«Людям легче». Как удары по Украине влияют на водителей на Крымском мосту

Как живет Крымский мост через несколько суток после теракта? Насколько справляются с ситуацией спецслужбы, чиновники и волонтеры? Каким образом изменились процедуры досмотра, а главное – благодаря чему удалось так быстро восстановить движение по мосту? Все это на месте событий выяснял специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД.

– Пройдемте с нами, пожалуйста, – вежливо просят двое в штатском. Пассажир с переднего сидения проходит в терминал досмотра на Крымском мосту, со стороны Тамани, Краснодарский край.

Утро воскресенья. С момента взрыва на правой ветке Крымского моста прошло чуть больше суток. Объявлен тотальный досмотр, руководство процессом передано спецслужбам. До того, как въехать на территорию, все водители – несмотря на то, что движение восстановили буквально несколькими часами ранее – знают про новые правила примерно всё и даже чуть больше. Что осмотр двигателя включает в себя инспекцию бачка со стеклоомывателем, а салон шерстят от солнцезащитных козырьков до ковриков и того, что под ними. Включая – если верить водительским чатам – демонтаж пассажирских кресел и разбортовку запасного колеса. 

Насчет демонтажа и разбортовки – ерунда, конечно. Прощупать прощупают, не более того; зато тщательно и дотошно, как и всё остальное. С ковриками, козырьками, бачками и многим-многим прочим – никаких страшилок, а полнейшая правда. Если вы уложились с тотальным осмотром перед въездом на Крымский мост в час – значит, и вам, и вашему авто серьезно повезло. При том, что самый крупный допущенный к поездке автоагрегат – это микроавтобус, он же минивэн. Всем грузовикам и автобусам, следующим на полуостров через Тамань, ныне указан путь к Ильичу – в поселок, откуда до 2018 года работала паромная переправа через Керченский пролив, ныне весьма пригодившаяся.

Час – это без эксцессов вроде описанного вначале: внимание к паспорту, опрос прямо на улице, «ждите», «еще продолжается проверка, ждите», «пройдемте с нами». В случае с пассажиром – плюс полтора часа и счастливое возвращение к тем, кто ожидает его в микроавтобусе. Ни особо проверенный, ни остальные не протестуют: «Бывает». Хотя этому «бывает» – лишь те же несколько часов.

Среди непониманий общее – пожалуй, только одно: почему тем, что осложняет жизнь абсолютно всех здешних водителей с воскресенья, не занимались в субботу утром. Хотя бы в одном конкретном случае. И нет ли между «всех под лупу» и «пусть все ездят, как хотят» какой-либо середины. 

Впрочем, даже этот, вполне нормальный вопрос пасует перед иным коллективным настроением.

– Честно сказать? – спрашивает Игорь. – Я думал, что до конца осени у себя на берегу застряну.

Берег Игоря – Адлер и окрестности. В Крым и обратно Игорь водит маршрутку Сочи – Симферополь. Маршрут востребованный, особенно после февраля – когда на юге России закрылись почти все аэропорты; сочинский – как раз один из тех, где принимают и отправляют.

– Никто не думал, что мост уцелеет, – продолжает Игорь. – Ни я, ни соседи мои, никто.

Что правда, то правда: первые комментарии с предположениями – «движение могут восстановить через полтора... два... три месяца». То, что поезда пустили через несколько часов, а легковые машины – к вечеру в субботу, то есть меньше чем через сутки после взрыва, стало неожиданностью для всех. Но Игорь к тому времени уже был в пути.

– А чего поехали тогда? Даже с мостом от Сочи – более полусуток...

– Так половина пассажиров в воздухе уже была, и маршрут заказали заранее, – объясняет водитель. – Как они прилетели, я их предупредил, чтобы на мост не рассчитывали, только на паром и огромную очередь.

Пассажиры подтверждают: предупредил, не рассчитывали.

– К первому кордону приехали в половину четвертого ночи, – говорит Ирина. – Выезжаем на мост сейчас.

На часах – половина второго.

– Но выезжаем же! Мост-то есть, – говорит она.

– Хотя никто не думал, – повторяет Игорь.

* * *

Кордонов еще в воскресенье – то есть через день после теракта – на Тамани было три. Первый – километров за 40 до переезда. Второй – за 20. И третий – у самого моста. На каждом, если повезет, стоять от двух до трех часов. Если не повезет (как, например, Петру, жителю Сак), то дойдет и до шести.

– Зато на следующем вышло два, – говорит Петр. – Примерно так на так.

Волонтеры в синих накидках «Молодая гвардия Единой России» раздают по машинам воду, лавируя между авто. На Таманском полуострове, ко всему, зарядил дождь. Многие, проехав пост, останавливаются на площадке, которую определили волонтерам и спасателям. МЧС варит кашу, у МГЕР в палатке – чай, кофе, печенье. К кашеварам водители подходят не так часто, потому что толком поесть – это время, а впереди еще кордоны и досмотр. За чаем и кофе идут охотнее: согреться на сырости – необходимость.

– Это не шлепанцы, – поправляет отошедший от палатки Валерий. – Это та самая тапка, которую давят в пол. А что без носков хожу – так я из Нижнего Новгорода, мне всё это не холод.

Валерий и его коллеги все лето гоняли в Крым новенькие ПАЗики – сначала школьные, теперь просто белые для маршрутов по Симферополю. В этот раз шла колонна из двадцати автобусов. В дороге – «ну растянулись, так бывает», признает Валерий. В результате 16 успели проскочить. Четыре – нет.

– Теперь – дави, не дави – только к Ильичу на паром, – говорит Валерий. – Не знаете, что там и как? Вроде еще вчера запустили, в субботу.

– Сейчас поглядим, – обещает кто-то из волонтеров. Лезет в телефон. – Пока шторм, паромное движение через Керченский пролив остановлено.

– *** [Кхм], – говорит Валерий. – Спасибо. За кофе и печенье точно спасибо, вы не подумайте, я не на вас.

* * *

– Нужен один волонтер мужского пола, поднести женщине тяжелые сумки, –  звучит по рациям в периметре Керченской паромной переправы. Той самой, которая работала с 2014 года, после воссоединения Крыма с Россией – и закрылась в 2018-м, когда по Крымскому мосту запустили движение.

– Россия – хозяйка запасливая, – объясняет Михаил, водитель одного из двух сотен фургонов и автобусов, собравшихся в ожидании парома. – Особенно по части консервации. Когда надо – достанет с полки банку помидоров. Если очень надо – то и паромную переправу.

Волонтер для женщины находится тут же. Правда, зовут его Кристиной, и она весьма хрупка. Но с сумками пассажирки катера до Ильича, что на Таманском полуострове (кстати, чего-чего, а чисто пассажирских катеров в прошлом «издании» переправы не было, целиком нынешнее достижение), справляется вполне.

– Кто первый пошел, того и дело, – констатирует Артур Колесник, глава керченского офиса Всероссийского студенческого корпуса спасателей, чья форма напоминает мундиры МЧС. Впрочем, надеть куртку с символикой «Молодой гвардии Единой России» он тоже более чем вправе. Как руководитель городской организации МГЕР.

Все керченские молодогвардейцы – члены корпуса спасателей, и наоборот. Фраза «так исторически сложилось» была бы вполне уместна, если бы речь не шла о событиях совсем недавних: лето-2021, огромный потоп в Крыму – накрывший в том числе и половину Керчи. Сотни пострадавших домов, катера вместо авто на улицах, каждый волонтер – по определению спасатель; поэтому присоединиться к профильному всероссийскому корпусу сам бог велел.

– За выходные, то есть за два дня – более 70 добровольцев, – указывает Колесник на площадку переправы, одну из точек нынешней чрезвычайной ситуации.

Летом прошлого года керченских добровольцев-спасателей набралось больше – 180 человек. Но в паводок, напоминает собеседник, задач было больше, причем самых разнообразных:

– Одни выкачивали воду. Другие вычерпывали муляку (соединение ила и глины – прим. ВЗГЛЯД). Потом пришли девочки вместе с чиновниками – описывать повреждения для компенсации, – перечисляет Колесник. – Одни наши группы получали гуманитарную помощь, другие формировали из нее наборы для каждого пострадавшего, третьи эти пакеты разносили.

– А здесь – «круглое катать, плоское тянуть»?

– Чрезвычайная ситуация федерального масштаба, где функционал добровольцев существенно ограничен, – уточняет Колесник. – Задача одна: помощь водителям и пассажирам в переправке на материковую сторону. 40 человек в одну смену, 40 в другую – этими силами вполне справляемся. Две смены на точках, активный резерв, глубокий резерв – все учтено. 

Действительно, хаоса нет – несмотря на две сотни «транспортных единиц» в ожидании. С начала спецоперации и спасатели из МЧС, и городские власти, и «корпусные» предполагали, что события на Крымском мосту вполне возможны. В том числе и подобные субботним. Впрочем, если учесть, что и саму паромную переправу в 2018 году, после открытия Крымского моста, не упразднили напрочь, а законсервировали на всякий пожарный – готовность спасателей, взрослых и помладше, толком и не отменялась.

Теперь пригодилось сразу все – и переправа, и навыки работы с прошлогодним потопом, крупнейшим в Крыму за десятилетия.

– Мы сегодня уедем? – спрашивают водители.

На море опять шторм – обычное керченское дело, и тут главное, чтобы на часы, а не на дни.

– Не исключено, – предполагает Ксения Чепель, волонтер ВСКС.

– Но невозможно, – делают вывод собеседники, всмотревшись в залив.

– А магазины не откроют? – указывает кто-то из водителей на ларьки по левой стороне. Каждый из них был золотым дном всего четыре года назад; столько же – стало быть – простояли без товара, продавцов и покупателей.

– Вот это точно нет, – разочаровывает собеседников Ксения.

– Потому что я, например, тут бы с торговлей бухлом так развернулся, – возвращается к теме водитель. – У меня ИП есть, давайте мутить.

– Алкоголь, что ли, везете?

– Да нет, лекарства.

– О, спирт! – оживляются коллеги по баранке.

Приезжает обед: гречка и сосиски, до того были макароны. Гречка суховата, зато все горячее и бесплатно, тут спасибо городу и предпринимателям. Вновь появляются кофе и чай; бухло, понятно, за рулем не в ходу. Даже при том, что график отправления – в прямом смысле – стихиен.

– А вы в аэропорт съездите, – советуют питающиеся водители. – Там совсем не так, как у нас.

* * *

Старый керченский аэропорт, в 20 километрах от парома. Здесь уже давно ничего не садится и не взлетает, зато есть достаточно места, чтобы разместить три сотни фур с прицепами: дальнобои-длинномеры с разбросом номеров от Рязани до Хабаровского края. На пятачке у бывшего перрона – стихийное собрание, очередное. Накануне выпустили только несколько десятков фур – к тем, что стоят около самой переправы: шторм продолжается. Настроение – соответствующее.

Дано: от аэропорта к парому за раз отправляется 15 фур. Это константа. Одинокую тяжелую фуру вне колонны на паром не пропустят: на территории самой переправы – только автобусы и обычные фургоны, без прицепов. Лишнюю фуру, пристроившуюся к колонне, тоже завернут: 15 есть 15. Формирование живой очереди – кто и когда именно выезжает – по идее, ответственность самих дальнобойщиков. О чем, собственно, они в очередной раз и принимаются спорить.

– 50 машин поставить в ряд, все переписать – времени избыток. До того никто никуда не трогается. Вот вы, небось, учитель, – обращается дальнобойщик к Екатерине Сунцовой, волонтеру ВСКС.

– Небось, нет, – отвечает Екатерина.

– Ну неважно, – продолжает водитель. – Вот вы одна или кто-то из ваших ребят пойдет вдоль рядов переписывать, очередь выстраивать – так ребята просто нафиг пошлют, извините.

– Уже кидались, ваши же ребята, – констатирует волонтер-спасатель.

– На колонну из 15 машин (столько, сколько на паром влезает) идут три рефа (рефрижератора – прим. ВЗГЛЯД), – предлагают с другого конца. – Это же всю жизнь так было, почему сейчас нельзя?

– Когда «всю жизнь», спрашиваешь? Так до 18-го года, – чуть позже объясняет Василий, Тамбовская область. Груз – тоже как всю жизнь по лету и осени: крымские фрукты-овощи. – Когда моста еще не было, то есть все четыре года. Ты думаешь, где мы стояли, когда шторм на несколько дней и паром не ходит? А здесь же, в старом аэропорту.

– Тогда почему вам сейчас не договориться?

– Новых больше, – говорит Василий. – Тех, кто паром не застал, а ехать хочет как по мосту. И плевать ему, что моста сейчас для грузовиков нет.

– Не в новых дело, – возражает Тимур из Татарстана, еще один дальнобойщик с паромным стажем. – Мы в 14–15-м все новыми были – но не было тогда особых проблем, чтобы подождать и организоваться в очередь, сами наладились. Были стычки, были нюансы – так сами же всё и преодолели. А сейчас тут старики у стариков, друг у друга спрашивают – те, кто паром [через Керченский пролив] застал: «Вы же помните, как мы ездили?» «Да». «Строились так-то и так-то, помните?» «Да». «Помещались, выезжали?» «Да». «В чем сейчас проблема?» Стоят, плечами пожимают. Потом ругаются и... ну сами видите же.

А видно, на самом деле, всем одно и то же. И водителям, и спасателям, и волонтерам, и кому угодно. Что был мост. И с мостом всем было хорошо: сел – и поехал. И к этому «хорошо» уже привыкли. А теперь – опять ждать. Легковым – очереди на проезд. Грузовым – на паром. И обе очереди всегда будут двигаться медленнее, чем хочется. Особенно когда все реально не быстро.

– Как на границах пусть будет! – гудят водители.

– Да, как с таможней, чтобы пропускали тех, кому больше надо. У кого скоропорт (скоропортящееся продукты – прим. ВЗГЛЯД) – в первую очередь. Дали объявление на колонну – едем тогда-то, готовьтесь; сформировали очередь, поехали...

– Что сложного-то? – обращаются шоферы к волонтеру.

Звучит толково – если не учитывать, что в выходные практически любая попытка сформировать очередь заканчивалась печально. Причины разные. Кто-то из водителей отлучился, караван ушел к парому, место потеряно; скандал. Кто-то вклинился в полтора десятка без очереди – скандал. Кто-то доказывает, что ему нужнее, чем любому скоропорту, по любой причине, от «следующий рейс» до «жена рожает» – когда по правде, когда лукавя. И здесь – слава Богу, что не доходит до монтировок.

Впрочем, полиции в бывшем аэропорту тоже немало. Усиление – автоматическое и без дополнительных запросов: о том, как оно бывало «всю жизнь» (то есть четыре года до моста), помнят не только отдельные водители, но и городские силовики. 

– Понятно, люди застряли, люди хотят домой, – говорит Екатерина. – Выстройтесь по 15 фур – потом пробел. Еще 15 – еще пробел.

– Супер! – вмешивается кто-то из водителей. – Только никто не хочет это делать.

– Так вы же сами должны между собой договориться, – полагает волонтер Сунцова. – А то получается, что, например, я – баба, должна прийти к вам, мужикам, сесть за рули и построить ваши фуры в ряды-колонны? Нет, наверное, могла бы. Только не гарантирую целостность ваших...

– Чего? – оживляются водители. Нехорошо оживляются. – Ну чего целостность не гарантируете?

– Прицепов, – невозмутимо заканчивает девушка-волонтер. Водители смеются, обстановка разряжена.

– Вот, – говорит водитель, выспрашивавший девушку о профессии. – Учительница, а понимает.

– Продавец в продовольственном, – говорит волонтер-спасатель Сунцова.

– То есть вы понимаете про скоропорт, – реагирует водитель. – А сразу чего не сказать было?

– А вы бы послушали? – то ли спрашивает, то ли уточняет Екатерина.

С площадки за бывшим аэровокзалом на выезд срывается с места одна фура. Потом еще две.

– Говорят, в Симферополь, – сообщает спасатель у поста. – Порешать там хотят.

– Ага, ага. В Симферополь, ну как же, – произносит другой сотрудник, наблюдая, как три фуры дружно поворачивают налево. – Симферополь у нас направо, а туда, куда они поехали – как раз паром, переправа.

– Откуда их сюда и вернут, – объясняет первый. – И они с гарантией станут в хвост очереди. Мужики их просто не пропустят на прежние места, и будут правы.

– Скучно людям жить, видимо, – говорит Сунцова, спасатель и продавец. Сочувственно, впрочем. – Нам работы втрое, не сказать вчетверо... Главное, чтобы они в конце концов поскорее доехали, куда им надо. Для того и работаем.

* * *

Утро понедельника. Ребята из «Молодой гвардии», с которыми в воскресенье разносили по машинам воду и печенье, шлют видео: площадка, где волонтеры кормят водителей, почти свободна, а кордон близ нее снят вообще. Меньше кордонов – короче путь, что к мосту, что к парому.

Еще новости: правительственная комиссия рапортует о том, что реверсивное движение превращается в двустороннее, а вместо 50 авто за раз на мост – после проверки – выпускают по 100. Это не значит, что досмотр проходит быстрее – но сотрудников стало больше, а ожидание короче.

Другое решение правительства – на уровне федерального Минтранса – организовать очередность отправки большегрузов со старого керченского аэропорта. То есть без самодеятельности, а специально уполномоченными людьми. Не спасателями и не волонтерами, на которых и так прием, отправка, чай-кофе и сосиски с гречкой для каждого водителя. В деле – муниципальные чиновники, неподалеку от них – та же полиция.

– Отреагировали водители по-разному, – дипломатично сообщает волонтер. Но стихийных собраний у бывшей взлетно-посадочной полосы не видно, а предпочтение «скоропорту» соблюдается неукоснительно. К тому же погода улучшилась, и счет отправленных в обе стороны фур пошел не на десятки, а на сотни.

– Вчера вообще хороших новостей не было, – говорит Василий, который знает про «всю жизнь» на маршруте до Крыма и обратно. – Теперь есть. Людям легче.

– Ну да, море чистое, движение пошло...

– Да Вася не про то, – говорит подошедший Тимур. – «Калибры» полетели. То есть и за нас тоже.