Почему так трудно перевооружить нашу армию

На российских оборонных предприятиях одна акция протеста за другой. Даже сократив общий оборонный бюджет на 142 млрд рублей, правительство не снизило гособоронзаказ. Но до заводов деньги доходят с большим запозданием. В результате предприятия теряют специалистов и технологии производства современного оружия. Планы масштабного перевооружения российской армии под угрозой. По признанию главы «Ростехнологий» Сергея Чемезова, почти треть оборонки на грани банкротства. Какие предприятия переживут кризис и смогут ли они обеспечить российскую армию современным оружием?

- Индия-мама да Китай-папа - вот наши главные спасители, кормильцы! Если бы не они, мы бы все, весь отечественный ВПК, загнулись бы давным-давно. Две трети наших заказов - это именно они, - заместитель гендиректора по внешнеэкономической деятельности и продажам спецпродукции Уральского оптико-механического завода (УОМЗ) Вениамин Элинсон очень эмоционален, когда речь идет о состоянии российского ВПК. «Родителей» оборонщиков он определил, а вот кем им приходится российское правительство в лице Минобороны, не сказал. Судя по всему, не очень близким родственником, который из родственных чувств иногда подбрасывает «халтурку», но обижает тем, что нечасто:

- Слышали мы тут, что Минобороны то ли миллиард, то ли два дало на разработку отечественного беспилотника. Так вот, я даже не знаю тех, кто получил этот заказ. Странно, что не мы, да? Мы же монополисты на рынке. Мы же и делаем начинку для таких аппаратов. Кому дали? Зачем дали? И помяните мое слово - ничего Минобороны в итоге не получит, будут летать у нас израильские.

Программы счет любят

Недавно на заседании коллегии Минобороны президент Медведев заявил, что российская армия начнет активно перевооружаться в 2011 году. И заметил, что «нужно прекращать ремонт, нужно закупать новую технику». Впрочем, и на этот год планы перевооружения вполне амбициозные: по 50 новых самолетов и вертолетов, несколько дивизионов ракетных комплексов «Искандер», атомная подлодка «Юрий Долгорукий» - явно больше, чем в прошлые годы (см. справку на стр. 24, 25). Проблема только в том, что все программы перевооружения, озвученные госчиновниками и военными, пока неизменно проваливались. За последние двенадцать лет их было три, нынешняя - четвертая. А итог подвел недавно сам министр обороны Анатолий Сердюков: доля современных вооружений в войсках всего 10%.

- У любой программы перевооружения есть две стороны: то, чего хотят военные, и то, что может ВПК. А желания военных и возможности ВПК сильно различаются, - констатировал в разговоре с «РР» бывший замминистра обороны РФ по вооружениям Анатолий Ситнов.

Главные проблемы оборонки известны. Во-первых, государство не может обеспечить оборонные предприятия заказами. В результате они в лучшем случае ориентируются на экспорт, в худшем - проводят конверсию, и технологические цепочки производства современного оружия распадаются. Во-вторых, непонятно, как принимаются решения о том, какое именно оружие должно поставляться в армию, а система тендеров по распределению гособоронзаказа несовершенна. В-третьих, конструкторские бюро и заводы теряют опытных специалистов. А тут еще кризис. Предприятия просят у государства помощи, но пока не очень успешно.

Беззубые акулы

Вертолеты Ка-50 и Ка-52 - «Черные акулы» - самая большая страшилка российской армии на протяжении последних 20 лет. Их ставят на вооружение с 1990 года и с того же года «закупают». В феврале для одного из этих вертолетов эта эпопея закончилась: ОАО «Арсеньевская авиационная компания \"Прогресс\"» сняло Ка-50 с производства из-за отсутствия заказов. Такой сценарий нам еще накануне нового года предсказал заместитель генерального конструктора ОКБ «Камов» Вениамин Касьянников.

Признаться, мы ехали на «Камов», чтобы узнать, когда же наконец «Черные акулы» серийно начнут поступать в войска. И на первый же вопрос получили обескураживающий ответ.

- Наверное, уже никогда, - напророчил Вениамин Касьянников. - А вообще, еще годика три-четыре - и никто во всем мире не сможет строить вертолеты «Камов». Средний возраст наших конструкторов - 63-67 лет.

- Но чертежи-то останутся!

- Ну и что? А кто будет делать комплектующие? Недавно ко мне приезжал командированный с завода, который делает шасси для наших вертолетов. Спрашивал, сколько я у них шасси куплю. Я сказал: пять комплектов в течение трех лет. Он мне ответил, что с таким объемом заказов они откажутся от отношений с нами, - куда выгоднее, как он сказал, «делать шасси для тракторов». Так что шасси нам скоро делать будет некому.

Бедственное положение «Камова» - во многом результат фактически проигранной лоббистской войны с конструкторским бюро М. Л. Миля. И хотя сейчас оба предприятия объединяются в единый холдинг «Вертолеты России», их представители не могут удержаться от ударов друг другу чуть ниже пояса.

- Мы «Милю» не нужны, - зло говорит Вениамин Касьянников. - У них свои вертолеты. Простые, понятные, массовые. Зачем им конкуренты? Наш вертолет уникален и стоит в два раза дороже любого российского истребителя. Он сядет на пятачке восемь на девять метров, нас сложнее подбить, и еще мы не горим - у нас корпус сделан из композитного материала, а когда в «Ми» попадает граната, то плавится алюминий, который, как шрапнель, убивает и ранит экипаж и десант. Мы летаем во всех плоскостях и в горах дадим сто очков вперед любому милевскому вертолету. Но такой вертолет армии не нужен. Они привыкли к этим «транспортным сараям». Их проще обслуживать, ими проще управлять, и вообще они привыкли воевать на них, привыкли, хотя гибнут и разбиваются постоянно...

- При всем моем уважении, вертолеты «Камова» ни разу не стреляли, - парирует директор компании «Роствертол», производящей вертолеты «Ми», Борис Слюсарь. - А что хорошо в наших вертолетах? Они постоянно воюют. Приходят на аэродром в Уганде - по 72 пробоины! Наши механики их там быстренько подшаманят - и снова в бой. Это вам не «Камов»...

О лоббизме при выборе поставщиков оружия упоминают и представители других заводов.

- Нас просто не пускают делать ракеты для самолетов и ПВО, - рассказывает замгенконструктора ОКБ «Новатор» Вячеслав Горбаренко. - В Генштабе уже давно сложились лоббистские структуры, и их деятельность приобрела сис­темный характер. Офицеры, которые служат в Москве при штабах, в 50 лет выходят в отставку. Им надо думать, чем они будут жить дальше. Поэтому они становятся лоббистами тех или иных предприятий. В результате на вооружение и в производство попадают не самые лучшие изделия. После одного из конкурсов, который мы проиграли, ко мне подошли и прямо сказали: «Ну куда вы лезете со своими ракетами? Делаете их для ВМФ - вот и делайте! Что из того, что ваши лучше? Что же теперь - все КБ \"Факел\" (традиционный поставщик ВВС и ПВО. - \"РР\") нужно закрыть и распустить?»

- Этот лоббизм вообще гробит всякие перспективы наших вооруженных сил, - соглашается заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа Александр Храмчихин. - Потому что лучшими лоббистами являются те, кто работает на экспорт. Они способны производить хорошо отработанное старое советское железо - танки, самолеты и тому подобное, электронику на которые ставят, как правило, уже иностранную. А потом эти же образцы с помощью лоббистских усилий впариваются и российской армии. Тот же Ка-50 еще в конце советской эпохи выиграл конкурс у Ми-28. В 1995 году указом Ельцина он был принят на вооружение. И почему теперь Ми-28 внезапно стал лучше, чем Ка-50, не знает никто. Никаких объяснений этому, кроме откровенного лоббизма, я привести не могу.

О «слепых» крылатых

Скромные объемы госзаказа не способствуют развитию цивилизованной конкуренции на рынке оборонной продукции. Скорее, наоборот - повышают его коррупционность. Они же «уводят» оборонные предприятия в конверсию.

- Мы изучаем опыт прошлогодней войны в Осетии. Все, чем мы воевали там, было сделано еще при большевиках. Где наши новые и модернизированные «сушки»? Почему использовалась устаревшая техника? - заместитель генерального директора УОМЗ Николай Ракович в разговоре с нами задает много риторических вопросов. - Опытные образцы, которые позволили бы избежать потерь, будь они на самолетах и танках, у нас есть. Но из-за ограниченности финансирования ничего из новых приборов на боевую технику поставлено не было. А ведь не сбили бы ни одного самолета, оснащенного нашими современными приборами - и оптическими, и радиоэлектронными, и защиты от средств ПВО. И конечно же, ночными системами, в том числе для вертолетной техники! А ведь все эти приборы разработаны, прошли испытания, но решение об их закупке не принято!

Вообще УОМЗ удивляет своей хайтековской «начинкой». Но это - не благодаря военным заказам. Так, оказавшись в административном здании, сразу обращаешь внимание на то, что свет зажигается в помещениях и коридорах сам по себе, как только ты туда входишь.

- Светодиоды, - поясняет нам сопровождающий.

- Дорого, небось?

- Так мы же их не покупали. Сами делаем. Конверсия, хороший и перспективный рынок, вот и освоили.

В выставочном зале влияние конверсии ощущается еще больше: рентгеновские аппараты, томографы, инкуба­торы для недоношенных детей. На фотографии на стене Дмитрий Медведев бережно склонился над инкубатором, внутри которого лежит пластиковый карапуз, изобра­жающий младенца. Видно, что президенту, как и нам, раньше было невдомек, что одни и те же приборы способны разглядеть не только вражеского диверсанта, ползущего по дну горного ущелья, но и раковую клетку в мозге новорожденного.

Рынок вооружений, как внешний, так и внутренний, крайне ненадежен. А вот с медицинской техникой дело обстоит куда лучше: сейчас на предприятии серийно производятся 42 «мирных» изделия, а военных изделий для российской армии - ни одного.

- Мы, конечно, мечтаем о гособоронзаказе, но вообще-то сейчас осваиваем нишу гражданского рынка, там выигрываем тендеры, - рассказывает Вениамин Элинсон. - К 2012 году у нас уже 40% продукции будет гражданской. Так и у «Боинга», и у «Локхида». Так что нас уже в этой нише госзаказ будет интересовать.

- А почему о гособоронзаказе только «мечтаете»? Неужели замминобороны по вооружению Владимир Поповкин вам не помог?

- Я очень хорошо отношусь к Владимиру Александровичу. Я его хорошо знаю, а вот о госзаказе я знаю мало. Насколько мало? Ровно на 14 млн рублей. Именно такой у нас госзаказ на 2009-2010 годы. Здорово? - не на шутку заводится Элинсон. - Я вот что скажу: мы - единственный в России производитель оптико-электронных систем для основных находящихся на вооружении самолетов ВВС РФ: Миг-29, Су-27 и так далее. Так вот, один наш аппарат стоит минимум $1 млн. А теперь сравните это с объемом гособоронзаказа.

- Но ведь именно эти самолеты сейчас, после прошлогодней грузинской кампании, и собираются модернизировать. Кто же это делает?

- Вы попали в точку! Мы проигрываем тендеры на модернизацию отечественных самолетов. Знаете кому?

Каким-то неизвестным мне получастным фирмочкам и кабешкам, которые показывают, что у них средняя зарплата на предприятии пять тысяч рублей и им очень нужно «кормить персонал». Но это же бред! Никто не может столько платить людям, собирающим электронику. Никто! У нас такие специалисты получают одну-две тысячи долларов в месяц, у нас белая зарплата. Но это полбеды. Я поинтересовался у этих товарищей: «Как вы будете исполнять контракт? Ведь у вас же нет этого производства, вы таких плат не делаете, вы не можете их делать, вам даже не из чего и нечем их делать?!» А они говорят: «Ну, со старых самолетов снимем или закупим». У кого закупят? Мы ничего им не продаем, потому что они к нам не обращаются. Так что выводы делайте сами. Я уже сделал - дал особое распоряжение по предприятию принять меры, чтобы не допустить несанкционированный вынос - хищение, по сути, - электронных плат с нашего завода. Это я без шуток говорю. Вот и думайте, чем сейчас модернизируются самолеты ВВС и что ставят на новые.

Порванная цепочка

Но самый большой бич и проблема оборонки - порванные технологические цепочки. За время, пока гособоронзаказ был минимальным, многие предприятия, производившие комплектующие для военной техники, обанкротились или провели конверсию. На том же УОМЗе Николай Ракович честно признался:

- Большая проблема в том, чтобы произвести то, что мы разработали. У нас порядка сотни поставщиков. Из-за того, что долгое время госзаказ был таким низким, сейчас далеко не все из них в состоянии произвести и поставить нам комплектующие. В итоге нам приходится самостоятельно осваивать производство десятков видов комплектующих. Простой пример: один московский завод подвел нас с телевизионными системами - больше он их делать не может. Мы создали лабораторию, кое-что изменили, теперь делаем сами, но на это ушли время и деньги.

Та же проблема на Уральском вагоностроительном заводе (УВЗ) - единственном в России предприятии, сохранившем способность серийного производства тяжелой бронетехники (во многом благодаря иностранным заказам). Закупать многие комплектующие приходится во Франции, Беларуси, на Украине. Наш танк Т-90 «Владимир» впору именовать «Вольдемаром»: трансмиссию ему вставят немецкую - «Ренк», а тепловизоры - французские, «Талес».

- Мы сегодня МиГ-29, который выпускал Советский Союз, сделать не можем, - рассказывает бывший замминистра обороны РФ по вооружениям Анатолий Ситнов. - Потому что магниево-литиевые баки, которые там использовались, уже никто варить не может. Советский Союз делал МиГ-29 сварной, а теперь он идет клепаный - значит, стал тяжелее. Многое из того, что делалось в Союзе, и даже до 2000 года, уже потеряно. Потому что вся структура оборонно-промышленного комплекса развалена.

К слову сказать, серийное производство танков на УВЗ до последнего времени тоже было заводу невыгодно и поддерживалось только за счет прибыли от иностранных заказов и основного вида деятельности - постройки вагонов для РЖД.

- Судите сами, мы в одну арабскую страну поставляем технику с кондиционерами в башне. Узнали об этом наши военные и говорят: «Поставьте и нам с кондиционерами, а то не купим!» Мы бы рады, говорим, но тогда платите за кондиционеры, - а они не хотят. Мало того, что по условиям гос­оборонзаказа мы можем всего на 6% поднять стоимость машины, если в ходе ее производства подорожали комплектующие, так ведь нет, кондиционеры им поставьте даром, - возмущается начальник службы информации УВЗ Борис Минеев.

Проблемы, связанные с нарушением технологических цепочек, возникают постоянно, иногда в самых неожиданных местах, а иногда и на стратегических направлениях.

Все помнят скандал с возвратом Алжиром 34 истребителей МиГ-29 из-за некачественной сборки. Недавно один из районных судов Нижнего Новгорода осудил трех снабженцев авиазавода «Сокол» (на нем собиралась часть алжирских МиГов). Экспертиза показала, что некоторые приборы, которые они поставляли на завод, были собраны неизвестно кем из комплектующих производства 90-х годов, а заводу проданы как новые. К слову, 24 истребителя, возвращенные Алжиром, уже распределены по частям российских ВВС.

А ведь после двух аварий МиГ-29 в конце 2008 года Министерство обороны РФ провело проверку всех МиГов и официально не допустило до полетов почти 90 машин - треть всех стоящих на вооружении нашей армии. Начальник службы безопасности полетов авиации ВС России Сергей Байнетов тогда заявил, что проверка выявила «коррозию хвостового оперения даже на совершенно новых самолетах с налетом не более 150 часов».

Еще более показательна история с запусками межконтинентальной баллистической ракеты «Булава», которой должна быть оснащена сдающаяся в этом году атомная подлодка «Юрий Долгорукий». Из десяти испытаний этой ракеты большинство оказались неудачными. Последнее - 23 декабря 2008 года. «Причина последней неудачи с пуском \"Булавы\" - чисто техническая, один из смежников поставлял некондиционные пиропатроны, которые используются при отделении ступеней ракеты», - заявил после этого анонимный сотрудник Минобороны. В результате таких накладок испытания «Булавы» вряд ли закончатся в этом году.

Корабли и кадры

Кстати, и ситуация с головным подводным ракетоносцем тоже показательна для отечественного ВПК. «Юрий Долгорукий» был заложен на стапелях завода «Севмаш» в 1996 году. То есть будущий флагман российского подводного флота строится уже 13 лет. А в 80-е годы «Севмаш» строил шесть подводных лодок в год.

Между тем почти весь наш флот выработает свой ресурс к 2015-2020 годам. И чтобы он не превратился в груду старого железа, необходимо строить в год три-четыре корабля, в том числе основных классов - крейсера, эсминцы, фрегаты и корветы. Но такие темпы нашим заводам не под силу. И уж откровенной маниловщиной представляются заявления о намерении строить новые авианосцы.

- Строительство авианосца обойдется в три-четыре миллиарда долларов, а атомного, как этого требует эпоха, - в пять миллиардов. Бюджет ВФМ в его нынешнем виде такую возможность исключает, - объяснил «РР» источник на заводе «Севмаш».

Как и везде в ВПК, вопрос денег тут лишь полдела. На «Севмаше», главном производителе подводных лодок в России, не хватает кадров. Причем не только высококвалифицированных специалистов, но и простых рабочих. В итоге завод просто «выгребает» молодежь из окрестных деревень. Для этих людей с весьма сомнительного качества школьным образованием создаются специальные курсы, где их доучивают и прививают минимальную техническую грамотность. Рабочим предоставляют общежитие, стараются решать социальные проблемы, но заработать приличные деньги (примерно 20 тыс. рублей) вчерашние рыбаки и лесорубы могут лишь после пяти-семи лет стажа. Конечно, такое положение дел не может удовлетворить амбиции молодежи. В итоге недокомплект кадров на предприятии составляет свыше трех тысяч человек.

А в конструкторском бюро на «Камове», которое расположено в подмосковных Люберцах, средняя зарплата - 12,5 тыс. руб­лей. В условиях, когда дворник в ближнем Подмосковье получает больше, руководство не знает, как привлечь молодежь.

Такая же ситуация и на многих других заводах. 8 ноября прошлого года во время сдаточных испытаний произошла авария на атомной подводной лодке «Нерпа», построенной на Амурском судостроительном заводе. Двадцать человек погибли. Тогда-то и выяснилось, что едва ли не главная проблема на Амурском судостроительном - недостаток специалистов.

- Есть определенные системы и элементы, даже на подлодках их собственного производства, которые они уже не могут отремонтировать самостоятельно, поэтому обращаются за помощью к нам, - рассказала тогда «РР» сотрудница пресс-службы мурманского завода «Севмаш» Анастасия Никитинская.

Вдумайтесь: из Мурманска в Комсомольск-на-Амуре летают люди, чтобы починить какой-то агрегат на подводной лодке, потому что на самом дальневосточном заводе таких специалистов уже нет.

Помощь утопающим

Кризис сильно ударил по оборонным предприятиям. Да, объем гособоронзаказа остался прежним, но его для выживания предприятий недостаточно. Кроме того, деньги Минобороны перечисляет с большой задержкой, что провоцирует задержки зарплаты и акции протеста. Влияет на ситуацию и то, что кризис сказывается на доходах от «гражданской» продукции.

Так, для Уралвагонзавода еще в прошлом году ОАО «РЖД» было очень выгодным заказчиком. Сейчас - нет. Мало того что оно сократило заказ вагонов с 19,5 до 6,3 тыс. штук, так и производить их стало убыточно. В итоге на предприятии сменилось руководство, в вынужденные отпуска отправлены 22 тыс. человек.

Вице-премьер Сергей Иванов заявил, что государство выделило на поддержку предприятий ВПК 50 млрд рублей и добьется для них льготных кредитов под 9-11% годовых. Но ни одно предприятие из тех, с представителями которых мы разговаривали, денег пока не получило.

- Проблемы у нас такие, что их разглашение - это в данном случае гостайна. Я вот сейчас опять наговорю вам, а нам не дадут ничего, - осторожно замечает заместитель гендиректора ОКБ «Новатор» Вячеслав Горбаренко. - Но ведь хоть что-то из двух триллионов рублей, что выделяют на борьбу с кризисом, должно же до нас дойти! Кредиты надо рефинансировать. 9-11%, говорите, обещают? Сомневаюсь. Хотя бы под 13% получить.

Вениамин Элинсон с УОМЗ тоже удивляется, когда слышит про 9-11% годовых по кредитам для ВПК:

- Ничего мы не получили и не получим! Все это чухня! Вот я только что разговаривал с финансовой службой - знаете, под сколько нас кредитуют? 18-20% годовых в рублях. Нет, конечно, я слышал, что другие предприятия получили поддержку, но вот по каким признакам их отбирали, я не знаю. Мы написали письма в правительство с просьбой понизить нам ставки по кредитам и помочь рефинансировать задолженность перед российскими банками. Показали им баланс нашего предприятия - он положительный, мы успешно работаем, мы кредиты берем в рублях у русских банков, а государству даем чистую прибыль в валюте! И ничего нам государство не дало, сказали: «У вас и так все хорошо, работайте!»

- А правда, раз у вас все хорошо, зачем же вам помощь?

- Мы - элита ВПК. Мы занимаем деньги под исполнение контрактов для армий зарубежных государств. С 2003 года мы в двадцать раз увеличили объем валютной выручки. Но сейчас мы ожидаем снижения спроса на нашу продукцию. Поэтому и хотели бы, чтобы государство нас поддержало, подстраховало. А оно не хочет...

В этой ситуации планы перевооружения армии на нынешний год экспертам кажутся априори невыполнимыми. А вот 2011 год Дмитрий Медведев назвал годом, когда начнется масштабное перевооружение армии, не случайно. Скорее всего, это будет год, когда кризис отступит и у государства появится возможность не сокращать, а, наоборот, увеличивать военные расходы. Но для интересов государства важно эффективно поддержать всю цепочку предприятий, работающих на ВПК, именно сейчас. Чтобы не оказаться в ситуации, когда деньги появятся, а осваивать их будет некому. Самыми современными вооружениями, существующими только на бумаге, много не навоюешь.