Антикризисные деньги идут на зарплату топ-менеджеров?

На этой неделе широкой общественности будет представлен новый антикризисный план властей, принятый на последнем заседании кабинета министров. О том, как можно оценить уже реализованные правительством антикризисные меры, «НИ» побеседовали с членом думского комитета по бюджету и налогам, первым заместителем руководителя фракции «Справедливая Россия» Оксаной ДМИТРИЕВОЙ.

– Оксана Генриховна, как вы оцениваете эффективность антикризисных мер правительства, на которые были и еще будут потрачены немалые деньги?

– На мой взгляд, эффективность вложенных средств очень низкая. Если посмотреть на распределение средств, можно увидеть, что 70% – это вложения в финансовый сектор. Счетная палата, анализируя все затраты, не только бюджетные, но и средства Центробанка, кредитные ресурсы, оценивает стоимость антикризисных мер в 17,2 трлн. руб., из них свыше 16 трлн. – это средства, вливаемые в финансовую систему, фондовый рынок. По оценкам нашей фракции, без учета краткосрочных кредитов совокупность антикризисных мер составила порядка 8,5 трлн. руб., из них поддержка финансового сектора и поддержка долгов крупнейших корпораций – 6,9 трлн. руб. На все остальные цели пришлось лишь около 1,5 трлн. рублей. Кроме того, средства, которые должны быть закачаны в финансовую систему, на две трети уже реально выделены, причем львиная их доля была выделена еще в октябре – ноябре прошлого года. Что же касается реального сектора, то даже если прописано, что деньги выделяются, это не значит, что они реально дошли или вообще дойдут. Например, оборонным предприятиям было выделено 100 млрд. руб. на гарантии по кредитам. Реально ни рубля кредита получено не было, потому что механизм неудачный и банки кредиты не дают.

– На ваш взгляд, финансовой системе не требовалось столько денег?

– Нет. Из 6,9 трлн. целесообразно было бы выделить финансовому сектору от 500 до 700 млрд. рублей. Это снижение нормативов обязательного резервирования, средства, которые были выделены Агентству по страхованию вкладов, и то, что реально пошло на вкладчиков. Выделенные же банкам деньги превышают совокупные депозиты всех физических лиц, которые у нас равны 6 трлн. рублей.

– Но ведь вливание в банки огромных сумм объяснялось как раз заботой о вкладчиках, чтобы они не потеряли свои деньги?

– Реально вкладчикам обанкротившихся банков заплатили 14 млрд. руб. Еще порядка 130 млрд. потратили на санацию банков. Это действительно было целесообразно. Правильным было также увеличить нормативы по страхованию вкладов до 700 тыс. рублей. Вот и все. Все меры по защите вкладчиков стоили где-то 150–170 млрд. рублей. В тоже время, как свидетельствует Агентство по страхованию вкладов, на девальвации рубля банки заработали около 1 трлн. рублей. Им предоставлялись средства, они скупали на них валюту. Кстати, в это время резко выросла зарплата в финансовом секторе.

– Ну хотя бы финансовую систему укрепили.

– Ничего подобного. Банки выдавали беззалоговые кредиты и есть риск их невозврата. А вот то, что средства не пошли на поддержку реальной экономики, уже выразилось в ее огромном спаде, которого мы с нашими запасами могли бы и не иметь. Во всей Европе сильнее нашего ВВП упал только на Украине.

– Есть ли хоть какая-то возможность довести деньги до реального сектора?

– Самый простой способ – госзаказ. В бюджете предусмотрено оборонному сектору 100 млрд. руб. на гарантии по кредитам, но где сейчас кредиты? Лучше дать этим же предприятиям госзаказ с авансированием и никаких гарантий и кредитов не нужно. Государственными закупками вы даете предприятиям возможность производить, сохранять рабочие места, платить заработную плату и заказывать продукцию смежникам.

– Сейчас с высоких трибун много говорится о необходимости перестроить экономику на инновационный путь развития, сдвиги в этом направлении есть?

– Сдвиг в отраслевой структуре происходит, но только в обратную сторону, потому что идет деградация отраслевой структуры.

За четыре месяца наша обрабатывающая промышленность упала на 25%, причем сильнее всего падают отрасли машиностроения, где как раз высока доля технологических инноваций. Там падение составляет от 30 до 50%. Сильнейший удар по инновационному сектору наносит отсутствие финансирования оборонного заказа, поскольку основные инновационные малые предприятия базируются вокруг оборонки.

– Недавно Госдума приняла закон о замене ЕСН страховыми выплатами, размер которых с 2011 года будет серьезно увеличен. Как вы оцениваете этот закон?

– Крайне негативно. Это, безусловно, увеличение налогового пресса, причем прежде всего на малый бизнес, для которого ставка увеличивается с 14 до 34%. Кроме того, эта ставка будет сильно отличаться по отраслям. Наивысшей она будет для тех отраслей, где заработная плата средняя и ниже средней. Увеличение налогового пресса придется в первую очередь на отрасли обрабатывающей промышленности, которая и так сильно падает, на науку, образование и здравоохранение. При этом эффективная ставка будет существенно ниже в финансовом секторе (24%) и в добыче полезных ископаемых (26%). Получается, что мы дискриминируем те отрасли, которые на словах хотим развивать. С одной стороны, у них будет выше эффективная ставка, с другой – там высока доля фонда оплаты труда (ФОТ), а значит, и высока доля налога.

– Несправедливое распределение получается?

– Это еще не все. Ставка в 34% применяется только до уровня зарплаты 415 тыс. в год, с доходов выше этого платить налог не надо. То есть при зарплате до 415 тыс. руб. в год эффективная ставка – 34%, при зарплате 1 млн. руб. – 14%, при 3 млн. руб. – 4,7%. А что такое 3 млн. в год – меньше 100 тыс. долларов, это уровень зарплаты среднего клерка в нефтегазовой компании. Поэтому реальная (эффективная) ставка будет зависеть от распределения фонда оплаты труда внутри предприятия. Там, где неравномерное распределение, будут платить меньше. На некоторых предприятиях доля зарплаты топ-менеджеров составляет 50% ФОТ. Они будут платить по меньшей ставке. То же самое касается и повышения зарплаты. Например, есть топ-менеждер, который получает 300 тыс. рублей в месяц, и есть простой работник, получающий 20 тыс. рублей. Если я хочу увеличить зарплату работнику до 25 тыс., я заплачу с дополнительных 5 тыс. налог 34%, а если повышу топ-менеджеру до 400 тыс. рублей, то с дополнительных 100 тыс. никаких налогов не плачу. Получается дешевле повышать зарплату тем, кто получает очень много, и дороже тем, у кого средняя зарплата. То же самое по отраслям: развивать науку и обрабатывающую промышленность – дорого, а финансовые спекуляции – дешево.

– Оксана Генриховна, а как обстоят дела в парламенте, какие-либо антикризисные меры предусмотрены?

– Аппарат Госдумы предложил сократить ту вещь, которая является необходимой депутатам, особенно в нашей стране, для встречи с избирателем, это проезд внутри страны. При этом аппарат Госдумы и «Единая Россия» посчитали, что очень важно обновить мебель в депутатских квартирах. Это обойдется в 90 млн. руб. Наша фракция внесла другое предложение – не менять мебель депутатам, отменить дотацию на питание, снять премии и с аппарата, и с депутатов, отказаться от пенсии. Но проезд, особенно в дальние регионы, ничем иным компенсировать невозможно. Перелет, например, до Дальнего Востока и обратно стоит больше, чем депутатская зарплата, а депутат обязан ездить хотя бы раз в месяц к избирателям. Может получиться так, что мы должны будем спрашивать разрешение на поездку к избирателям у своих политических конкурентов. Думаете, они будут их поощрять?

Привилегии, которые не связаны с работой, нужно сокращать и отменять, но не то, что является неотъемлемым элементом депутатской деятельности. А аппарат считает наоборот. Аппарат заинтересован в сохранении тех статей расходов, которые предполагают конкурсы, тендеры. Недаром президент в своем бюджетном послании написал, что механизм тендеров и конкурсов нуждается в совершенствовании в целях минимизации коррупции.