казимира Малевича, поставивший крест на эстетике уходящей России, уже ломал архитектурные каноны Федор Шехтель, теряли невесомость персонажи Марка Шагала и Василия Кандинского. Россия, пересевшая с гужевого транспорта в авто и электромобили, на аэропланы и броненосцы, погрузившаяся в мир электричества и заглянувшая в микромир, стала непостижимой для критического реализма. Вместе с промышленным модерном на сцену вышел модерн художественный, трансформировавшийся в разнообразие творческих стилей. Даже нетитулованный принц Серебряного века Константин Бальмонт (настоящая фамилия Баламут) отдал должное научно-техническому прогрессу, написав про \"яйцевидные атомы\".

Единственное но: эта новая Россия была доступна далеко не всем, что, собственно, ее и сгубило. Разница в доходах между правящей элитой, основу которой тогда составляли крупные латифундисты, и широкими слоями их сограждан была чудовищной. Но тех, кто с первыми холодами уезжал на дягилевские сезоны в Париж или на Лазурное побережье (между Ниццей и Санкт-Петербургом курсировал специальный состав), это нисколько не волновало. Аналогичная история - по всем позициям. Ко всему прочему надо учесть, что, например, в Англии на образование выделяли 2 рубля 84 копейки в перерасчете на душу населения, а в России чуть больше двух гривенников.

Кстати, надо признать, сегодня картина социального расслоения до боли напоминает ту, столетней давности. \"Надо делиться!\" убеждал махровый монархист Витте. В том числе, чтобы не стало хуже и для власти: \"Если вовремя не давать разумные свободы, то они сами пробьют себе пути\". Но смертельная опасность противоречия между модернизированной экономикой и архаичной политической системой до царственного Ники дошла только к 17 октября 1905 года, и он вынужден был скрепя сердце подписать текст известного манифеста.

По сути дела, это была первая российская конституция, которая чуть было не запоздала. К этому времени в столице империи существовали уже два центра власти: правительство во главе с Витте, так нелюбимым царем, и Петербургский совет рабочих депутатов, который возглавляли некий Георгий Хрусталев-Носарь (позже стал жандармом у ­гетмана Скоропадского, был расстрелян ЧК) и Лев Троцкий. Все гадали, кто кого арестует первым. Витте оказался проворнее, несвойственную убежденному либералу решительность он проявил и при подавлении первой русской революции. Однако вместо благодарности за спасение получил отставку. Не слишком радужной оказалась судьба и созданной им Думы.

Без реформаторского правительства российская реформа потеряла самое главное темп.

Преемник Витте Петр Столыпин полагал, что у него есть тридцать лет, чтобы изменить Россию до неузнаваемости. В 1911 году его карьеру прервала пуля, в 1914-м Англия и Франция, на тот момент контролировавшие через финансы половину российской экономики, натравили Россию на Германию. Золотой век кончился, а в 1917 году наступила совсем другая эпоха...

Что же теперь, когда перед нами стоят те же задачи, что и сто с лишним лет назад? Цель определена \"Россия, вперед!\". Перегоним ли мы Европу и Америку на этот раз? Модернизация покажет… ЦитатыРоссия, вперед!

Николай II, из тронной речи при открытии Госдумы 27 апреля 1906 года:

\"С пламенной верой в светлое будущее России я приветствую в лице вашем тех лучших людей, которых я повелел возлюбленным моим подданным выбрать от себя. Трудная и сложная работа предстоит вам. Верю, что любовь к родине, горячее желание послужить ей воодушевит и сплотит вас, я же буду охранять непоколебимыми установления, мною дарованные, с твердою уверенностью, что вы отдадите все свои силы на самоотверженное служение отечеству для выяснения нужд столь близкого моему сердцу крестьянства, просвещения народа и развития его благосостояния, памятуя, что для духовного величия и благоденствия государства необходима не одна свобода, необходим порядок на основе права\".

Петр Столыпин, из первого выступления во второй Государственной думе 6 марта 1907 года:

\"Преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое... Необходимо создать местный суд, доступный, дешевый, скорый и близкий к населению… Сознавая необходимость приложения величайших усилий для поднятия экономического благосостояния населения, правительство ясно отдает себе отчет, что усилия эти будут бесплодны, пока просвещение народных масс не будет поставлено на должную высоту\".

Петр Столыпин, из речи в Госдуме 10 мая 1907 года:

\"Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа... Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!\"

Петр Столыпин, из речи в Государственном совете 20 февраля 1910 года:

\"Еще Наполеон говорил, что Россия отличается от других государств тем, что она обладает одной лишней стихией и стихия эта - бездорожье. Неудивительно поэтому, что железнодорожные строители, изыскивая кратчайшие расстояния для соединения между собой отдаленных пунктов, не считались и не могли считаться с интересами прорезаемого рельсовым путем края, края стихийного бездорожья\".

Петр Столыпин, последняя публичная речь, произнесенная 27 апреля 1911 года:

\"Для лиц, стоящих у власти, нет, господа, греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности... Мы, как умеем, как понимаем, бережем будущее нашей родины и смело вбиваем гвозди в вами же сооружаемую постройку будущей России, не стыдящейся быть русской, и эта ответственность - величайшее счастье моей жизни\"

Эксперт

Амбиция - мать модернизации

Об уроках модернизации России столетней давности размышляет доктор исторических наук, руководитель Центра экономической истории, завкафедрой истфака МГУ Леонид Бородкин.

- Леонид Иосифович, в отечественной истории есть примеры, когда от модернизации выигрывало все общество?

- Конечно, у нас есть пример реформ, о которых язык не повернется сказать, что в результате их \"народ хирел\". Речь идет о начатых в первые годы XX века преобразованиях российской экономики и политических институтов, которые продолжались вплоть до 1914 года. Раньше было принято считать, что та модернизация осуществлялась исключительно за счет народа. Сегодня значительная часть историков полагает, что в то время, по крайней мере, не снижался уровень жизни населения. Номинальная зарплата фабрично-заводских рабочих за время первой индустриализации России (то есть в течение четверти века до Первой мировой войны) выросла в среднем раза в полтора. За это время инфляция составляла в среднем один процент в год, таким образом, реальная зарплата выросла примерно на 10-15 процентов. Есть основания полагать, что и благосостояние крестьян, баланс их питания тоже улучшались, хотя и менее заметно.

- Как историческая наука отвечает на вопрос, почему политика форсированного экономического развития в России всегда сменялась контрреформами и застоем?

- Единого ответа мы здесь не найдем. Очевидно, однако, что в силу геополитических причин Россия веками имеет высокие внешнеполитические амбиции и претендует на ведущие позиции в мире. Это не всегда подкрепляется экономически. И вот когда в очередном цикле соревнования систем позиции России слабеют, это заставляет ее руководство идти на реформы, которые обеспечивают по крайней мере временный выход из ситуации отставания. Вспомним, например, лозунг \"догнать и перегнать\", являвшийся рефреном в политике СССР в течение десятилетий. А дальше начинается внутренняя борьба между сторонниками идеи собственной уникальности, особого пути и теми, кто вынужден считаться с неумолимыми требованиями модернизации. Эти идеи нередко перпендикулярны друг другу: или начинается процесс модернизации и при этом теряется часть самобытности, или возвеличивается самобытность, но тогда приходится забыть про экономическую эффективность. Ибо модернизация носит у нас, как правило, вынужденный, догоняющий характер. Кстати, реформы Петра I - показательный пример. Россия стала при нем мировой державой, но первого императора до сих пор упрекают в том, что он разрушил весь уклад русской жизни.

- Некоторые политики полагают, что сегодня перед Россией стоят задачи, аналогичные тем, что сто лет назад решали Витте со Столыпиным. Насколько верно такое сравнение?

- Любые исторические сравнения достаточно условны. Надо учитывать, что качество населения радикально изменилось. Во время реформ Столыпина около трех четвертых населения России находилось в общине. Столыпин считал, что \"пока крестьянин беден, пока он не обладает личною земельною собственностью, пока он насильно находится в тисках общины, он останется рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы\". Сегодня мы уже частично живем в постиндустриальном обществе. Задачи схожи в одном: России опять приходится решать, как повысить конкурентоспособность страны, ее стабильность, каким должно быть ее место в мире. Хотя надо отметить, что в начале XX века Российская империя занимала пятое место по размерам экономики, а сегодня эти показатели значительно скромнее. Конечно, здесь нужно учесть уменьшение территории и численности населения страны.

- Как в целом оценивается наукой модернизация начала XX века?

- Оценки диаметрально противоположные. Часто успехи реформ, например, Столыпина, что называется, в упор не видят. Между тем весьма эффективно эта реформа прошла в Сибири. В конце первого десятилетия прошлого века Западная Сибирь становится главным рынком в мире по потреблению сельхозмашин. В эти годы доминировавшее на европейском рынке датское сливочное масло уступило высококачественному сибирскому, которое шло в Европу эшелонами. Кстати, в 1920-е годы эстонцы открыли в Лондоне торговое представительство, продавая свою продукцию под брендом сибирского масла, так как эстонского никто там не знал.

- Каковы были показатели промышленного роста в годы дореволюционной индустриализации?

- В течение четверти века ежегодный рост промышленной продукции составлял в среднем шесть с половиной процентов. В мире не было второй такой страны. Но не стоит при этом говорить о \"русском экономическом чуде\". На старте индустриализации - середина 1880-х годов - уровень промышленного развития был существенно ниже, чем в Англии или Германии, отсюда такие рекордные темпы.

- Нужны ли политические свободы при проведении модернизации?

- Сложный вопрос. Хотелось бы ответить на него утвердительно. Однако в мире есть примеры, скажем, Чили и Южной Кореи. Проводившаяся в этих странах \"модернизация сверху\" осуществлялась на первом этапе отнюдь не в демократических условиях. Но затем политические преобразования поспевают за экономическими. Более радикальный пример - сталинская модернизация (точнее, индустриализация), которая в течение четверти века обходилась без гражданских свобод и прав человека. Полноценного опыта ненасильственной модернизации у нас действительно нет, но были попытки его создания. В России начала ХХ века гражданское общество развивалось весьма активно. Так, уровень независимости суда, полагаю, был выше, чем сейчас. Дума была ареной настоящих дискуссий, борьбы политических партий. Не случись Первой мировой войны, вектор развития государства был бы, вероятно, совсем иным.

- Можно ли проводить модернизацию, не имея широкой поддержки в обществе, опираясь исключительно на некий генштаб реформаторов?

- Аграрная реформа проводилась в том числе для создания политической поддержки режима со стороны зажиточного крестьянства. У Столыпина была поддержка как минимум двадцати процентов крестьян, которые добровольно выделились из общины всего за несколько лет. Это миллионы людей, принявших и поддержавших реформы. Если бы тогда у России было двадцать спокойных лет, эта поддержка могла бы возрастать. Но в целом без зрелого гражданского общества и развитых политических институтов проводить модернизацию в широком смысле очень трудно. Сегодня есть люди, которые искренне переживают за технологическую отсталость нашей страны и предлагают вновь перейти к мобилизационным методам, создавать \"шарашки\". Мол, у нас особый путь. На мой взгляд, это путь к тупику, очередной бросок в отставание. Новые реалии требуют иных механизмов перехода на траекторию инновационного развития страны.