Сергей Доренко о бешенстве среднего возраста

Доренко вошел в историю современной России как «телекиллер, о том, почему он боится собственного юбилея, зачем строит из себя идиота и с какими женщинами предпочитает иметь дело. День рождения — это праздник смерти.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Доренко вошел в историю современной России как «телекиллер»: во время думских выборов в 1999 году «мочил» мэра Москвы Юрия Лужкова. Потом засветился с буквальным наездом на офицера Генштаба: Доренко судили за хулиганство и дали 4 года условно. По мнению суда, тележурналист использовал мотоцикл как «оружие или предмет, приравненный к нему». Спустя семь лет после той истории Доренко появился уже в радиоэфире. С октября прошлого года — главный редактор «Русской службы новостей».

Сергею Доренко стукнуло… Впрочем, о возрасте обладатель голоса, от которого замирают дамы, беседовать категорически отказывается. Не буду, говорит, и все тут! Такие вот бывают странности у мужчин за сорок.

— Сергей, о политике не будем…

— О’кей, тогда о чем?

— О дне рождения.

— Об этом ни слова, договаривались же?

— Договаривались, что не будем называть возраст…

— Ладно, про день рождения. День рождения — это праздник смерти.

—?!

— Обратите внимание: люди часто умирают накануне дня рождения. У всех этот срок разный. У меня — две недели до. Я уязвим. Я мрачен…

— Это чувствуется…

— Ребенок в утробе матери — он же живой! Он видит свет. Он слышит все. Температура в утробе — плюс 37. Его вытаскивают. Та жизнь заканчивается. Плюс 23! Все шероховатые. А раньше все было водянистое и ласковое. Все орут, визжат так, что закладывает уши. Ослепительный свет в глаза. Дико холодно и колюче в этом мире. И вот этот ужас оттого, что меня выплюнут куда-то в непознанное и наверняка омерзительное, я переживаю каждый год.

— Но это же новая жизнь…

— Смерть — новая жизнь. Только ни у кого не хватает мудрости так думать. Я уверен: роды ребенок воспринимает как смерть.

— И когда у вас это «предсмертное» состояние заканчивается?

— Я родился в 14.30. И в свой день рождения до обеда хожу мрачный и категорически запрещаю праздновать. Но где-то уже с трех-четырех я начинаю орать на домашних: где гости, где стол?!

Единственная неревнивая

— Сергей, при слове «детство» у вас сразу какие возникают ассоциации?

— Это сны. Полеты во сне вспоминаются. Я, кстати, продолжаю летать во сне. Вернее, наоборот: погружаюсь. Дайвинг такой. А еще из детства помню: если снится, как будто в кончики пальцев что-то колючее впивается, это значило, что все, точно заболею…

— А сейчас предчувствуете?

— Большого дара предчувствия у меня нет. Вы никогда не знаете: предчувствуете вы или конструируете. Кассандра предчувствовала гибель Трои или сконструировала ее? То, что у русских называется «накаркать». Я предчувствую недалеко. Могу читать книгу, потом встать, выйти во двор, открыть калитку и сказать жене: «Привет, Марина». То есть минут за пять я знаю, что она подъезжает. Я предчувствую, как пес, как кот, как попугай…

— Вы с женой давно вместе?

— Тридцать лет.

— Марина — первая и единственная?

— Да.

— Как вы познакомились?

— Она на курс моложе училась.

— Ревнует? Вы же себя барышнями молодыми в эфире окружили…

— Это жанр такой. Зрелый мужчина учит, наставляет молодую женщину. Конечно, с некоторым эротизмом. (Доренко переходит на свой фирменный грудной баритон.) Зрелый мужчина может черт знает чему научить молодую деву — о-ля-ля! Ха-ха-ха!

Усыновленный муж

— У вас девушки-соведущие мало говорят. Вы их будто нарочно «забиваете»…

— Это зал. «Крошка сын к отцу пришел… », «Скажи-ка, дядя, ведь недаром… » — вот в таком духе.

— А кого приятнее наставлять: 25-летних или постарше?

— Женщины в 20 и женщины в 30 — это разные существа. В 20 женщина тебе доказывает то, что она не доказала своему отцу. Твое дело простое: рассказывать, что она красивая и что у нее все получится. Она полна комплексов, покусывает губы, она тебе все время говорит, что ты слишком резок с людьми, что тебе следовало бы похудеть, но несильно, чтобы не обвалились щеки… Тут моя задача: не обижать котенка.

— Так, а с 30-летними?

— В 30 женщина вся — блеск, интеллект, ирония, провокация. Но у современной 30-летней уже «бомба» тикает в голове. Если таймер поставлен на 20 минут — все, выйти замуж надо за эти 20 минут.

— С этими труднее, да?

— Это тяжелые персонажи. Потому что они постоянно оценивают: годен — не годен. Но с ними интереснее как с личностями. Они уже понимают иронию. Отношения с тобой для них — уже не отношения с отцом. Они как призывная комиссия. Только призывная с ударением на втором слоге.

— Говорят, вы суперсемьянин…

— Не хотелось бы хвалиться. Мне кажется, что я все-таки мало уделяю времени детям. Весь дом у меня на жене.

— Она не работает?

— У нее свободный график. Дом, дети и я вдобавок в качестве усыновленного — все держит она.

Идиотизм в семье

— То есть в супружеской жизни вы себя ребенком ощущаете?

— Да, я могу шалопайничать. А она знает, что в данный момент делают таджики: кто красит забор, кто подготавливает почву для посадок смородины… У Марины непрерывно не менее десяти человек куда-то движутся. А один возлежит.

— Это вы?

— Да, возлежу, играю на гитаре.

— Это у вас такой договор?

— Вы должны зарекомендовать себя идиотом. Вот тебе говорят: пожарь яичницу. А ты заливаешь полкухни дерьмом каким-то, приводишь в негодность плиту, ковыряешь вилкой тефлоновую сковороду… Чтобы тебе сказали: все, спасибо, больше не надо. Это разрушительно действует на твою психику, потому что ты на самом деле не идиот. Зато следующие тридцать лет тебя никто не спрашивает ни о чем. Но это когда у вас еще жгучая любовь, когда вас терпят не за это.

— И за 30 лет секрет не раскрылся?

— Кое-что раскрывается. Я вот, например, умею готовить. Но я придумываю другие причины. Например, что я устал после работы. Или готовлюсь к работе и поэтому опечален. Нужно показывать, что вы отчасти несчастны. Это же очень просто!

4 года условно за синяк

— Сергей, вы уже перебесились? Кризис среднего возраста был?

— Да. Я покупал гоночные машины, мотоциклы.

Была яхта в Гибралтаре. Взрыв такой мальчишества.

— Это когда?

— В бешенство я вошел где-то в 39 -40… Но это быстро надоело. Я вообще все интенсивно очень проживаю. Где-то в 43 я уже успокоился. Один мотоцикл у меня изъяли как орудие преступления. Другой мотоцикл продал. Гоночную машину запорол — сжег двигатель. Яхту в 2004-м продал.

— А не было желания, как художник Поль Гоген, сбежать на какой-нибудь далекий остров?

— И да, и нет. Гоген был человеком труда механического, иссушающего. И взорвался творчеством. Я, наоборот, занимаюсь очень творческой работой. У меня было ощущение, что я уеду жить праздной жизнью.

— Или стать, к примеру, фермером?

— Нет, единственный способ быть каждый день новым человеком — это журналистика. И куда мне ехать? Я путешествовал годы.

— По работе?

— Помните, мне впарили 4 года условно за синяк у джентльмена…

— У него же там якобы были тяжелые повреждения, перелом грудины.

— Нет, ему потом медкомиссия сказала, что никакого перелома не было. Так вот после того случая мне приходилось поменьше быть в России.

Путешествовать не получается хорошо. Брезгливость не позволит сделаться одним из местных. Я испутешествовал весь мир до дыр и понял, что пять звезд — это везде пять звезд. А ниже пяти звезд я не согласен.

Садо-мазо жизни

— Хм, чтобы прийти к такому выводу, надо было изъездить весь мир?!

— Есть места — обязаловка такая: Рим, Манхэттен. Я сначала свозил туда дочерей (сейчас им 24 и 25 лет. — Прим. ред.). Теперь вожу сына (ему 10. — Прим. ред.). Когда будут внуки — я в очередной раз поеду вместе с внуками. Но дома лучше. Дома у меня собаки, лошади…

— Но их можно держать и где-нибудь в Лондоне…

— Я раз десять эмигрировал окончательно, навсегда. В Америку последний раз — в марте 2004 года. Я же из военных гарнизонов. Эта вот цыганщина у меня пришита к мозгу.

— Но возвращались в Россию.

— Мы, советские, российские люди, не можем жить вне эмоционального садомазохизма. Там все предсказуемо комфортно. Но ты в итоге понимаешь, что это ужасно: бороться ни за что не нужно, все есть.

«Не люблю подлости»

— Тогда вам надо по России путешествовать. Не пробовали?

— Да, возникает иногда иллюзия. Раз в 15 лет. Вот недавно ездил в Урюпинск, Волгоград и Астрахань.

— И как?

— Народ весь в крестах, и все матом ругаются. Это в Урюпинске. В Астрахани за 12 тысяч в день изображают сервис. Я снял там домик. Пришел директор и стал курить мне в лицо, а официанты с единственного помоста с криком ныряли в воду. За границей такое невозможно: там, где гости, обслуга быть не может! А этот директор еще орал моему сыну: «Прохор, давай сигай вместе с официантами!» Хорошо, мы были на машине. Наутро встали и уехали.

— А где-нибудь вам вообще нравится?

— Я раз гостил у Аяцкова в Чардыме, это на Волге. Там Аяцков построил для Ельцина дачку. Я к Аяцкову навязался в дружочки, и мы там в августе 2000 года отдыхали. Вот там понравилось. И в России, и на Украине можно отдыхать хорошо, только когда ты приезжаешь или к губернатору в гости, или к президенту.

— Вы брали сотни интервью, в том числе у сильных мира сего. Кто вас больше всего разочаровал?

— Я люблю в людях все. Я же наблюдатель, исследователь. Юный натуралист. Я не люблю только подлости. Бывает, люди делают подлость вынужденно, от слабости. Я не люблю только тех, кто любуется собственной подлостью. К этим отношусь брезгливо.

Бедняк и деньги

— А с деньгами у вас как взаимоотношения?

— Я люблю, чтобы они были. Мне нравится высказывание Габриэля Гарсия Маркеса: я не богатый человек, я бедный человек с деньгами. У меня расходы небольшие. Мне нужна вот какая-то майка (Доренко оттягивает на животе модную искусственно состаренную фуфайку, явно недешевую). Я бедный человек.

— Ага, с домом в Барвихе…

— Ну, дом. Ну, как-то так случилось: я продал яхту и купил дом. Но зато у меня теперь нет яхты. Что вы можете сказать о таком человеке? Ясно, что неблагополучен материально. Ну не смейтесь, серьезно! У моего соседа участок, который полностью отведен под бассейн.

— Вы на бирже поигрываете?

— Да, занимаюсь инвестированием. Любительски, но небезуспешно. В смысле я не трачу. Вкладываюсь в индустрию, в какие-то дурацкие молочные заводы в Сербии. Они сейчас все сели на задницу из-за кризиса.

— А советами пользуетесь?

— Да, лучшие советчики — евреи. У меня есть русские евреи из Петербурга, из Бруклина, теперь они уже в Лондоне заседают, один венгерский еврей в Германии.

— Вы любите торговаться? О зарплате, например?

— Нет, никогда не торгуюсь. Я приходил к людям, спрашивал: сколько вообще в этой сфере получают максимально? Они называли. Вот платите мне столько и плюс один доллар. Почему? Потому что я — лучший.

Бальмонт и варган

— Сергей Доренко — честолюбивый человек?

— Нет. Я если и сравниваю себя, то только с самим собой, скажем, образца 1999 года. Называется ли это честолюбием? Это, наверное, скромность, которая пуще гордыни. Я дважды отказался от номинирования на ТЭФИ. У меня никаких орденов и дипломов. Я — отдельный. Я не участвую в конкурсах. Я не хожу на тусовки. Я появляюсь только на работе и дома.

— А дома, кроме «возлежания», чем еще занимаетесь?

— Я что-то читаю, парюсь в сауне. И рано ложусь спать — в 9. Потому что у меня эфир утром. Перед сном я бряцаю в струны. У меня две гитары: одна дома, одна на работе.

— Какой репертуар?

— (Доренко живо вскакивает, будто именно этого вопроса и ждал, и тянет со шкафа гитару.) Народный в основном. Тоскливое все.

— Сами не пишете?

— Я тут Бальмонта начал напевать. Получилась одна вещь. Да это даже игрой трудно назвать.

Доренко подстраивает инструмент и, заметно волнуясь, берет первый аккорд:

— Есть поцелуи, как сны свободны.

Блаженно-ярки до исступленья-а…

Я гитару себе только в феврале купил. Играл еще в 8-м классе. А потом на всем подряд играл, на бубне. Или вот — удобно с собой таскать (Доренко выуживает из рюкзака варган — национальный чукотский инструмент, вставляет его в рот и начинает выводить заунывное: «Бе-у! Ба-у! Бо-у!»). А! Вот такой вот песней девок растлевать (с азартом хватается обратно за гитару). Нужно войти в женскую душу, чтобы взорвать ее изнутри. Вот так: «Бежит река-а, в тумане тая-а. Бежит она-а-а, меня маня. А кавалеров мне вполне хватает. Но нет любви хорошей у меня-а-а… »