Культурные министры


Только ленивый не вспомнил в последние дни старинный анекдот (дамы, простите): "Алло! Это прачечная? – Ты что, ... твою мать, совсем о...л!?! Это министерство культуры!".

Сначала один, а затем другой министры культуры отметились публичным употреблением лексики, которая еще не так давно была под запретом не только в публичном пространстве, но и в приличных семьях. Причем отнюдь не только в рафинированно-интеллигентских. Во вполне рабочих семьях эта лексика была под запретом. Материться-то, конечно, матерились. Но при детях? При женщинах? Очень редко. Да и сами женщины, и отнюдь не дворянского происхождения, от мата воздерживались. Недаром Булгаков как-то заметил, что мат в женских устах пахнет смертью. Очень точно, между прочим, заметил.

То, что наши министры культуры демонструют низкую языковую культуру, неприятно не само по себе. Неприятно это как симптом общей культурной деградации. Которая идет на фоне разговоров о сохранении традиций, то есть о сохранении культуры.

Но культура-то как раз и не сохраняется. Прямо наоборот – разрушается. И касается это всех культурных форм. И науки. И в советское время здесь далеко не всё было безоблачно. Но стало гораздо хуже. И в искусстве, где так же изнемогавшая под партийным гнетом культура чувствовала себя много лучше, чем освободившаяся ее свободная от всего и вся преемница. И в образовании советском хватало проблем, но сегодня этих проблем стало больше, и сам характер их изменился так, что в пору говорить о новой государственной программе ликвидации безграмотности. И в бытовой культуре стало тоже хуже. Гораздо хуже.

Для культурной жизни общества крайне важно наличие "разности потенциалов" – между наиболее и наименее развитыми в культурном отношении частями общества.

Такая разность потенциалов задает градиент культурного развития: люди стремятся повышать свой культурный уровень. У нас же культурные верхи общества, культурная элита, почувствав свободу, решили освобождаться в том числе и от культурных ограничений. И немало в этом преуспели.

Учитывая же то, что среди экономической и политической элиты общества оказалось много тех, кого раньше называли "хамами", то есть людьми самого низкого культурного уровня, ситуация складывается совсем неприятная: музыку заказывают отнюдь не любители Баха и Рахманинова, а люди с совсем иными музыкальными вкусами. И звуки этой их музыки далеко не чарующие.

Без восстановления разницы потенциалов, культурный процесс нам не возобновить. Но как можно ее восстановить, когда и рафинированных интеллигентов у нас осталось, кажется, меньше, чем после гражданской войны, и, что самое главное, интеллигенты наши в своем большинстве отнюдь не рвутся вести за собой, а, наоборот, сами не против опроститься? Во всяком случае, крепкое народное словцо считается чуть ли шиком у самых популярных в интеллигентской среде авторов.

Есть вещи, которые нам не дает делать власть. Таких вещей много и это важные вещи. Но есть вещи, делать которые нам никто не мешает. Но которые мы, тем не менее, не делаем. Конечно, делать их не так приятно, как смеяться над недостатками воспитания того или иного министра. Но проблема в том, что за нас эти вещи никто другой не сделает. Даже министры культуры. А делать их всё равно придется. Потому что без министров культуры общество жить может. А без культурной элиты – никак. Без нее общество может только умирать.