Почему Украина и Россия пошли разными дорогами?

На модерации Отложенный

Развитие событий, происходившее в течение прошлого года на Украине и в России, двух государствах бывшего СССР, было любопытно для экспертов, однако могло поставить в тупик непрофессионалов: каким образом эти две страны оказались столь отличны друг от друга?

Главный вопрос заключается в том, как могло случиться, что невзирая на сходную восточнославянскую, православную культуру и их общую историю, Россия возвратилась к авторитаризму, в то время как Украина активно развивается и идет к истинной демократии.

Многие социологи, рассматривая этот процесс начиная с 1990-го года, зачастую обращают внимание на особенные условия развития Украины и России.

То, что украинская нация раскололась на две региональные и политические структуры, которое недавно Иван Качановский сравнил со значительно более трагичным аналогичным процессом в Молдове, создает огромное количество проблем, однако вместе с этим привносит определенный плюрализм.

Сложная обстановка, сложившаяся между исторически разными регионами прозападной Галиции, Закарпатья, Волыни и Буковины с одной стороны и пророссийски настроенной Восточной и Южной Украиной с другой говорит о том, что как отмечает Лучан Уэй, политический ландшафт страны стал «плюралистическим по умолчанию».

По мнению Пола Д\'Аниери, географическое разделение жителей Украины, хотя и не являющееся само по себе моментом, продвигающим демократию, является основательной преградой для чрезмерной централизации власти.

Что касается постсоветской России, она наоборот более однородна с культурной точки зрения. Несмотря на то, что она часто представляется как многонациональное государство, народонаселение РФ приблизительно на 80 процентов состоит из этнических русских, имеющих мало культурно-региональных различий.

20 процентов оставшегося населения представляют из себя небольшие национальности и диаспоры, которые играют значимую роль в самоопределении России как полиэтнического государства.

Следует подметить однако, что эти небольшие группы ни в коем случае не являются консолидированной политической силой, которая в состоянии оказывать истинное воздействие на внешнею и внутреннюю политику Москвы, аналогичное влиянию, которое оказывают на Киев северо-западные или юго-восточные области Украины.

Как считает Майкл Макфол, Россия пострадала от „незаконченной революции\" во время правления Бориса Ельцина. Всегда был и остается помехой для развития демократических институтов в России неполный переход к демократии, произошедший в 1990-х годах, что в конце концов привело к возрождению авторитаризма при Владимире Путине.

 

Неудачи российских реформ объясняются также чеченской авантюрой Ельцина в 1994 году, а также сомнительными политическими результатами владения громадными резервами энергоресурсов, считает Макфол.

Несмотря на то, что эти аргументы кажутся обоснованными, они не дают исчерпывающего ответа на вопрос, почему в настоящее время лишь одна Украина из сех бывших советских республик, образованных в 1922 году, движется к консолидированной демократии.

Вполне вероятно, что дополнительные объяснения можно отыскать в истории Украины или, вернее, в исторической мифологии Киева.

В настоящее время главной идеей современной украинской историографии является, прежде всего, многовековая борьба Украины за политическую автономию и независимость от иноземного господства - монгольского, московского, польского, литовского, оттоманского, австро-венгерского и советского.

Данная идея, напрямую затрагивающая суверенитет государства, поддерживается, в той или иной степени, наиболее значимыми ответственными лицами и интеллектуалами. Так Тарас Кузио, например, считает, что Украину можно рассматривать как постколониальную страну, в которой освободительный и анти-имперский национализм поддерживает демократические установки, а не противодействует им.

С того времени, как в 1991 году Украина получила независимость, в Верховной Раде никогда не существовало радикально-правой, ультранационалистической фракции. Это резко контрастирует с большинством других восточноевропейских и даже многих западноевропейских стран в период после „холодной войны\".

В современной Украине политика самосознания чаще всего обращается к досоветскому демократическому опыту, который рассматривается как определяющий для украинской нации и доказывает ее общность с Европой.

В этой связи идея демократического управления отслеживается до эпохи Киевской Руси с 9-го по 12-й век, который называется Золотым веком украинской до-национальной государственности.

Многие рассматривают Киевскую Русь как государство, имеющее народовластие в форме местных собраний (вече), разработавшим достаточно прогрессивное законодательство в виде „Русской правды\" и старающимся создать выборную монархию.

В 16-м веке возникновение казацкого гетманства демонстрирует еще одно первичное украинское государство, играющее существенную роль в нынешнем национальном самосознании.

На берегах Днепра казаки, будучи вооруженными крестьянами, создали военную республику с законодательным органом - Радой -где голосованием выбирали военного лидера республики - гетмана.

До сих пор на суждения украинцев о самих себе неизменно оказывают влияние приверженность казаков к свободе и полудемократичное правление казацкой республики. Не позднее 1710-го года казацкий гетман Пылып Орлык выработал одну из первых конституций в мире, которая пыталась трансформировать гетманство в выборную монархию.

Этот закон так никогда и не вступил в силу и, по нынешним представлениям, является чересчур простым текстом, однако в свое время получив признание, он был использовался при разработке различных конституционных документов.

В 1917-1918-е годы ненадолго появилась Украинская народная республика, в законодательное собрание которой входили делегаты из всех политических партий. Этот непродолжительный, тем не менее в соответствии с теперешними стандартами вполне демократический опыт, достоин интереса за пристрастие его лидеров к главенству закона.

В этой связи не столько важен подлинный ход истории, сколько тот факт, что эти и некоторые другие установки рождают исторические мифы, предопределяющие современное самосознание большинства украинцев, которые считают, что у них есть традиция индивидуализма и любви к свободе, и что их государство всегда было многообразным и никогда не находилось под влиянием „сильной руки\".

Зачастую эти особенности упоминаются как факторы, объясняющие очевидную неспособность Украины закрепить национальное самоопределение, но в последнее время они играют вспомогательную роль в процессе демократического перехода. Эти особенности вызвали умеренное, ищущее консенсуса поведение элит, продемонстрированное во время Оранжевой революции 2004 года и противостояния между парламентом и президентом в 2007 году.

Все это абсолютно непохоже на историографические стереотипы, господствующие в современной России. Бесспорно, ряд первичных демократических тенденций имеется и в ее истории, и Россия также может претендовать на наследие Киевской Руси и самоуправление казаков.

В Средние века, известные города-государства Новгород и Псков управлялись коллективным органом, представлявшим знать (вече), проводили выборы представителей исполнительной власти и имели зачаточную систему сдержек и противовесов.

Впоследствии Земский собор выбрал первого царя из династии Романовых Михаила, потомок которого Александр Второй начал Великие реформы в 1861 году, которые включали в себя освобождение крепостных, законодательные реформы, внедрение местного самоуправления и создание законодательного собрания.

Начатая царем-освободителем трансформация была продолжена во время революции 1905-1907 годов и скорее всего бы привела к установлению конституционной монархии, схожей с западноевропейскими моделями. Однако первая попытка России осуществить переход к демократии была подорвана катастрофическими результатами Первой мировой войны.

Однако несмотря на это, эти широко известные в России факты играют небольшую роль в национальной мифологии и самовосприятии России. Вместо этого, в популярной исторической памяти сегодня доминируют положительные оценки таких личностей как Александр Невский или Петр Великий, а также, в определенной степени, Иван Грозный и Иосиф Сталин.

Будучи успешными военными лидерами и как правило в определенной степени модернизаторами, они, концентрируя всю власть в своих руках, не допускали никаких сдержек для своих исключительных прав.

К примеру, даже самый прозападный из русских царей любимый практически всеми Петр Великий сыграл в российской истории противоречивую роль. После себя он оставил модернизированное государство, которое однако было весьма централизованным, если не сказать почти тоталитарным.

Этими предпосылками в известном смысле может быть истолкован эффектный, хотя и зависимый от нефти взлет Путина, который скорее везучий, а не великий лидер. Занимая должность премьер-министра, он фактически правит Россией, отвечая принятым представлениям о новом Петре - авторитарном, но внешне действенным модернизаторе.

Представление русских о своей родине определяется не блистательной историей русского народа и его бесчисленных гениев, сплошь и рядом терзаемых своим же собственным правительством.

Большинство русских уверены, что их уникальность является следствием имперского наследия России, заключающегося в военной силе, территориальном расширении и победах в различных войнах. Что касается представителей украинской нации, они считают приднепровскую казацкую республику цитаделью свободы, не желая рассматривать ее как военный орден, на который она во многом похожа.

Развал СССР элита Украины считала освобождением. Русские, в отличие от украинцев, сегодня заново открывают для себя византийское наследство царепапизма. Их разочарование в связи с потерей своей империи и статуса супердержавы, которая произошла в 1989-1991 годах, заставляет отдельных наблюдателей говорить о „Веймарском синдроме\" и невольно сопоставлять постсоветскую Россию с дофашистской Германией.

Несомненно, что история - это еще не далеко не все. На примере развития постфашистской Германии мы можем сказать, что государства могут стремительно видоизменяться. И все-таки, до тех пор пока Россия и другие постсоветские республики будут лелеять свою национальную мифологию, упускающую из вида первичные демократические начинания в их истории, они останутся в плену у своих авторитарных традиций.

В данном случае Украина является образцом страны, которая может порвать с нелицеприятным прошлым, и построить плюралистическое государство, берущее вдохновение из подходящих, пусть подчас и идеализированных прецедентов национальной истории.