Свободу нужно не просто любить – ее нужно хотеть и добиваться

Конституция гарантирует основные права и свободы граждан. Однако одних гарантий для свободы мало. Свобода требует от каждого человека еще и усилия воли – в отличие от несвободы, которая дается даром

В Норвегии очень смешная жизнь: когда ты только еще задумал перейти дорогу в любом месте (в том числе и неположенном), в любом захудалом городке, машины уже тормозят, метров чуть ли не за пятьдесят. Мало того, они останавливаются перед вами с таким почтением, с такой предусмотрительностью, что, кажется, еще миг – и сейчас выбежит из машины водитель и скажет речь: милости просим в наш уютный городок! Мы так рады вас видеть! Я готов вас сопроводить по пешеходному переходу и показать путь к ближайшему ресторанчику – там у меня работает теща, она сделает вам шикарную скидку…

Машины в Норвегии перед пешеходом останавливаются так безупречно и, я бы сказал, тупо, что к этому быстро привыкаешь: тебе кажется, что это так само собой и должно быть.

«Европа», – говорят у нас в таких случаях и пожимают плечами.

Но и Европа не одинакова.

В Италии, в Риме – на противоположном, так сказать, конце Европы – ты хочешь перейти дорогу на пешеходном переходе – скажем, перед Капитолийским холмом. Делаешь шаг… Но что это? Машины не останавливаются. Они проносятся мимо. С большой скоростью, кстати.

Вот тебе и Европа, думаешь ты.

Но вот пешеходы рядом с тобой уверенно ступают на проезжую часть – и опять волшебство. Машины останавливаются.

В Италии, в отличие, скажем, от Норвегии или Германии, нужно сделать решительный шаг на проезжую часть. Не робкий, а решительный. Словно бы нужно продемонстрировать водителю, что ты действительно, всерьез намерен перейти дорогу в этом месте. Что тебе НУЖНО.

И вот когда ты именно решительно ступаешь на проезжую часть, машины останавливаются – точно так же, как и везде в Европе.

Этот крохотный оттенок, эта едва различимая, но важная разница говорит о том, что и европейцы не одинаковы, что и там темперамент или привычки общества по-разному приспосабливаются к универсальным законам.

Где-то, как в Норвегии, водитель реагирует на любое движение пешехода; где-то, как в Италии, от пешехода требуется все же некоторое усилие воли, чтобы подчеркнуть свою решимость и твердость намерений.

Темперамент московских водителей ближе к итальянскому: вспомнил я об этом на прошлой неделе, когда переходил дорогу в Москве.

В середине октября в Госдуму внесен законопроект, ужесточающий ответственность водителей за нарушение ПДД на пешеходных переходах. Если поправки примут, то штраф вырастет со ста до тысячи рублей – «за непредоставление преимущества пешеходам на пешеходном переходе».

Поправки еще не приняты, но уже и сами перспективы, кажется, придали московским пешеходам некоторой уверенности. А водителям – напротив, неуверенности.

В результате в последнее время у нас стали пропускать пешеходов на переходах.

Не все, конечно, и не везде. Неохотно – но все же иногда машины останавливаются.

Я раз проверил, другой.

Останавливаются.

Только нужен, как и в Италии, решительный шаг на проезжую часть. Нужно четко обозначить свои намерения. Нужно усилие воли.

И они останавливаются.

Кстати, не будьте скотами: поблагодарите хотя бы на первых порах водителя пропустившей вас машины – легко, кивком головы. Нет, понятно – он, конечно, обязан, по правилам, но ему, водителю, тоже нелегко, представьте себе – делать европейский выбор.

Тему свободы или несвободы в сегодняшней России эта история про дорожные переходы демонстрирует как нельзя лучше. Свободу нужно не просто любить – ее нужно хотеть и добиваться. Нужно заявить, подчеркнуть свою решимость в желании быть свободными.

На своем праве быть свободным нужно настаивать – ежедневно, ежечасно, потому что сама собой, просто так свобода никому не дается.

Для журналиста «свобода слова» не красивая фраза: это наш рабочий инструмент, мы без него не существуем.

Свобода слова, свобода СМИ не дается один раз, по указу сверху или в соответствии с законом: она достигается постоянным усилием, ежедневным и ежечасным расширением это свободы, отстаиванием ее. Свобода прессы зависит не только от власти, но и от личной воли издания, издателя, редактора.

Если ты сам не захочешь свободы, ее у тебя и не будет.

Когда Виталий Коротич, которого советская власть в 1986 году поставила на «Огонек» и дала ему «немного свободы», стал со временем требовать этой свободы для журнала все больше и больше, власть очень растерялась. Она же и так дала, по ее разумению, «много» – больше, чем у других советских СМИ. А этому человеку еще что-то надо… Власть не понимала мотивов этого человека.

А ему просто свобода нравилась. Поэт, ну что с него взять. Он кайф от свободы ловил. И требовал ее. И ему, представьте, дали – власть даже сама себе удивлялась. Вот что может сделать один человек – если хочет свободы по-настоящему.

Когда слышишь, что «власть лишает нас свободы слова», «власть ограничивает свободу слова», ты сразу осознаешь, что говорящие не понимают природы власти, каких-то базовых вещей в устройстве общества. Или людям так удобнее: перекладывать ответственность на мифическую «власть, которая не дает», а то бы мы развернулись! А то бы мы показали!.. Но не дают!

Ни одна власть, ни одно государство НИКОГДА НЕ ХОЧЕТ давать свободу. Даже самое либеральное. Такова природа государства, власти – ограничивать свободу.

Чиновник так устроен – ему всегда удобнее запретить, чем разрешить.

Силовые структуры так устроены, что их бы воля – они бы запретили вообще все. Они так понимают порядок – и искренне удивляются, что другие понимают порядок иначе. И при всем при этом ни одна либеральная теория не отрицает наличия сильного государства. Как это сочетается?

А просто для уравновешивания сильной власти и свободы необходим посредник: человеческая воля. Свобода устанавливается тогда, когда какая-то часть людей на ней настаивают, требуют ее – не нарушая при этом закон!..

Для журналиста добиваться свободы еще важнее, чем для обычного человека. Но не от власти свобода слова зависит – вот что важно понять! Не только от власти, по крайней мере.

Именно от непонимания этого сегодня в России со свободой слова странная ситуация.

Одни говорят: свобода слова есть. Другие говорят: ее нет.

Предложим свой вариант: свобода СМИ в России есть для тех читателей и тех журналистов, кто хочет ее, свободы, и умеет ею пользоваться. Границы, размеры дозволенного также определяются не только властью, но и личными убеждениями, настойчивостью, волею и характером тех, кто делает СМИ. Наиболее свободны сегодня в России интернет-издания и радиостанции – здесь зоны свободы слова традиционно более широки, чем на телевидении или в СМИ печатных. «Свободнее» − имеется в виду не только свобода политическая, но и свобода интеллектуальная: глубина освещения проблемы, парадоксальность и многогранность. Наконец, свобода техническая: Интернет не знает слов «текст не умещается», что для печатных СМИ всегда было неразрешимой проблемой; радио не знает слова «запись» – здесь все идет в прямом эфире.

Интернет вообще принципиально изменил взгляды на распространение информации: по сути, ЖЖ любого тысячника является сегодня уже самостоятельным и совершенно свободным СМИ − и влияния имеет уже больше, чем иные газеты и журналы.

С другой стороны, те бумажные или телевизионные СМИ, для которых прибыль, «красота картинки» или слава (количество аудитории) важнее свободы слова – они в этой свободе слова и не нуждаются. Для них свобода слова не является чем-то важным – они ее не требуют, и им ее и не дают.

Вот и вся ситуация со свободой слова.

Никакая власть не может дать тебе свободы – если ты сам ее не хочешь.

Ни одна власть не может отобрать у тебя свободу – если ты ее по-настоящему хочешь. Все дело в людях. В характерах и в убеждениях. Кто ее, свободы, хочет – и читатель, и журналист, – у того она есть.

Кто не хочет – у того ее нет, но он по этому поводу не особо и переживает.

Пешеход, которому надо, делает решительный шаг.

Нерешительный, неуверенный пешеход топчется на месте – в надежде, что машины остановятся сами. Ну что ж: подождем еще лет сто. Может быть, будет, как в Норвегии.