Этика государственного терроризма и рабовладения

На модерации Отложенный

В последнее время в немногочисленных медиа, сохранивших хотя бы тень критического взгляда на происходящие в стране процессы, снова зазвучало беспокойство по поводу того, что официозный дискурс все больше склоняется к «ползучей реабилитации» Сталина и сталинизма. Не соглашусь: то, что происходит, намного опаснее.

«Реабилитацией Сталина» было бы утверждение взглядов вроде тех, что тихой сапой насаждались в 70-х и расцвели пышным цветом среди не заставших реального социализма патриотов СССР 80-х годов рождения. Товарищ Сталин, полагают они, сажал только вредителей и врагов народа; штрафбатов и заградотрядов никаких не было; ужасы про ГУЛАГ придумал Солженицын; голодомор — фирменная фальшивка украинских националистов. В сущности, это местная версия мифологии отрицателей Холокоста. Вранье и подтасовки, подгоняющие действия террористического, по сути, режима таким образом, чтобы они вписывались в рамки более или менее общечеловеческой этики.

Людей, которые в это верят, хватает, и мне, грешным делом, кажется, что критики подобной позиции изрядно перебарщивают с суровостью. Разумеется, нет ничего хорошего в том, чтобы верить в зеленых человечков, ЦРУ как организатора событий 11 сентября и прочую чушь такого рода. Но скажите положа руку на сердце: много ли эпизодов мировой истории лично вы изучили достаточно детально, чтобы представлять, во что обошлось реальным людям то, что врезалось в память и осталось в учебниках, — какой-нибудь там переход Суворова через Альпы или петровская модернизация? Ну вот и сталинская эпоха также постепенно отходит в туман истории.

Но то, что происходит сейчас в официальной российской пропаганде и более того — в школьных учебниках, это не просто реабилитация Сталина и той эпохи, это попытка реабилитации самой этики государственного терроризма и государственного же рабовладения.

Товарищ Сталин сажал только врагов? Да нет же: «Террор был поставлен на службу задачам индустриального развития. По разнарядкам НКВД обеспечивались плановые аресты инженеров и специалистов для решения оборонных и иных задач на Дальнем Востоке и в Сибири» (цитирую по http://www.vedomosti. ru/newspaper/article.shtml?2008/11/01/167147). Вообще говоря, это — признание грандиозного преступления, вполне сравнимого с тем, за что вздернули нацистских преступников в Нюрнберге. Излагаемое — в школьном, на минуточку, учебнике — с каменным спокойствием и полной уверенностью: так можно и нужно было поступать. Кто-то говорит, что голодомор — выдумка украинских фашистов? Да ничего подобного. «Он стал следствием засухи и проводившихся в отношении всей страны, а не одной только Украины, насильственной коллективизации и раскулачивания», — пишет президент страны в обоснование своего отказа приехать почтить память украинских жертв трагедии. Ну то есть мы не нарочно и не со зла. Раз люди погибли для государственного дела и отчасти по государственному же недосмотру, а не из-за злодейского замысла, то и ничего страшного. Общая мысль не в том, что преступлений режима не было. Мысль в том, что они вполне допустимы. Не big deal.

Ни одна страна не свободна от стремления спрямить углы и слегка приукрасить собственную историю. С невежеством и верой в мифы бороться относительно просто, и дело это сугубо индивидуальное. Это лечится чтением книг и привычкой думать. Но когда сами понятия о добре и зле с голубоглазым апломбом переигрывают так, чтобы государственные преступления казались нормой, — под ударом не прошлое, а будущее. Вертикаль вряд ли так уж озабочена спасением лица товарища Сталина. Вертикаль выписывает индульгенцию самой себе. Стоит спросить: зачем?

Элла Панеях