Неонацисты – это люди, выросшие без советских мультиков

Комитет 19 января взял интервью у Андрея Лошака о нацизме, антифашизме и предстоящем шествие против нацистского террора.

Почему вы решили поддержать нашу инициативу?

Это такой нормальный обывательский страх. Когда в центре города убивают только за то, что ты разделяешь антифашистские взгляды, становится жутко. В таком городе не хочется жить. Возникает желание найти единомышленников, убедиться, что мир еще не окончательно сошел с ума, что есть еще, как говорили в советские годы, люди доброй воли. Ну и главное – почтить память Стаса и Насти. В нашем времени страшно то, что нормальные люди погибают, как герои.

Как вы видите ситуацию с нацизмом в России? Каковы причины его появления и активного роста?

Тут комплекс причин – размышлять на эту тему можно очень долго. Слом эпох. Ушла одна идеология, а вместо нее ничего не пришло. Пустота. Насаждаемые потребительские ценности с одной стороны, чудовищная нищета – с другой. У части молодых людей все это закономерно вызывает протест, но в силу невежества, отсутствия четких моральных ценностей, цинизма власти, которой наплевать на будущее этой страны, молодежь решает для себя вопрос: «Кто виноват?» на самом примитивном, животном уровне: виноваты чужаки, те, кто не из нашей стаи. Хорошо в интервью сказал автор повести «Исход»: неонацисты – это люди, выросшие без советских мультиков. Очень точно.

В головах – полный бардак, чудовищная смесь из комплекса неполноценности и имперских амбиций. Мы будто бы заблудились в невесомости и перестали понимать, где верх, где низ, что такое хорошо, что такое плохо. Миграционная политика – особенно в Москве – тоже, конечно, за гранью всякой критики и только провоцирует рост напряженности. И тут этим несчастным заблудшим овцам с мутью в голове предлагается простой и четкий ответ: во всем дерьме, происходящем с вами, виноваты «жиды» и «чурки».

Картина мира сразу проясняется, все распутывается и жить становится как-то проще. В невесомости появляются координаты. Ответственность за тот бардак, который происходит у людей в головах, несет нынешняя власть. Ей выгодно держать народ в стойле – чем меньше думают, тем лучше голосуют. Расизм – это побочный продукт политики оболванивания. 90% молодежи мечтает о теплом кресле в госкорпорации, 10 – о белой революции.

В Кремле, видимо, думают, что это нормально, в рамках допустимой погрешности. Кстати, еще неизвестно, кто для будущего страны страшнее: путиноиды или ультраправые. Впрочем, вышесказанное относится скорее к причинам роста национализма, а вы спрашиваете про нацизм – т.е. про идеологию Третьего Рейха. Откуда вот это садомазохистическое поклонение перед германским этносом, перед Гитлером, искренне презиравшем славянские народы, – для меня загадка.

Это говорит о какой-то невероятной ущербности, надломленности национального самосознания, ищущего опору в чужеродной, более того, враждебной идеологии. Возможно, тут надо снова сказать спасибо российской власти: в 90-е годы политика либералов-рыночников мало отличалась от нацистской Германии, где немощных инвалидов отправляли в печь. Власти опустили стариков, унизили, в глазах молодежи они перестали быть уважаемыми людьми.

Вслед за стариками упал авторитет нашей победы над гитлеровской Германией. Кто захочет разделять лавры немощного старикашки, трясущего орденами в очереди за льготным проездным? Кто пожелает себе такого будущего? С тех пор пошла эта поговорка: «Проиграли бы на войне – на БМВ сейчас ездили».

Каким образом уличные акции могут повлиять на ситуацию с нацизмом в нашей стране?

Любое сотрясание воздуха в ситуации повальной спячки имеет смысл. Кто-то задумается, кто-то услышит, кто-то просто, услышав шум, оторвется от телевизора, выглянет в окно и почешет репу. Уже хорошо. Общественное мнение – субстанция изменчивая, это хорошо знают те, кто им дирижирует

Какие ещё на ваш взгляд существуют способы борьбы с фашизмом?

На самом деле, самое действенное – это повышение уровня жизни населения. Сытый человек мягче и толерантнее голодного. Но это из разряда фантастики. Из реального – нужна умная пропаганда. Не профанация в духе государственной соцрекламы, а тонкая грамотная пропаганда идей гуманизма. Нынешняя молодежь, как я уже сказал, плохо различает добро и зло, она запуталась, точнее, ее запутали.

Зато любой молодой человек сразу, на уровне мышечных вибраций безошибочно определяет, что круто, а что – нет. Задача умной пропаганды – сделать фашизм некрутым, опустить его, показать его главное слабое место – нет, не ненависть, на это молодежь падка – а тупоголовость, прямолинейность мышления, не выдерживающего конкуренции в современном мире.

В свою очередь антифашизму нужна крутизна. Я в этом смысле целиком на стороне антифа – они добавляют в движение молодежного драйва, их музыка, их акции, их изобретательность и самоотверженность – лучшие способы пропаганды. Они крутые. Вы только представьте, что было бы, если бы пропагандой антифашизма занимались только правозащитники или государство.

Полстраны бы зиговать начало.

Но антифа действуют на улицах и скажем так полулегально – легализоваться им совсем не к чему. Легальной пропагандой всерьез должны заняться люди творческих профессий. Было бы правильно организовать творческую лабораторию, куда бы добровольно вошли неравнодушные журналисты, рекламщики, художники, режиссеры, которые занялись бы разработкой антифашистского креатива. Это не в коей мере не должны быть массовые компании, любая массовость вызывает у обывателя ощущение разводки, скорее точечные удары, но очень точные.

Не стоит также кричать об угрозе фашизма на каждом шагу – нет ничего хорошего в том, если люди начнут считать его нормой – пугать им тоже не надо, это наци только на руку – фашизм надо высмеивать. Смех в нынешнем мире медиавирусов – очень эффективное оружие по формированию общественного мнения.

Еще один подход – борьба с ксенофобией, т.е. страхом перед чужаками. Я специально провел больше месяца в бытовках с таджикскими гастарбайтерами, съездил с ними в Таджикистан, чтобы показать их не как людей-функций, что вот, мол, человек-тележка, человек-метла, а как просто людей – с такими же, как у нас проблемами, с несчастной любовью, с ворами-начальниками, непутевыми детьми и т.д. Ксенофобия до того, как переросла в нацизм, – болезнь излечимая. Обывателям нужно просто больше информации, чтобы они начали в чужаках видеть таких же, как они, людей.

Какие способы борьбы с нацизмом вы видите в рамках своей профессиональной деятельности?

Держать руку на пульсе, информационно поддерживать важные антифашистские акции, пытаться по мере сил влиять на общественное мнение. С фанатиками ничего уже не поделаешь, но за головы аморфного большинства стоит побороться, как бы наивно это не звучало. Очень важно, чтобы люди даже в нынешнем состоянии невесомости продолжали понимать простую истину: фашизм, расизм – это плохо, это не норма.

Как вы относитесь к мораторию на символику политических партий и организации во время акции?

Очень правильно. Никакого пиара – это должно быть чистое, ничем не скомпрометированное волеизъявление граждан нашей страны. Иначе я, например, не пошел бы. Ни разу в жизни не участвовал в политических шествиях – ни с той, ни с другой стороны

Многие негативно относятся к уличному насилию как инструменту борьбы с нацистами. Какова ваша позиция по данному вопросу?

Сложный вопрос. Я противник насилия. Оно опасно не только для объекта, но и субъекта насилия, какими бы чистыми помыслами тот не руководствовался. Насилие вызывает привычку. С нацистами в первую очередь должно, конечно, бороться государство. Они должны быть загнаны в глубокое подполье и ежеминутно трястись от страха быть схваченными и отправленными в тюрьму.

С нынешними «силовиками» это, к сожалению, невозможно. То, что в нашей стране появились антифа, говорит о том, что организм у нации пока еще здоровый, это естественная реакция отторжения человеконенавистнической идеологии. Кто-то должен сопротивляться злу, мешать ему распространяться.

В ситуации бесконтрольного разгула нацизма уличное насилие – как акт гражданского сопротивления – может и должно быть оправдано. С другой стороны, я категорически против того, чтобы людей пиздили за убеждения, а не за дела. К сожалению, в условиях городской войны трудно соблюдать де-факто какие-либо правовые нормы, но к этому надо стремиться. Ну и, конечно, ни в коем случае нельзя допускать убийства – эта аксиома, думаю, не требует доказательств.

Нужно ли давать слово оппонентам, когда пишешь про смерть антифашиста? Как идеологическая составляющая (или это какая-то другая составляющая) взаимодействует с т.н. профессиональной этикой? Нужен ли баланс, что делать с умеренной отстраненностью?

Если это какое-то социальное исследование или жестко форматная журналистика факта, то да, это необходимо. Для себя же я решил, что в данном вопросе могу быть субъективным. Для меня нацизм (не путать с национализмом) – абсолютное зло, к которому не может быть снисхождения.

Зачем этим людям лишний раз предоставлять трибуну? Ничем не оправданная щедрость. Всякое упоминание, как говорится, ведет к переизданию. Нацисты как субкультура, как образ мыслей крайне предсказуемы. Пытаться проникнуть в их головы, понять, чем они живут, мне не интересно.

Там все очень прямолинейно и скучно – как вид спального района сверху. В нормальном обществе нацисты – это такой же трэш, как педофилы или транссексуалы. Персонажи фрик-шоу, о которых в приличном обществе даже упоминать неловко. Это нормально – такие люди всегда должны ощущать себя безнадежными маргиналами.

Существуют ли такие представители общественных политических движений или деятели культуры, с которыми вы никогда не станете вместе бороться с неонацизмом?

Ну сейчас я бы категорически не стал этого делать ни с одной из думских партий – эти люди способны опорочить любую, даже самую возвышенную идею. У них уже есть «антифашистское движение «Наши» – вот пусть с ними и отрабатывают кремлевское бабло.