Жизнь Николая II в Ставке в 1915-16

http://ttolk.ru/?cat=41 Жизнь Николая II в Ставке в 1915-16 годах 05.06.2015 More Sharing ServicesShare|Share on facebookShare on twitterShare on emailShare on print Протопресвитер военного и морского духовенства Шавельский оставил воспоминания о жизни царя в Ставке во время Первой мировой. Николай II уделял военным делам 1 час в день, остальное время он пил водку и вино, слушал министров, гулял, катался на лодке и играл в кости. Шавельский также отмечал вседозволенность и учебную отсталость наследника Алексея. В августе 1915 года царь Николай II принял на себя командование действующей армией и флотом, сместив великого князя Николая Николаевича. В это же время Ставка Главнокомандующего была перемещена из Барановичей в Могилёв. Георгий Иванович Шавельский занимал должность протопресвитера военного и морского духовенства, из Ставки в Могилёве он руководил пятитысячной армией военных священников. В отличие от царя, Шавельский смог спастись от ужасов революции и Гражданской войны, уехав в эмиграцию и прожив там долгую и счастливую жизнь. Он умер в Болгарии в 1951 году в возрасте 80 лет. Перед смертью он просил Сталина позволить ему вернуться в СССР и возглавить одну из православных кафедр (в июле 1946 года патриарх Алексий I пригласил Шавельского занять должность профессора Московской духовной академии). Но вопрос этот затянулся. В 1954 году в Нью-Йорке вышли мемуары Георгия Шавельского, которые незамысловато назывались «Воспоминания последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота». В них священник подробно описывает Россию на переломе – во время Первой мировой, революции и Гражданской войны. В частности, Шавельский рассказывает и о последних годах жизни Николая II, свидетелем которых он был. Мы даём отрывок из его воспоминаний, в котором рассказывается о распорядке дня Николая II во время пребывания того в Ставке в Могилёве в 1915-1916 годах. ) «Переехав в губернаторский дворец, государь поместился во втором этаже, в предназначенных для него ещё великим князем двух небольших комнатах, за залом. Первая комната стала кабинетом государя, вторая – спальней. Тут же, во втором этаже, в крыле дворца, обращённом одной стороной во двор, а другой в сад, поместились гр. Фредерике и генерал Воейков, занявшие по одной комнате. В первом этаже, в бывших комнатах великого князя, поселились – в первой проф. Федоров, во второй адмирал Нилов. Бывшее помещение начальника Штаба занял Начальник Походной Канцелярии. Здесь же, в первом этаже, разместились князь Долгоруков, граф Шереметьев и некоторые другие. Государь вставал в 9-м часу утра; потом занимался туалетом и, по совершении утренней молитвы, выходил в столовую к чаю. Там уже ожидали его лица свиты. В 11 ч. утра он шёл в Штаб на доклад. В первый раз его туда сопровождали министр двора и дворцовый комендант. По-видимому, оба они собирались присутствовать при докладе. Но генерал Алексеев решительно воспротивился этому, и оба они остались за дверями. Генерал Алексеев перед самым носом Воейкова захлопнул дверь. После этого граф Фредерике больше не сопровождал государя, а генерал Воейков не пытался проникнуть в «святая святых» Ставки и, пока государь сидел на докладе, он проводил время или в беседе с состоявшим при генерале Алексееве генералом Борисовым, забавлявшим его своими странностями, или на некоторое время уходил во дворец, а к концу доклада снова являлся в Штаб для обратного сопровождения государя. При первой, операционной части доклада присутствовал не только генерал-квартирмейстер, но и дежурный штаб-офицер Генерального Штаба. По окончании этой части государь оставался наедине с генералом Алексеевым, и тут они обсуждали и решали все вопросы, касавшиеся армии. Государь возвращался во дворец после 12 ч., иногда за две-три минуты до завтрака. Собственно говоря, этим часовым докладом и ограничивалась работа Государя, как Верховного Главнокомандующего. Об участии его в черновой работе, конечно, не могло быть и речи. Она исполнялась начальником Штаба с участием или без участия его помощников, а Государю подносились готовые выводы и решения, которые он волен был принять или отвергнуть. Экстренных докладов начальника Штаба почти не бывало. За всё пребывание государя в Ставке генерал Алексеев один или два раза являлся во дворец с экстренным докладом. Обычно же, все экстренные распоряжения и приказания он отдавал самостоятельно, без предварительного разрешения государя и лишь после докладывал о них. В этом отношении при великом князе дело обстояло совсем иначе. Начальник Штаба являлся к нему по несколько раз в день, и ни одно серьезное распоряжение не делалось без великокняжеского указания или разрешения. На высочайших завтраках и обедах всегда присутствовало более 20 человек. Обязательно приглашались к высочайшему столу: великие князья, свита, иностранные военные агенты, генерал Иванов и я. На завтраках, кроме того, всегда присутствовал могилёвский губернатор (до февраля 1916 года губернатором был Пильц, а после него Явленский.). Генерал Алексеев просил государя освободить его от обязательного присутствия за царским столом, в виду недостатка времени, и разрешить ему лишь два раза в неделю являться к высочайшему завтраку. Государь уважил просьбу старика, но просил его помнить, что его место за столом всегда будет свободно, и он может занимать его всякий раз, когда найдет возможным. После этого генерал Алексеев являлся к высочайшим завтракам, кажется, по вторникам и воскресеньям, а в остальные дни питался в штабной столовой, где, как хозяин, он чувствовал себя свободно и по собственному усмотрению мог распоряжаться временем. В 12.30 ч. дня на завтраках и в 7.30 на обедах, иногда с опозданием на 3-5 минут, раскрывались двери кабинета, и выходил государь. Почти всегда он, выходя, правою рукой разглаживал усы, а левою расправлял сзади свою рубашку-гимнастерку. Начинался обход приглашённых. Государь каждому подавал руку, крепко пожимая её. Обойдя приглашённых, государь направлялся в столовую и шёл прямо к закусочному столу. За ним входили великие князья и прочие приглашённые. Государь наливал себе и иногда старейшему из князей рюмку водки, выпивал её, и, закусивши чем-нибудь, обращался к своим гостям: «Не угодно ли закусить?» (Напомним, что официально в это время в России действовал «сухой закон» – БТ) После этого все приближались к столу, уставленному разными холодными и горячими, рыбными и мясными закусками.

Каждый брал себе на тарелку, что ему нравилось, – пьющие выпивали при этом водки, – и отходили в сторону, чтобы дать место другим. Государь, стоя с правой стороны стола, около окна, продолжал закусывать. Иногда он выпивал вторую рюмку водки. Когда закусывавшие кончали свою «работу», государь направлялся к большому, занимавшему средину столовой, столу и, осенив себя крестным знамением, садился на свое место в центре стола. Против государя, на другой стороне стола, всегда сидел министр двора или, если его не было в Ставке, гофмаршал; справа от государя – генерал Алексеев, старший из князей, если Алексеева не было, или министр; слева – наследник, а когда его не было, второй по старшинству из приглашенных. По правую и левую руку министра двора садились французский и английский военные агенты. При распределении остальных соблюдался принцип старшинства, малейшее нарушение которого вызывало огорчения и обиды. Завтрак, обыкновенно, состоял из трёх блюд и кофе, обед – из четырех блюд (суп, рыба, мясо, сладкое), фруктов и кофе. За завтраками подавались мадера и красное крымское вино, за обедами – мадера, красное-французское и белое-удельное. У прибора государя всегда стояла особая бутылка какого-то старого вина, которого он, насколько помнится, никому, кроме великого князя Николая Николаевича не предлагал. В конце завтрака, как и обеда, государь обращался к гостям: «Не угодно ли закурить?» И сам первый закуривал папиросу, вставив её в трубку (или в мундштук) в золотой оправе, которую всегда носил в боковом кармане гимнастерки. Сидя за столом, государь запросто беседовал с ближайшими своими соседями. Делились воспоминаниями, наблюдениями; реже затрагивались научные вопросы. В истории церковной он был достаточно силён, как и в отношении разных установлений и обрядов церкви. Но во всём, – я сказал бы, весьма серьёзном, – образовании государя проглядывала основная черта его душевного склада. Государь многое знал, как и многое понимал, но он, боясь ли утруждать себя, или страшась новизны, уклонялся от решительных выводов и проведения их в жизнь, предоставляя это «специалистам». После завтрака государь обычно принимал с докладом министра двора, а иногда и других министров, когда те приезжали в Ставку, а затем, около 3-х ч. дня, отправлялся на прогулку. Тут его сопровождали: генерал Воейков, князь Долгоруков, граф Граббе, профессор Фёдоров, Нарышкин и дежурный флигель-адъютант. Обыкновенно, выезжали на автомобилях за город, а потом пешком делали чуть не до 10 верст. Летом иногда прогулки совершались по Днепру в лодках. Тогда адмирал Нилов вступал в исполнение своих обязанностей, садясь у руля лодки с государем, а последний бессменно сам работал вёслами. Лица Свиты сидели в другой лодке, где гребли матросы. И так пробирались вёрст семь вверх по Днепру. От 5 до 6 ч. в. шёл чай, после которого до обеда государь принимал доклады министров, писал письма. В 7.30 ч. вечера начинался обед; после него часов до 9-ти веч. – беседа с обедавшими гостями. В 10 ч. вечера ещё раз подавался чай, после которого, если не было спешных дел, происходили игры. По окончании обеда я слышал несколько раз, как государь мимоходом говорил графу Граббе: «Сегодня не будем играть в кости». После первой же поездки из Ставки в Царское Село в конце сентября Государь вернулся в Могилёв с наследником. Наследника сопровождали его воспитатели: тайный советник Петров, француз Жильяр, англичанин мистер Гиббс и дядька-матрос Деревенько. Первые три были и учителями Наследника. Алексей Николаевич с этого времени стал членом нашей штабной семьи. Встречаясь с ним во дворце каждый день два раза, наблюдая его отношения к людям, его игры и детские шалости, я часто в то время задавал себе вопрос: какой-то выйдет из него монарх? В Ставке наследник поместился во дворце с отцом. Спальня у них была общая – небольшая комната, совершенно простая, без всяких признаков царской обстановки. Занимался же Алексей Николаевич в маленькой комнате-фонаре, во втором этаже, против парадной лестницы, рядом с залом. Завтракал всегда за общим столом, сидя по левую руку государя. По левую руку наследника по большей части сажали меня. Обедал же он всегда со своими воспитателями. При хорошей погоде он участвовал в прогулке и обязательно сопровождал государя в церковь на богослужения. Как, вероятно, всем известно, наследник страдал гемофилией, часто обострявшейся и всегда грозившей ему роковой развязкой. От одного из приступов этой болезни остался след: мальчик прихрамывал на одну ногу. Во избежание переутомления мальчика, учение вели очень осторожно, с очевидным ущербом для учебной цели. Следствием этого была часто переходившая границы дозволенного шаловливость и отсталость в науках. Последняя особенно была заметна. Осенью 1916 года Алексею Николаевичу шёл 13-й год, – возраст гимназиста, кадета 3 класса, – а он, например, еще не знал простых дробей. В воспитательном отношении главную роль играл дядька-матрос Деревенько, может быть, очень хороший солдат, но для наследника, конечно, слишком слабый воспитатель. Отсутствие сильного, опытного, соответствующего задаче воспитателя заметно сказывалось. Сидя за столом, мальчик часто бросал в генералов комками хлеба; взяв с блюда на палец сливочного масла, мазал им шею соседа. Так было с великим князем Георгием Михайловичем. Однажды, за завтраком наследник три раза мазал ему шею маслом. А однажды выкинул совсем из ряда вон выходящий номер. Шёл обед с большим числом приглашённых, – был какой-то праздник. Я сидел рядом с великим князем Сергеем Михайловичем. Наследник несколько раз вбегал в столовую и выбегал из неё. Но вот он ещё раз вбежал, держа назади руки, и стал за стулом Сергея Михайловича. Последний продолжал есть, не подозревая о грозящей ему опасности. Вдруг Наследник поднял руки, в которых оказалась половина арбуза без мякоти, и этот сосуд быстро нахлобучил на голову великого князя. По лицу последнего потекла оставшаяся в арбузе жидкость, а стенки его так плотно пристали к голове, что великий князь с трудом освободился от непрошенной шапки. Как ни крепились присутствующие, многие не удержались от смеха. Государь еле сдерживался. Проказник же быстро исчез из столовой».