О национальной идеи для новой России. Не нападаем, а отбиваемся

АЛЕНА СОЛНЦЕВА

Критик

Накануне, 9 мая, Владимир Путин подписал распоряжение о создании рабочей группы, которая займется «подготовкой и проведением мероприятий, приуроченных к празднованию Дня России (12 июня), Дня народного единства (4 ноября) и Дня воссоединения Крыма и Севастополя с Россией (18 марта)».

Национальную идею для новой России искали долго. Еще при Ельцине возник запрос на новую идеологию, которая по мысли государственных мужей должна была сплотить нацию и скрепить единство. Напрасно умники рассуждали про устаревшую модель национальной монолитности, шутили, что лозунга «поправь забор, не ссы в подъезде» для национальной идеи вполне хватило бы.

Сегодня поиски продолжаются, но национальная идея уже обретает реальные очертания в государственной идеологии, а ее визуальный и эмоциональный образ активно формируется (невзирая на прямой запрет Конституции, где сказано, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»).

За основу взят стиль николаевской России — времени, когда государство впервые сознательно озаботилось созданием официальной идеологии, вступив в борьбу с европейскими веяниями, до того безраздельно влиявшими на российскую реальность.

Страсть к военным парадам, маршам, военной технике, различного вида оружию никогда не оставляла мужскую часть населения. Достаточно посмотреть на ассортимент вещевых рынков в провинции, чтобы убедиться: российский мужчина в массе хочет носить камуфляж, тельняшки, военные ботинки, ремни, фуражки и выглядеть брутально-агрессивным.

Армия вносит свою лепту. Украсив дембельский альбом всем, что произвела фантазия армейских художников, отслуживший свое молодой человек переходит в мирную жизнь, которая, по сути, ничего более привлекательного ему не предлагает. Та часть населения, что не служит, а сидит по малолетке в зонах, тоже надолго получает внутреннюю установку на военизированный стиль, так как сила и власть у нее твердо ассоциируются с мундирами и винтовками.

Милиция и армия — вот наши скрепы, вот наши союзники, вот наши идеалы.

Патриотизм не мыслится вне военных побед и территориальных завоеваний, тут на помощь приходит Военно-историческое общество, потому что история — это не скучные архивы (которые, кстати, зачастую закрыты), не документы, не своды юридических установлений. История — это красивые, мобилизующие победы и военные триумфы, полководцы и генералиссимусы, салюты и награды.

Поэтому военный стиль надолго воцарился в самых верхних слоях элиты. Не рассчитывая на гражданскую самодеятельность, которая ерничает и норовит подсунуть в виде национального символа ваньку-встаньку, президент создает специальную группу для подготовки масштабных действий «по проведению мероприятий, приуроченных к празднованию» основных государственных памятных дат.

Тотальной иронии творческой элиты государство намерено противопоставить надежность прошлого.

Еще Илья Кормильцев говорил о том, что «архаика — единственный путь к новой серьезности».

Но следующий юбилей Победы только через пять лет, да и после такого залпа парадно-нарядного образа Великой Отечественной как бы электорат не заскучал. Надо продолжать, но развивая достигнутое. Народ благодарен за символы, значит, надо увеличить символические ряды.

Очень интересно, как группа товарищей справится с задачей по созданию новых символов или актуализации старых — для Дня народного единства, Дня воссоединения Крыма и Севастополя с Россией и, собственно, ближайшего праздника — Дня России.

Этимология всех этих памятных дат настолько условна, что годится любое содержание, главное — чтобы было просто, понятно и соединяло вместе народ и власть.

Новые государственные символы рождаются в муках. Например, ту же красную звезду революционные художники рисовали то так, то эдак, то двумя концами вверх, то одним.

С советским гербом вообще связана замечательная история. В январе 1918 года Ленину впервые показали эскиз новой государственной эмблемы. Нарисованы были молот, серп и меч. «Зачем же меч? — удивился Ленин. — Мы бьемся, мы воюем и будем воевать, пока не закрепим диктатуру пролетариата и пока не выгоним из наших пределов и белогвардейцев, и интервентов, но это не значит, что война, военщина, военное насилие будут когда-нибудь главенствовать у нас. Завоевания нам не нужны. Завоевательная политика нам совершенно чужда; мы не нападаем, а отбиваемся от внутренних и внешних врагов; война наша — оборонительная, и меч не наша эмблема».

Полгода длились споры, но в конце концов Ленин на своем настоял, и в июле на V Всероссийском съезде Советов был принят мирный герб, на котором изображены лишь серп и молот в лучах солнца, окруженные венцом колосьев.

День народного единства постепенно дрейфует в сторону ознаменования основ русской государственности.

Тут как раз очень кстати приходятся костромской крестьянин Иван Сусанин, музыка Глинки, тренд на оперный консерватизм, коварные поляки, засевшие в Кремле, угрозы Смутного времени, боярского своеволия и иностранной интервенции, а также воспоминания о царском доме Романовых.

Вопрос в другом. Наглядная агитация и символическая атрибутика хорошо работают только в простых и наглядных картинах мира. В сущности, страна долго жила на простом делении всех людей на красных и белых, потом на наших и фашистов. Сейчас это деление проходит не так эффективно, поскольку единственная работающая антитеза «свои и не свои» трудно визуализируется. Понятно, что именно она теперь центральная для власти и президента Путина, избирательную кампанию которого сопровождал лозунг, навеянный обаятельным убийцей из фильма «Брат»: «Данила — наш брат, Путин — наш президент»...

Новым «нашим братьям» требуется срочно подобрать какой-то выразительный облик. Но «вежливые люди» безлики, а Моторола, Губарев, Бабай, Гиркин, Стрелков, Хирург как-то слишком уж разоблачительны, простодушно красноречивы, но недостаточно позитивны, безупречности им явно не хватает.

Нужен новый герой, молодой, боевой, привлекательный, может быть, даже пионер-герой.

Потому что иначе трудно будет отмечать государственные праздники в школах, вузах, учреждениях культуры. Создавая новый пантеон и новые государственные знаки, идеологи непременно воспользуются старыми наработками, но кажется, не мешало бы добавить в этот котел хоть немного новых специй. А вот с ними как раз и проблема.