Исповедь дачно амнистированного в летний сезон

Суть амнистии в том, что теперь не надо платить конвертируемую (в конвертах) валюту пожарным, санэпидстанции, службе уездного архитектора и соседу, обвиняющему тебя в содержании тайного притона и гибели его огурцов, хотя ещё в первой молодости он был изгнан из кружка юных мичуринцев за бездарность и природофобию.

Впрочем, сосед, кажется, должен давать согласие только на продажу твоей собственности. Тоже нехило. Осталось только произвести земельный кадастр участка и позвать БТИ (бюро технической инвентаризации), чтобы оно обмерило помещения и составило план дома. Бывает, что те же работы уже были произведены при купле-продаже тем же земельным комитетом и тем же самым БТИ, но это не считается, мало ли что там наваляли. Может, за взятку. Надо всё по новой. Деньги маклеру на взятки я, помнится, давал, но я же не враг себе, чтобы платить за фальшивки, только за скорость продвижения документов.

Всё же какие-то жалкие бумажки, удостоверяющие права на собственность, у вас есть. У меня, например, есть право собственности на землю, а на дом такого права нет. Каждый может его занять и сказать: «А чем докажешь, что он твой?» И останется мне только сидеть на собственной земле с дробовиком и ждать, когда он ступит на землю, освящённую правом собственности. Куда он денется, если не хочет помереть с голоду... С жалкими бумажками вы идёте к нотариусу и их там заверяете. Только не задавайте дурацких вопросов: почему нельзя просто снять копию или как нотариус проверит их достоверность? Всё равно ответа никто не знает.

Проведя полдня в приёмной нотариуса и наслушавшись горячих дискуссий на, казалось, забытую тему «Кто за кем стоял», вы, набравшись мужества, отправляетесь в госучреждения - земельный комитет, БТИ или в регистрационную палату, чтобы она удостоверила ваше право обращаться в первые два учреждения. Неважно куда. Там вы узнаете, что вас много, а окно одно и если вы хотите получить законный 714-й номер, то надо приезжать два раза в день и отмечаться в очереди. В девять тридцать и семнадцать тридцать. Один раз не отметитесь, и всё пропадает. А если ваша очередь дойдёт, то обязательно выяснится, что какая-то деталь требует уточнения, приходите со справкой и вновь ждите своей очереди. Одним словом, надо посвятить этому занятию неопределённо долгий срок, отключив каким-то образом нервную систему, и без всякой надежды на успех. И даже не думайте всучить взятку за перестройку и ускорение. Её с негодованием отвергнут. Дураки они, что ли, брать взятку у первого встречного-поперечного. А может, у него видеокамера в пуговице и купюры меченые. И сейчас ворвётся толстый майор из райотдела, который давно мечтает посадить на это место своего племянника.

Не жизнь, а сплошное дежавю. Так уже было, когда я легализовал перепланировку квартиры. Тогда тоже была своего рода амнистия. Заключалась она в том, что пожарник, санэпидстанция и газовое хозяйство быстренько подмахнули бумажки за приличное вознаграждение. Взятки жена давала. Я-то знал, что в последний момент у меня возникнет альтернатива - а может, в морду? А я, чтобы избежать соблазна, часто ему поддаюсь. Оставалось задним числом нарисовать и утвердить план перепланировки в проектном институте, пройти ещё пару инстанций, предварительно записавшись и выдержав очереди и заранее зная, что они к чему-нибудь придерутся и пошлют тебя устранять замечания, потом явиться на комиссию, а она собирается раз в месяц.

В любом случае надо было брать отпуск и проводить его в канцелярских коридорах. И без всякой надежды на успех. Комиссия всё равно завернёт документы. Рассказывали, что за полгода только один пенсионер прошёл комиссию, после чего слёг с инфарктом. Может, и пугали, чтобы я воспользовался услугами маклера, знающего все ходы и выходы. А он тут как тут. Я выделил ему деньги на производственные расходы, а его работу договорился оплатить после получения всех бумаг. И он сделал свою работу быстро и качественно.

Суть проста, как солёный огурец: чиновники не хотят попасть под проклятие века - «чтоб ты жил на одну зарплату», но брать деньги у непроверенных людей не рискуют, а жучок, оформивший мне документы, - проверенный. Слава богу, что я люблю глазеть на вывески. Только в ближайшем городке я припомнил целых четыре вывески контор, оформляющих куплю-продажу и регистрацию собственности. Наверное, думаю, там сидят юристы или опытные делопроизводители, проверяют правильность составления документов, следят за порядком их продвижения. Зашёл в первую попавшуюся, а там сидит азербайджанец, много лет торговавший овощами на местном рынке. Я был его постоянным клиентом. Он что-то горячо обсуждал со своим соплеменником.

- Здравствуй, брат, - сказал он. - Мы тут поспорили - Чехов, он кто? Поэт или писатель?

- Писатель и драматург.

- Драма..., как ты говоришь? Это же врач в больнице?

- Не дерматолог, а драматург. Пьесы писал для театра. Правда, врачом он тоже был.

- А... Ты сам ничего не знаешь. То писатель, то врач. Зачем пришёл?

- Да так. Шёл мимо, дай, думаю, зайду...

Вот такой юрист, он же делопроизводитель. Правда, давно подмечено, что чем тупее человек, тем лучше у него идут дела. Прёт напролом, не зная сомнений. Но как я с ним буду объясняться? Глава следующей конторы объяснялся вполне грамотно и цены назвал приемлемые. Очень скоро он оформил земельный кадастр. Правда, из земельного комитета никто не приезжал и ничего не мерил. Наверное, кто-то узнал свой старый чертёж, но деньги за свою трудную работу взяли ещё раз. А вот тётушка из БТИ приезжала, чайку попила, приборчиком, что измеряет расстояние от стены до стены, пощёлкала. Я потом спросил у своего маклера, из каких критериев расценивается работа БТИ. «В зависимости от размера», - ответил он.

«Ну, хорошо, - сказал я. - Допустим, есть два дома совершенно одинаковой планировки, но один из них вдвое больше. Если бы они ещё лазили по пыльным углам с рулеткой, то теоретически их понять можно было бы. Но ведь приборчиком они щёлкнули столько же раз и на кнопку калькулятора нажимали не больше, и чертёж тот же. При чём здесь размер?» Ответа не последовало.

Зато глава конторы честно признался, что его фирма существует благодаря очереди. Для всех, кто отважился действовать в одиночку, очередь есть, а для представителей фирмы нет. У них всё схвачено и за всё заплачено. Суть та же, что и с маклером, оформлявшим мне перепланировку, - обезопасить получение взятки. Чтобы люди пошли в посреднические конторы, надо создать им максимум трудностей. И волки будут сыты, и овцы стрижены. Правда, контор тоже много и у каждой десятки, а то и сотни клиентов. Значит, опять возникает любимая чиновниками очередь... БТИ и земельный комитет были пройдены ещё в апреле. С тех пор ничего не произошло, кроме того, что я узнал о необходимости доплатить. Ясный пень, что в первом разговоре фирмач что-то «забыл», но я был готов к таким поворотам. За эти месяцы я успел погостить у родных на Кипре. Там один мой родственник собрался регистрировать дом и участок. Сработал наработанный за десятки лет журналистский рефлекс, и я упросил его взять меня с собой. Мы подъехали к регистрационной палате (так я по привычке назвал это учреждение) в половине десятого утра. Там уже было много народа, человек пятьдесят, не меньше. Но никто не сверялся со списками, не спорил, из-за очереди, и вообще выглядели легкомысленно для столь серьёзного учреждения. Наверное, не представляли, на какие муки обрекла их кипрская бюрократия. Они не толкались в узком душном коридорчике и не выходили на улицу вдохнуть свежего воздуха или нервно покурить. Большой зал ожидания представлял из себя кафе. Только без спиртных напитков. Все пили кофе и водичку за отдельными столиками. Вскоре появился сосредоточенный мужичок с папкой наших документов. Он их небрежно пролистал, и я увидел знакомые чертежи. Мужичок отправился к стойке сдавать документы.

- Маклер? - понимающе спросил я.

- Зачем? - удивился родственник. - Это представитель компании, у которой я дом покупал.

- А кто-нибудь проверяет, правильно ли составлен земельный кадастр, чертёж дома?

- Обязательно, но в ходе строительства. Но главная цель проверки - качество строительства, а бумаги - попутно.

Мне трудно было понять, почему аппарат насилия заботится о качестве будущего дома проклятого частника, но я не стал спрашивать об этом своего родственника. Он уже всё с удовольствием забыл и тоскует только о белых грибах.

Вернулся мужичок и деликатно сел пить кофе за соседний столик. Теперь мы ждали, пока по радио объявят фамилию родственника и скажут, куда идти. Ждали мучительно долго - сорок минут. Потом мы стремительно, один чиновник - три минуты вместе с улыбками и рукопожатиями, обошли ряд кабинетов. Мужичок работал лоцманом, и это, конечно, ускорило процесс. Потом представитель фирмы-продавца с нами попрощался, а мы поехали на другой конец города - в банк. Там долго искали парковку. Но близко не нашли и шли до банка минут пятнадцать. Пока родственник возился в банке, я успел выпить мелкими глотками большую кружку пива в ближайшем кафе. Застревая в пробках, вернулись в регистрационную палату. Чиновник получил чек и торжественно объявил, что мой родственник теперь является полноправным владельцем собственности, и вручил ему документы. Я посмотрел на часы. Был час дня. На регистрацию нам понадобилось три с половиной часа, из них большая часть ушла на поездку в банк.

А у меня за три месяца дело не слишком продвинулось. Фирмач объявлял о поездке в регистрационную палату как об эпохальном событии, но каждый раз поездка откладывалась. Причём ехать я должен был не за документами, а чтобы где-то там расписаться и опять ждать. Параллельно в том же качестве обвиняемого и подозреваемого я участвовал в другом процессе. Я обвинялся в том, что хочу незаслуженно сесть на шею государству, и подозревался в подделке записей в трудовой книжке. Одним словом, я оформлял пенсию по старости. Очень обидное название. Особенно для женщин. Могли бы написать «по возрасту». С самого начала этого противостояния соискатель пенсии находится в неравных условиях. Документы Пенсионный фонд принимает за месяц до рубежного дня рождения, а на оформление берёт не меньше трёх месяцев. Экономит государству денежки и, наверное, за это получает премии. А чтобы больше сэкономить, можно ткнуть пальцем в любую запись и сказать: «А принесите нам справку, что вы действительно там работали. Пусть заодно сообщат, как изменилось название и номер регистрации нового имени». На получение двух таких справок мне потребовалось несколько утомительных поездок и недель ожидания. Можно было бы возмутиться и пойти по начальству качать права, но я вовремя сообразил, что мне повезло, поскольку я ездил в редакции, которые ещё держатся на плаву, а в моей трудовой книжке есть записи о работе в газетах, испарившихся во времени без всякого остатка. Во всём надо находить положительные моменты. Как хорошо, что не посылают в Конституционный суд за справкой о том, что изменилось название государства, и в администрацию президента, чтобы подтвердили смену общественно-экономической формации.

Многое изменилось за время прохождения моего трудового стажа, неизменным осталось со стороны государства одно: ненависть к человеку, который что-то требует, даже по закону. Ещё лежал снег, когда я начал свои боевые действия против ядерной державы. До сих пор у меня нет ни свидетельства, ни пенсии.