За что наехали на телеканал «2х2»?

В очередной раз наехали на телеканал «2х2». Наехали, как всегда, с высоких нравственных позиций. Сделано это было как будто для того, чтобы все увидали несостоятельность данных позиций. Они устаревают, потому что не поспевают за сложностью и неоднозначностью жизни и масс-медиа.

В подтверждение этого вскоре, как нарочно, случилось очередное 11 сентября, которое ТВ не могло не отметить. Само же 11 сентября в нынешнем году отмечалось в контексте войны в Осетии. Сия трехчастная композиция дивно символизировала какую-то совсем другую жестокость, нежели та, которую периодически поносят поборники морали.

Когда ругают боевики за пропаганду жестокости, насилия и прочих свойств многого живого, как правило, имеют в виду зрительный ряд. Слишком крупным планом показали, как кто-то кому-то руку отрубил. Или слишком много мордобоя. Или слишком подробно и долго кого-то расстреливали, сбрасывали с небоскреба, слишком бесцеременно копались в чьих-то внутренностях и т.д. Обижает и шокирует натурализм, плотоядность, кайф, который создатели экранных образов транслируют на аудиторию.

Когда за ту же самую трансляцию кайфа ругают анимацию , это означает, что кого-то особо нервирует сочетание фактов жестокости с рисованной фактурой, со смешными и трогательными, а главное, насквозь условными персонажами. Эпатирует же безграничность фантазии и возможностей ее реализации – в современной анимации изобразить можно все, что угодно, и как угодно. Зверюшки отрывают друг у друга конечности. Кто-то кого-то задумчиво выпускает из рук или куда-то подбрасывает, тот летит в вентилятор... и остаются от него рожки да перышки. Особенно жалко пушистеньких. Но при этом понятно, что они остаются смешными и что анимация ставит целью не разжалобить и не напугать, а рассмешить и развлечь.

Традиционно поставленный вопрос: пропаганда ли это жестокости или не пропаганда? Я бы спросила о другом: а нужна ли жестокости пропаганда?

В средние века не было масс-медиа, никто не смотрел телевизор, все массово ходили в церковь. Однако жестокости было хоть отбавляй. Постоянное ожидание скорого конца света отчасти являлось моральной самооценкой христианского мира.

Классика заблуждений - «люди посмотрят, как убивают и грабят, и тоже пойдут убивать и грабить». Они, может, и пойдут, но просто так, своим ходом. А скорее всего – посмотрят одни, а пойдут убивать и грабить совершенно другие.

Жестокость в масс-медиа не столько влияет на общество, сколько удовлетворяет потребности общества в приемлемых для него формах. Жестокость в анимации – это типа порнографии для тех, кто сидит в тюрьме.

В современной цивилизации материальность стремится к стерильности, физиологизм – к минимальности, взаимодействие – к дистанционности и ровной корректности. Поэтому людям остро не хватает жестокости, грубости, физиологичности и грязи. Телевизор помогает обрести все это, не запачкавшись и не попав в милицию. Жестокость и грубость на канале «2х2» существует не для участников криминальных разборок, а для офисных вкалывателей. Это не пособие по эксплуатации мира, а невинные мечты о недосягаемом. Проулыбавшись весь день клиентам, попроявляв чудеса терпения, вежливости и доброжелательности, хочется послушать смачную ругань в адрес всех табу, включая религию, хочется посмотреть на чьи-то стильно изображенные испражнения и вывернутые наизнанку кишки. Потому что мир офиса – ненастоящий мир, школа представления, высокий жанр. Мир офиса нуждается в лицезрении обратной стороны бытия, но способен воспринимать эту обратную сторону тоже, скорее, в условном режиме низкого жанра.

Раньше проблемой была степень экранной жестокости. Теперь – ее качество и ее мотивации. Она нужна людям не для того, чтобы они пережили жестокость виртуально или получили импульс к жестоким поступкам. Жестокость нужна как гарантия полноценности жизни, как переживание зрителем своей личной реальности. Если по «2х2» комически мучают и абсурдно расчленяют какую-то очередную зверюшку, это означает, что цивилизованному человеку остро необходимо ощутить на себе физическое насилие. И тут же от своих страданий дистанцироваться.

Физическая жестокость альтернативна не физической гармонии, но социальной жестокости. С последней человек сталкивается регулярно и много. Как можно всерьез обвинять в жестокости анимацию, когда в мире происходят войны и теракты, в которых гибнут сотни и тысячи? Борьба с брутальным искусством кажется жалкой отмазкой от борьбы с реальной политикой. Искусство на худой конец можно убрать из телеэфира. Политику убрать некуда и с ней ни одно общество всерьез не тягается. Тем самым, общество выдает политике мандат на жестокость. И это жестоко.

Анимационная примитивная жестокость индивида к индивиду – это сопротивление запутанной и опосредованной жестокости надличных структур. Фантазийная жестокость альтернативна исторической жестокости. Тут еще переворот в Чили вспомянули... как будто в защиту «2х2» высказались.

Нынешнюю годовщину 11 сентября 2001 отмечали с изрядной долей сдержанности и отстраненности. ТВ дало себе и миру понять, что Америку уже пора снимать с роли жертвы теракта, поскольку она эту роль провалила. По Рен-ТВ даже прошел документальный фильм «Трагедия 9/11. Теория заговора» о прямой причастности к взывам в Нью-Йорке американских спецслужб. Но дело даже не в фильме, а в том, как абстрактно и стерильно смотрелась по многим каналам картинка протараненных небоскребов... Как тускнели голоса и буквально не шли эмоции у ведущих новостей, как только начинался блок материалов о 9/11...

Осетия уничтожила взрывы ВТЦ в Нью-Йорке как предмет актуального сочувствия.

Новая жестокость отменяет переживание предшествующей жестокости. Актуальная жестокость расценивается и переживается как страшная, недопустимая и преступная жестокость. Прежняя жестокость автоматически становится зрелищем, поводом для сюжетов, версий, реплик. Но люди-то конкретные и в нью-йоркском ВТЦ, и в Цхинвали погибали. Однако чем дальше от события, тем больше конкретные человеческие жертвы превращаются в символы той страны, того государства, которому принадлежали. Сегодня Америка отбрасывает невыгодные тени на свои человеческие жертвы. И это жестокость, которую невозможно отменить или запретить. Жестокость отношения, жестокость восприятия, а не поведения или поступка.

Телевидение критикуют за отдельные каналы, произведения, кадры. На самом деле оно действует целиком и выявляет, за что надо критиковать весь современный мир сразу.

Телевидение ругают за избыток картинок жестокости. В то время как оно показывает образы жестокости в качестве отдушины, чтобы чем-то разбавить жестокую общественную психологию, которая срабатывает как закон природы, не подлежа наказанию и коррекции. Ну а при наличии такого закона природы что могут всерьез значить какая-нибудь анимационная эротика или зубоскальство «Южного парка» по поводу какой-нибудь религии или какой-нибудь национальности... ТВ регулярно убеждает, что общественная практика освобождает искусство от ответственности перед обществом.

Екатерина Сальникова