Зачем приезжал Обама?

Приятное оживление, всегда сопровождающее пребывание высокого и желанного гостя, улеглось. Официальные лица с обеих сторон очень довольны. Понять можно. Каждый при своем, но есть впечатление большого успеха. Чем же завершился приезд в Москву Барака Обамы?

Комментаторы больше всего обращают внимание на две темы – ядерное разоружение, вернувшееся в повестку дня, и проблемы демократии в России, по поводу которых президент США продемонстрировал чудеса политической эквилибристики.

Если упростить палитру мнений, их можно свести к двум основным.

Одних радует, что Обама сосредоточился на практической деятельности в области безопасности и перестал делать упор на демократическую тематику, поскольку это все равно бесполезно. Москва и Вашингтон имеют совпадающие интересы, и их надо реализовать, находя пространство для компромиссов по интересам расходящимся.

Другие упрекают Обаму за моральный оппортунизм и за то, что он пошел на поводу у Кремля, который навязал дискуссию времен «холодной войны» и таким образом опять претендует на равноправие с Америкой. Вместо этого нужна жесткая идейная оценка сущности российского режима и принципиальность в проведении курса Соединенных Штатов.

На деле и любители боеголовок, и поклонники демократии равно далеки от реальной операционной среды, в которой действует администрация Барака Обамы.

Среди специалистов по разоружению – всплеск энтузиазма. Их знания и умения вновь востребованы, а сами переговоры напоминают о временах, когда именно эта сфера была стержнем не только отношений между Москвой и Вашингтоном, но и всей мировой политики. Однако та эпоха ушла безвозвратно.

Пренебрежительные высказывания о том, что подсчет носителей и боеголовок – бессмысленный анахронизм, конечно, искажают истинное положение дел. Никто от ядерного оружия всерьез отказываться не собирается. Этот вид вооружений, тем более в тех объемах, какими обладают Россия и США, был и останется атрибутом и символом великодержавия. Кстати, по обе стороны океана тут же нашлись те, кто заговорил об ущербе национальной безопасности, которым грозят даже предполагаемые весьма скромные сокращения.

Однако паритет на том уровне, что есть в российско-американском случае, – понятие политическое, а не военное. Любые манипуляции с ним диктуются не реальными опасениями, а, прежде всего, соображениями престижа. И поскольку в угрозу ядерной войны между Россией и Соединенными Штатам не верят даже самые отъявленные ястребы, сфера стратегических вооружений является сегодня, как ни странно это звучит, вспомогательной для решения более насущных вопросов.

Успешный диалог по СНВ мог бы стать искрой зажигания, которая позволит запустить мотор российско-американского взаимодействия по широкому кругу тем. На это больше рассчитывает Россия. В США полагают, что сокращение вооружений двумя ядерными гигантами вдохнет новую жизнь в режим нераспространения. Попытки спасти его, похоже, станут одним из основных внешнеполитических приоритетов администрации Барака Обамы.

Шансы на исполнение этих ожиданий невелики. В процесс переговоров по СНВ встроено столько внутренних компромиссов и взаимных увязок, что он самодостаточен. Достижение договоренности, конечно, улучшит общий климат, но, скорее всего, успех не перетечет в другие сферы, оставшись изолированным направлением. Что же касается стран, стремящихся к обладанию ядерным оружием или обладающих им «незаконно», то они не усматривают связи с тем, что делают Россия и США. Ирану, Северной Корее, Израилю, Индии, Пакистану «бомба» нужна по собственным, как правило, региональным причинам. И если что-то и способно заставить их отказаться от амбиций, то разрешение конфликтов с соседями, а не пример Москвы и Вашингтона.

Приверженцы идеологической внешней политики – от неоконсерваторов до либеральных интервенционистов – критикуют Обаму за предание идеалов.

Он, на их взгляд, обязан выставить России жесткие условия того, как она должна измениться, чтобы рассчитывать на партнерство с Соединенными Штатами. Громче всех звучит при этом голос тех, чьи взгляды и действия в предшествующие годы максимально дискредитировали ценностную основу американской политики.

Требования «моралистов» отражают обширную традицию политической мысли США, но находятся в диссонансе с окружающей реальностью. Становится все яснее, что движущими силами мировой политики XXI столетия будут не идеологии.

Они пережили свой звездный час в прошлом веке. Конечно, и в XX веке сохранялось классическое соперничество держав. Однако от Версаля до Беловежской пущи, то есть с момента окончания Первой мировой войны до распада СССР, не только форму, но и содержание конкуренции во многом определяли идеологии. Помимо двух тоталитарных (коммунизм и нацизм) ключевую роль играла и либеральная. На международную авансцену она вышла при Вудро Вильсоне с его интернационалистскими идеями, а к концу ХХ столетия, пережив падения и взлеты и взяв верх над соперниками, превратилась в лейтмотив «нового мирового порядка». Кульминацией и одновременно самоотрицанием либеральной идеологии как двигателя международных отношений стала концепция «продвижения демократии» при Джордже Буше-младшем. Представление о том, что силовое навязывание определенной формы общественно-политического устройства проблемным странам способно устранить дисбалансы глобальной системы, завело американскую внешнюю политику в глубокий тупик.

Пресловутая многополярность – не антиамериканская абстракция, придуманная недругами США в Москве и Париже. Это такое положение дел, при котором на планете появилось достаточное количество действующих лиц разного калибра и качества, оказывающих разнонаправленное влияние на ход событий. Сил на то, чтобы их «построить» по ранжиру, Америке не хватило и не хватит. Политика прежней администрации убедительно доказала это. Приверженцы Обамы не случайно постоянно вспоминают его опыт работы в качестве «организатора сообщества» в Чикаго. Эта специфически американская методика самоорганизации гражданского общества предусматривает «ненавязчивое» лидерство. Вместо принуждения партнеров и попыток изменить их мнение ставка делается на то, чтобы убедить: те или иные действия соответствуют их интересам.

Объявленные командой Обамы изменения подходов – учет чужих взглядов, опора на многосторонние институты, «консенсусная дипломатия» – еще не новый внешнеполитический курс, а лишь набор пожеланий. Как это может работать и может ли вообще – никто не знает, равно как пока непонятно, дадут ли желаемый эффект экономические меры, принятые администрацией.

Барак Обама наощупь ищет путь к упрочению американских позиций в мире, который за время правления двух его предшественников изменился совсем не так, как предполагалось после окончания «холодной войны». Главные инструменты XX века – ядерное оружие и идеологии – утрачивают прежнее значение. На передний план выходит задача поддержания сложного нелинейного баланса. А для этого нужно понимать комбинации интересов по многочисленным региональным конфликтам. Они определят успех больше, чем подходы к решению вопросов глобального масштаба.

Визиты Барака Обамы пока скорее разведка, чем реализация принятых решений. Поездка в Москву – не исключение. Не случайно стороны старательно обходили все по-настоящему острые конфликты, предпочитая сосредоточиться на второстепенном позитиве. Выводы по главным вопросам предстоят позже.