Почему кризис дает России еще один шанс?

Если уходящий год Крысы оказался “високосным в квадрате”, то наступающий год Быка политические звездочеты уже нарекли “високосным в кубе”. Еще никогда в последние пятнадцать лет наша элита не ждала боя кремлевских курантов с таким отсутствием оптимизма. Сколько бы Путин и Медведев ни бросали перчатку Западу, Россия все равно оказалась в роли заложника проклятых империалистов. Пока США и Европа не избавятся от своей “экономической простуды”, мы обречены жить с нашим “экономическим гриппом”. 

Но от действий российской власти в наступающем году в немалой степени зависит главное: в каком состоянии наша страна окажется в момент неизбежного конца мирового кризиса. Мы можем или окончательно застолбить за собой статус сырьевого придатка Запада и Китая, или, вдоволь покорчась в кризисных муках, “родить” более современную экономику. Третьего, видимо, не дано. 

Попугай в помощь 

Царство серости и уныния напоминает Белый дом. В коридорах сорванные с привычных мест ковровые дорожки и обнажившийся протертый до дыр паркет идеально гармонируют с настроением чиновников в кабинетах. На общем мрачноватом фоне выделяются лишь два ярких пятна — свежеотремонтированная премьерская зона и рабочие апартаменты главного зама Путина по экономике Игоря Шувалова.

В кабинете самого Игоря Ивановича внимание посетителей приковывает к себе огромный ковер фантастической красоты. Согласно разговорам аппаратчиков, Шувалов выложил за него из собственного кармана чуть ли не несколько десятков тысяч евро. Холл перед офисом первого вице-премьера оформлен в восточном стиле: низкие столики и длинные диваны причудливой формы. Даже блок, где сидят помощники Шувалова, выглядит экстравагантно. Огромные черные абажуры, зеркала, стоящие на полу вазы, развешанные по стенам фотографии попугаев делают помещение похожим скорее на спа-центр или на кафе-шантан, а вовсе не на правительственный офис.

Впрочем, Шувалову и К, наверное, все-таки можно простить “гламур во время чумы”. Правительственная экономическая команда смахивает сегодня на математика, в условиях жуткого цейтнота решающего уравнение, где сплошь одни неизвестные. При этом мало того что цена ошибки может выразиться в испорченных жизнях миллионов людей. То, что речь идет именно об ошибке, а не о жестком, но оправданном решении, может стать очевидным лишь гораздо позже: тогда, когда уже ничего нельзя будет исправить.

Только ленивый не лягнул в последнее время власть за то, что она не пошла на резкую девальвацию рубля и “сжигает” ради поддержания курса деревянного десятки миллиардов столь нужных стране долларов. Но у проблемы есть и другая грань. “Самый большой социальный риск — если слишком многие будут бояться кризиса. Тогда кризис будет нарастать”, — написал недавно в своем докладе главный социолог Кремля Александр Ослон. Одномоментный обвал курса национальной валюты мог запросто спровоцировать мощные социально-политические потрясения.

“Укрепившийся рубль был для многих символом вставания России с колен, — объясняет ситуацию известный эксперт Евгений Гонтмахер. — Еще совсем недавно Путин призывал граждан хранить сбережения именно в этой валюте. Если бы сейчас рубль рухнул, паника и кризис доверия к власти стали бы неизбежными”.

Однако количество граней у “кристалла” этим не исчерпывается. Медленное — в час по чайной ложке, — но верное падение курса деревянного тоже усиливает ощущение нестабильности и подрывает веру в национальную валюту. К тому же сегодня в мире нет мудреца, способного точно предсказать, сколько будет длиться глобальный кризис. Соответственно, просчитать, как долго мы можем рассчитывать лишь на накопленные резервы, практически невозможно.

Но если кризис, как ожидается, затянется, то мы можем горько пожалеть о каждом долларе, брошенном на алтарь поддержания курса рубля. Очень многие эксперты убеждены, что в условиях всеобщего обвала спасательным якорем для нашей экономики могут быть лишь финансируемые государством масштабные инфраструктурные проекты.

Любой путешествующий по Америке россиянин может довольно быстро убедиться, что дураков там не меньше, чем на нашей родине. Однако вторая российская беда — дороги — в США, как известно, практически отсутствует. Но так было не всегда. В 1919 году будущий президент США, а тогда юный армейский офицер Дуайт Эйзенхауэр вместе с колонной военных грузовиков совершил переход из Вашингтона в Сан-Франциско. Сегодня пара опытных водителей, сменяя друг друга, могут преодолеть разделяющие эти два города четыре тысячи километров за несколько суток. Но 90 лет назад это путешествие заняло 62 дня!

Приходить в привычное для нас состояние дороги в стране янки начали лишь во времена Великой экономической депрессии, когда миллионы американцев вдруг остались без средств к существованию. Привлеченные в рамках “нового курса” президента Франклина Рузвельта к общественным работам граждане вымостили или капитально отремонтировали 450 тысяч километров дорог, построили 29 тысяч мостов и четыре с лишним тысячи школ. Попутно возможность просуществовать до нового экономического подъема была предоставлена 8 миллионам безработных.

Помимо “убивающих одним выстрелом двух зайцев сразу” инфраструктурных проектов у правительства есть еще одна задача, без решения которой Россия будет “подниматься с колен” только в речах наших лидеров. “Одна из основных проблем нашей экономики — прогрессирующая примитивизация ее структуры, — заявил недавно директор Института экономики Российской академии наук Руслан Гринберг. — 97% российского никеля идет на экспорт. Это означает, что сами мы ничего не хотим производить!”

Видный представитель российской элиты высказал мне ту же самую мысль еще более рельефно: “Мы не должны поднимать из руин кризиса мумифицированную тушку прежней экономики. Нам нужна экономика с совершенно другой структурой — обновленной и конкурентоспособной”.

Нужна-то, конечно, нужна. Но вот только получим ли мы ее? Пока процесс по-прежнему идет в обратном направлении. Согласно данным хорошо знакомого с проблемами отрасли информационных технологий крупного федерального чиновника, в московском регионе работу уже потеряли до половины айтишников. По мнению спецов, этим людям придется либо эмигрировать (куда?), либо переквалифицироваться и, следовательно, профессионально деградировать. Когда в России вновь начнется экономический рост, компетентных кадров для новой экономики будет еще меньше, чем прежде.

“Давайте разберемся: по кому кризис ударит в наибольшей степени? — предложил мне Евгений Гонтмахер. — Пенсионеры относительно защищены. Федеральным бюджетникам только что прибавили зарплату в среднем на треть. В некоторых регионах часть своих бюджетников увольняют. Зато оставшимся сотрудникам тоже повышают жалованье в среднем на треть. Уволенные рабочие в провинции вновь сядут на огороды и займутся консервированием продуктов. Основной удар придется на так называемый новый класс”.

Пока в верхушке правительства разговоры о рождении в горниле кризиса новой экономики, похоже, считают оторванной от жизни пустой болтовней. Если бы дело обстояло по-другому, вряд ли бы Белый дом стал ломать всех через колено ради спасения такой “мумифицированной тушки”, какой в его нынешнем виде является наш автопром.

“Меня расстраивает не то, что принятое решение непопулярно, а то, что оно неэффективно. По-моему, в правительстве никто всерьез не думает о структурных реформах”, — сказал мне по этому поводу один из самых авторитетных людей в нашей элите.

Разумеется, когда в доме все горит, требуется думать прежде всего о тушении пожара, а не о перестройке несущих конструкций. Но из-за этого кризис и именуется кризисом: все проблемы слипаются в гигантский ком, и решать их размеренно и по одной не получится.

Конец “пакта Путина” 

“Восемь последних лет мы жили по формуле: политические свободы в обмен на стабильность. Но кризис разорвал этот неформальный договор между властью и обществом”, — заявил недавно известный российский эксперт Александр Аузан.

Отдельные политологи выражают надежду, что, столкнувшись со столь страшной угрозой в сфере экономики, власть пойдет на послабления в области политики. Мол, начал же Сталин в 1941 году обращаться к своим подданным “братья и сестры”. Но такой курс радикально противоречит всем инстинктам нашей правящей элиты.

“Чего вы, либералы, хотите? — поинтересовался у меня в блаженные докризисные времена лета 2008 года крупный чин в руководстве российского “идеологического фронта”. — Чтобы по телевизору свободно трындели? 20 лет еще будете ждать!”

Сейчас позывов к развинчиванию гаек у власти стало, похоже, еще меньше. “Если бы в Греции не было свободных СМИ, там, возможно, не было бы и такой мощной волны погромов. В условиях контроля над СМИ государству гораздо легче пережить кризис”, — сказал мне авторитетный собеседник из политэлиты.

Слова власти не расходятся с ее делами. В спущенных на ТВ общих установках на 2009 год “труженикам ящика” предписано: еще больше развлекаловки и еще больше насилия. Судя по всему, проблему недовольных в следующем году планируется решить традиционным методом сочетания кнута и пряника. Одних успокоить, другим оказать финансовую помощь, третьих — “профилактировать” ОМОНом. Одновременно власть готовит в своих недрах будущих козлов отпущения. Например, искушенные чиновники Белого дома увидели двойное дно в назначении Игоря Шувалова боссом правительственной антикризисной комиссии. “Это попытка дистанцировать премьера Путина от ответственности за непринятие мер по решению проблем. Все самые важные решения все равно по-прежнему будет принимать Путин. А вот отвечать за них в случае чего придется Шувалову”, — со знанием дела сказал мне местный аппаратный “зубр”.

Мой уже упомянутый собеседник из элитной среды выразил уверенность, что власти удастся без потрясений пережить смутные времена: “Даже в 90-е годы, когда в экономике у нас все остановилось, конца света не наступило. Тем более что сейчас, в отличие от прошлого десятилетия, губернаторы не могут в открытую переводить стрелки на Москву”.

Возможно, что подобное мнение справедливо. А возможно, что и нет. В конце концов тяжелые времена эпохи правления Бориса Ельцина Россия пережила именно в условиях “настежь распахнутых клапанов”: отсутствия жесткой вертикали и при несравненно более свободных СМИ. Путинское президентство, конечно, не было легкой прогулкой. Но испытанию в по-настоящему экстремальных условиях созданная ВВП политическая система до сих пор не подвергалась.

Мандраж поэтому присутствует у многих. В своем недавнем интервью “МК” известный западный эксперт Андерс Ослунд сравнил сегодняшнюю Россию с Индонезией 1998 года. Там мощный экономический кризис сначала снес режим отца местного “экономического чуда” президента Сухарто, а еще через некоторое время и двух его сменщиков. Ослунда, конечно, можно обвинить в “злокозненности” и “выдавании желаемого за действительное”. Но вот к одному из архитекторов современной российской политики и главе госкорпорации Анатолию Чубайсу с такими претензиями обратиться довольно сложно. Между тем сверхосторожный Анатолий Борисович счел для себя возможным публично оценить шансы на выживание нашей нынешней политической системы как всего лишь пятидесятипроцентные.

Так или иначе, Россия вступает в период еще большей политической неопределенности. И судьба стабильности будет зависеть в первую очередь от степени нашего везения и степени адекватности реакции власти.

“Никто во власти не хочет и не планирует новых Новочеркассков, — услышал я от знатока нравов нашей верхушки. — Но в отдельных случаях может возобладать паранойя. Мол, почему бы не отметелить тех, кто вышел на “антигосударственную” демонстрацию за деньги? Например, “Марш несогласных” — это личное. В каждом “несогласном” им видится маленький Касьянов или Каспаров — “предатели” и “наймиты Запада”.

Но не заботиться об адекватности своей реакции можно лишь в спокойные и сытые времена. В эпоху кризиса цена ошибки резко возрастает. Осознают ли это наверху? Судя опять же по последним событиям на Дальнем Востоке, пока (?) на этот вопрос сложно дать утвердительный ответ.

* * * 
В ночь на 7 ноября этого года группа московских анархистов залезла на крышу гостиницы “Украина” и с помощью лазера высветила на фасаде резиденции российского кабмина огромное изображение черепа и костей.

Можно ли считать этот мрачный перформанс символом будущего? Пока обитателям нашего Белого дома все же рано ставить “двойки”. Вспомним того же Рузвельта и его “новый курс”. Далеко не все из множества предложенных американским президентом антикризисных мер оказались удачными. Но Рузвельт сумел вовремя понять, что работает, а что нет, и соответствующим образом скорректировать свою политику.

Методом проб и ошибок, видимо, придется действовать и нашему “антикризисному воинству”. Важно понимать, однако, что пространство для маневра у правительства сужается с каждым месяцем. Интересы страны требуют, чтобы правительство нащупало верный курс уже в течение 2009 года. Шеф Минфина Кудрин только что объявил, что в наступающем году стране придется позаимствовать из своего резервного фонда чуть ли не 2,5 триллиона рублей. При таких темпах трат привыкший к финансовому изобилию Белый дом скоро останется без свободных средств. А ведь рассчитывать на внешние заимствования нам особо не приходится: много ли дадут стране, которая в рекордно короткие сроки сумела растратить рекордные валютные резервы?

Отсюда предельно банальный, но неизбежный вывод: Россия не может позволить себе выбрасывать деньги на ветер. И здесь мы парадоксальным образом из сферы экономики возвращаемся в сферу политики. Перечисляя “язвы” нашего народного хозяйства, Руслан Гринберг кроме примитивизации структуры российской экономики особо выделил еще две основные проблемы: чудовищную неравномерность распределения доходов и отсутствие в стране реальной политической состязательности. Казалось бы, при чем здесь это? Но связь самая прямая. Если нет состязательности, то нет и конкуренции рецептов выхода из кризиса. А раз так, то шансы попасть впросак многократно увеличиваются.

Короче, в наступающем году мы наконец узнаем истинную цену пресловутой вертикали власти. Жалко то, что эту цену нам, возможно, придется еще и оплатить.

Михаил Ростовский