Почему мы так ненавидим милиционеров?

Вопиющий случай расстрела майором Евсюковым посетителей московского супермаркета вернул тему о состоянии современной российской милиции в разряд наиболее актуальных и обсуждаемых. Однако вектор этого обсуждения достаточно специфичен и в основном сводится к «киданию камней» в сторону органов внутренних дел. На первый взгляд, характер этой дискуссии ярко свидетельствует о том, что градус ненависти между обществом и милицией достиг своего предела.

Но, чтобы расставить все точки над «i», необходимо рассуждать логически и без эмоций.

Прежде всего, необходимо разобраться с содержанием категории «общество» применительно к современным российским реалиям. В последние годы термин «общество» и, в особенности, «гражданское общество», превратился в некую универсальную заклинательную формулу, не привязанную к конкретному содержанию, но активно используемую в экспертном сообществе для оправдания либо осуждения тех или иных явлений и процессов. Анализировать содержание этого модного понятия неудобно и просто невыгодно. Попробуем рассуждать просто. По факту термин «общество» охватывает собой все население, проживающее на территории конкретного государства, включая все социальные и профессиональные группы, которые теснейшим образом взаимосвязаны между собой. Таким образом, милиционеры и преступники, врачи и пациенты, учителя и ученики, заключенные и те, кто их охраняет, являются неотъемлемыми частями единой социальной системы. Поэтому все пороки и преимущества, характерные для традиционно сложившихся в ней моделей отношений, свойственны всем профессиональным группам, причем примерно в равной степени. Однако объектами ожесточенной критики и «общественного» презрения становятся только некоторые из них.

Если вынести за пределы общества те группы, которые по разным причинам награждают «клеймом позора», а именно чиновников (порядка 1,5 млн.), милиционеров (около 1 млн.), преподавателей ВУЗов и школ, которых также частенько упрекают в коррупции, «врачей-убийц», «алчных налоговиков» и все другие в разной степени не любимые «обществом» профессиональные группы, то кто окажется в «сухом остатке»? Неопределенная профессиональная группа, пренебрежительно называемая «офисный планктон»? Школьники и студенты? Пенсионеры? Рабочие и крестьяне, дано утратившие свое социальное лицо? Общественные организации, полностью «завязанные» на власть или желающие занять свое место рядом с властью? Правозащитники, существующие на средства зарубежных спонсоров? Одним словом, все те, кто прямо или косвенно за счет своих стереотипов и конкретных действий создает ту проблему, которую принято называть «высокий уровень коррупции».

В обществе, большинство членов которого привыкло решать свои проблемы - начиная со сдачи экзаменов в ВУЗе и заканчивая заключением крупнейших контрактов - при помощи взяток, не может быть кристально честной милиции, руководствующейся в своей деятельности исключительно высокими идеалами. Милиционеры рождаются и проходят процесс социализации не в инкубаторе, они, как и все остальные, с юности впитывают и принимают те «правила игры», которые действуют в социальной системе в целом. Таким образом, в хаотичной стрельбе майора Евсюкова выразился духовный кризис современного российского общества, его неприязнь и ненависть к самому себе. Такое явление может рассматриваться как форма социального самоубийства. Этот очевидный, на первый взгляд, факт многие почему-то отказывается признать.

В чем же причина такой ярко выраженной ненависти «всех остальных» к такой профессиональной группе как милиция? Каков механизм её воспроизводства и ретрансляции?

Несмотря на все заявления о том, что духовный кризис российского общества, достигший своих наиболее одиозных проявлений в 90-е годы ХХ века, на данный момент преодолен или хотя бы успешно преодолевается, в первую очередь, за счет усиления патриотических настроений и укрепления влияния традиционных религиозных конфессий, надо смотреть правде в глаза. На мой взгляд, такой оптимизм не оправдан.

Во-первых, начавшееся с 2000-х годов усиление центристских и право-националистических ориентаций связано не столько с глубинными изменениями, произошедшими в массовой психологии россиян, сколько с повышением среднего качества жизни за счет удачного стечения мировых экономических обстоятельств, в первую очередь, с ростом цен на природные ресурсы, сопровождавшимся ростом лояльности к властям. Этим процессам способствовала и накопившаяся усталость от пассионарного всплеска 90-х гг., разочарование в эффективности выборных процедур и естественный рост абсентеизма. Частные случаи стихийных массовых манифестаций под патриотическими лозунгами (например, после отдельных побед сборной России на Чемпионате мира по футболу), скорее, являются следствием «эффекта заражения», а не проявлением определенных идеологических установок.

Во-вторых, те процессы, которые принято называть «религиозным возрождением», дали весьма неоднозначные и порой сомнительные результаты. По данным социологических исследований (в том числе и проведенных нашей организацией) около 70% россиян считают себя верующими. Однако отношение к религии и вере после длительного периода «государственного атеизма» сформировалось весьма специфическое. Религиозные нормы и ценности являются руководством к действию и образом жизни для достаточно незначительной группы (13-15%). Примерно столько же верующих открыто артикулировало свои убеждения и при советской власти, несмотря на возможные негативные последствия. Оставшиеся 53-55% верующих формируют так называемую «номинально-религиозную группу», действующую по принципу «не погрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься». Для них принадлежность к определенной религиозной конфессии - это способ артикуляции своей принадлежности к некой национальной общности, элемент традиционной культуры, мода, набор красивых ритуалов, в общем, все что угодно, но не строго определенный морально-нравственный кодекс поведения.

Позволю себе небольшой пример: в этом году, накануне православной Пасхи в Страстную пятницу, самую трагическую памятную дату христианского календаря, когда верующим рекомендовано держать строгий пост и по возможности вообще воздержаться от еды, не говоря уж о всякого рода развлечениях, в нашей стране, где, опять же по данным опросов, около 80% от общего числа верующих составляют православные, на Первом канале телевидения в эфир вышла небезызвестная передача «Поле чудес», там, как обычно, пели, плясали, счастливо смеялись, и при каждой удобной возможности знаменитый ведущий поздравлял телезрителей с наступающим праздником (!!!). Большего кощунства с точки зрения истинно верующих придумать сложно. Конечно, у нас религиозный плюрализм и, допустим, это - передача для атеистов, но тогда причем здесь Пасха?! В любой стране с устойчивой христианской традицией, например, в Италии или Испании такое событие вызвало бы крайне негативный общественный резонанс, а в нашей прессе и блогосфере критических отзывов как будто и не было. Этот пример наглядно иллюстрирует качество религиозности современного российского общества и степень влияния религии на общественную жизнь.

В свете всего вышесказанного хочу заметить, что отнюдь не являюсь сторонником «теократического государства», но четко понимаю, что современному российскому обществу необходима любая нравственность, пусть даже в религиозном исполнении, потому что все социальные, экономические и управленческие проблемы, в том числе и связанные с работой милиции, порождаются духовно-нравственным состоянием общества. На основании общей характеристики ситуации, сделанной выше, можно перейти к основному вопросу - о механизмах воспроизводства и ретрансляции негативного отношения к милиции.

Обществу, давно находящемуся в духовном вакууме, необходим образ внутреннего врага, не важно в лице кого - чиновников, мигрантов с Кавказа и Средней Азии, мусульман, милиционеров, в общем тех, кто по каким-либо признакам отличается от большинства населения, в силу служебных или естественных обстоятельств вынужден ему противостоять. Речь идет о бытовой ксенофобии (которая может проявляться не только в форме неприязни по национальному признаку), и как следствие - о сегрегации, то есть о выталкивании из общества определенных профессиональных или этнических групп, сознательном или нет. Именно профессиональную сегрегацию следует признать новейшим явлением социальных отношений в Российской Федерации, хотя мировая история знает и другие примеры её проявления, скажем, такие как кастовая система в Индии. Такое сравнение должно насторожить, так как для нашей страны это очевидный шаг к архаике, симптом постепенного одичания.

Как ни странно, среди всех этнических и профессиональных групп, подвергающихся дискриминации в современной России, именно милиция является наиболее незащищенной (даже с точки зрения своих закрепленных в законодательстве полномочий), а, следовательно, - наиболее привлекательной как объект агрессии. Гражданину, оскорбившему милиционера, допустим, в метро - в большинстве случаев ничего за это не будет, в то время как для милиционера, оскорбившего гражданина, могут наступить серьезные последствия. При этом отметим, что милиционер, особенно в таком крупном мегаполисе как Москва, трудится за нищенскую зарплату, а современному российскому обществу, лишенному идеологических оснований развития, напрочь чужд альтруизм, оно уважает только силу и деньги, которые там, где нет уважения к закону, являются синонимом силы.

Весь опыт моих социальных наблюдений полностью подтверждает «теорию толп»: каждый человек в отдельности по-своему хорош и интересен, но генеральная совокупность этих людей обладает некой усредненной точкой зрения, которая называется «общественным мнением», и именно оно концентрирует в себе все накопленные за многие годы развития стереотипы и предрассудки. Рассмотрим основные из них.

Главным корнем общественной неприязни к милиции является крайне низкая правовая культура российского общества, которая публично выражается в снисходительном отношении к криминалитету, находящем свое выражение в крупных сегментах массовой культуры (шоу-бизнес, литература, кинопродукция).

В разных социодемографических группах, особенно, в среде молодежи модно быть незаконопослушным (подрался - значит крутой, украл - значит ловкий). Ситуация усугубляется и отсутствием глубоко укорененного уважения к праву частной собственности.

В этой связи интересным кажется следующее наблюдение. В процессе проведения глубинных групповых интервью с московскими обывателями разного пола и возраста, мне очень часто доводилось слышать мнение о том, что милиция работает плохо или недостаточно усердно. Причем, такая точка зрения, как правило, была основана не столько на личном опыте, сколько на сведениях, почерпнутых из СМИ. При ответе на вопрос: «Что должна делать милиция, чтобы Вы заметили её активность?» высказывались мнения о необходимости ужесточения наказаний за правонарушения, регулярных поквартирных обходов, встреч с населением. Однако бытовое поведение респондентов полностью противоречило только что декларированным тезисам: приглашения на встречи с руководством ОВД подавляющее большинство игнорирует, дверь участковому не открывает, а требования выполнять нормы закона вызывают у него открытую агрессию. Думаю, что если бы сегодня в России стали реально и на законных основаниях (по квитанции) штрафовать за переход улицы на красный свет, окурки, брошенные на газон, и организацию импровизированных свалок вдоль загородных шоссе, ненависть к милиции в обществе приняла бы поистине клинические формы. Хотя именно эти меры есть первый, болезненный и необходимый шаг по превращению России из патриархального общества, где господствуют нравы «бандитской малины», в цивилизованное европейское государство. Таким образом, ненависть к милиции - это ненависть к порядку, основанная на отсутствии осознания себя в качестве субъекта, чья деятельность регулируется законодательством.

В этом контексте характерны ответы моих респондентов на вопрос: «Хотели бы Вы, чтобы Ваши родственники работали в милиции?». Около 60% категорически этого не хотят, ссылаясь на неисправимые пороки системы, о которых «твердо знают» из материалов СМИ, а 40%, наоборот, заинтересованы в этом, так как в этой ситуации получат возможность извлечь личную выгоду (пройти техосмотр без очереди, избежать административной и уголовной ответственности и т.п.). Думаю, в этой ситуации комментарии излишни, и причины современного состояния российской милиции предельно ясны.
При анализе обозначенного спектра проблем нельзя обойти вниманием ту роль, которую в их становлении и развитии играют СМИ.

Многими либеральными деятелями активно транслируется мнение, что современная Россия является авторитарным, если не тоталитарным, обществом. На мой взгляд, они глубоко не правы. Руководство всех тоталитарных режимов (советского, германского и даже мелких латиноамериканских диктатур) старалось нравственно и духовно-идеологически воспитывать свое население, направлять его движение к высшим идеалам (о качестве этих идеалов мы сейчас не говорим). В нашей стране сегодня наблюдается прямо противоположное: государство, практически монополизировавшее основные каналы трансляции массовой информации, как будто бы не может повлиять на их контент. Складывается впечатление, что пристального внимания компетентных органов удостаивается только та часть материалов, которая прямо или косвенно касается политики, другая же часть - гораздо более важная, которая напрямую способствует окончательному растлению российского общества, никакому контролю не подвергается. Как будто в качестве примера взята политика правителей императорского Рима, контролировавших массы путем своевременной раздачи «хлеба и зрелищ». Однако неэффективность этого подхода доказана самой историей: Римская империя не выдержала натиска ни орд голодных и пассинарных соседей, ни скромной идеологической системы в лице христианства.

Наше общество, резко шагнувшее в демократию, не выработало естественных механизмов защиты против её крайних проявлений, особенно в области производства и потребления информации. В тех странах, где демократические режимы развивались постепенно, такие механизмы развивались естественным образом и худо ли, бедно ли действуют по сей день. Нам необходимо создавать их заново.

У здравомыслящей части общества, еще не ставшей жертвой «культуры потребления», должен быть законный инструмент защиты своих интересов и защиты интересов тех, кто в силу юного, либо слишком преклонного возраста не способен критически мыслить. В России жизненно необходим федеральный наблюдательный совет по нравственности в СМИ, который мог бы артикулировать общественное порицание ряда явлений в информационной сфере и легально лоббировать предложения, направленные на изменения ситуации к лучшему.

Особый контроль должен быть установлен за соблюдением этических принципов в публичных заявлениях. Ранее, перечисляя профессиональные группы, существующие в российском обществе, мы забыли указать ещё одну - крайне малочисленную, но крайне важную в процессе формирования информационного пространства. Это так называемые профессиональные ньюсмейкеры, претендующие на звание «властителей дум» (к чести журналистского сообщества надо отметить, что далеко не все из них являются профессиональными журналистами).

Именно представители этой группы из простых понятий научного аппарата творят «священных коров», при каждом удобном случае апеллируя к «обществу», с рядовыми членами которого давно не встречались, или к «гражданскому обществу», или к «общественному интересу». Именно они позволяют себе мимолётом оскорблять целую профессиональную группу, превращая её членов в «козлов отпущения» за грехи, которые копились десятилетиями и продолжают умножаться по сей день. Ведь гораздо проще все проблемы свалить на внутреннего или внешнего врага, не задумываясь глубоко о реальных причинах происходящего.

В этой связи возникает следующее предложение. Если в стране существует уголовная ответственность за разжигание межнациональной и межконфессиональной розни, которая существенным образом сдерживает ксенофобские настроения, не позволяя им в полной мере вылиться в публичное пространство, почему бы не ввести такую же ответственность за публичное оскорбление целых профессиональных групп? Это может поставить серьезный заслон на пути развития профессиональной сегрегации, о которой говорилось выше. Пока же следует признать неутешительный факт, что политика большинства российских средств массовой информации не способствует укреплению гражданского мира, в частности, в вопросах нахождения взаимопонимания между милицией и другими профессиональными группами населения.

Подводя итоги данного микро-исследования повторим основной, сделанный нами вывод: ситуация, сложившаяся в органах внутренних дел, требует особого внимания со стороны государства, но не только в плане усиления внутреннего контроля и взысканий за те или иные провинности. Особые усилия должны быть направлены на создание нормальных условий жизни и службы сотрудников, в том числе путем реабилитации образа милиционера в глазах общественного мнения. В то же время изменение ситуации в органах внутренних дел к лучшему не возможно без оздоровления ситуации в обществе в целом, ибо современные социальные реалии изначально толкают человека на воспроизводство «традиционной» порочной системы взаимоотношений.

Когда в престижнейших ВУЗах страны на досках почета регулярно оказываются «стукачи» и любимцы администрации, любой талантливый и неглупый студент с юности принимает как данность, что для успеха недостаточно и даже не нужно быть умным и хорошо учиться. Когда тендер на многомиллионные госзакупки выигрывает организация, без кардинального снижения цены и улучшения качественных характеристик поставляемых продуктов и услуг, остальные участники конкурса понимают, что выигрыш зависит не от качественных характеристик и цены услуг, а от наличия доступа к конкретному чиновнику. Это - реальные примеры из «немилицейской» жизни, так все живут.

На мой взгляд, единственный рецепт оздоровления общественной ситуации предельно ясен: выбор должен делаться не в пользу «удобных», а в пользу «конкурентоспособных». Последние отличаются от первых тем, что борются за жизнь, тогда как первые стараются сохранить статус-кво, не трудясь постоянно над повышением качества производимой продукции.

В современных условиях необходимо переосмыслить принцип либералов 90-х «Рынок все расставит на свои места», который ни в коем случае не должен выражаться в отказе от социально ориентированной политики государства, но при этом восторжествовать в секторах экономики, напрямую с социальной сферой не связанных.

Станет ли общество в результате процессов конкуренции более моральным и законопослушным? Про мораль - не знаю, но что касается соблюдения законов - это факт, так как снизится потребность использования теневых технологий во всех сферах социально-экономического развития. Тем более, что сейчас вопрос ставится не о добре и зле, а о выживании. Между современными обществами, объединенными в рамках конкретных государств, сейчас идет жесткий естественный отбор, аналогичный процессам, характерным для дикой природы. Чтобы понять это, достаточно просмотреть несколько фундаментальных научных работ по экономике, экологии и глобалистике.

А такие случаи, как недавно произошедший на Юге Москвы, демонстрируют глубинное разочарование российского общества в себе самом, отсутствие стержневых оснований для поступательного развития и готовности к эффективной конкурентной борьбе с внешними соперниками. Как и в случае с конкретной человеческой личностью, попытка самоубийства - результат глубокого внутреннего опустошения. И только, если установка на реальную активизацию конкуренции и здоровый самоконтроль общества в России будет практически реализована хотя бы на 40%, у нас появится шанс не проиграть самое важное историческое противостояние.